– Лея, ты жалеешь о том времени?
Я не могла дать чёткого ответа на этот вопрос – мой цензор хорошо потрудился, он трудился годами, я забыла это время полностью, но при желании, могла бы найти несколько приятных моментов, о которых точно не жалела. Алан слушал мои мысли, я знала об этом, мне не было нужды их озвучивать, и я не стала. Он помолчал и ответил сам:
– У меня цензора нет, я помню всё. Всё, о чём жалею, и за что себя ненавижу. Меня это грызёт так, как будто это вчера было. Но хорошее тоже помню. И ты это помнишь, это даёт надежду.
Он замолчал, я ждала продолжения.
«Надежду на..?»
Алан посмотрел на меня и улыбнулся, шёпотом признаваясь, как в большой милой глупости:
– Я получил эльфийское образование в области истории моды и этикета, шесть лет потратил. Хрен знает зачем, ни разу не пригодилось, надеялся, что это поможет мне не вызвать у тебя отвращение своими манерами в первую же минуту после встречи. И как только увидел тебя, все знания за шесть лет из головы вышибло, даже фамилию первого мастера этикетника не помню. Ро… чего-то там эль.
– Родэниэль.
– Точно. Сын принца и флейтистки.
– Арфистки.
– Чёрт… – Алан схватился за голову, смеясь на грани истерики, прошептал: – Я же говорил, всё вылетело, напрочь… Я так готовлюсь, а потом вижу тебя – и все планы к чертям. Хоть речь пиши. Я написал, кстати, – он похлопал себя по карману, я невольно улыбнулась и тут же прикусила губу – мистер Алан Браун, гений импровизации, речь пишет, докатились.
Он тоже начал смеяться, достал из кармана лист бумаги, заглянул одним глазом и спрятал обратно, делая вид, что никуда не смотрел, сел ровно, чётко по этикету, это настолько ему не шло, что выглядело карикатурно, я пыталась не смеяться. Он посмотрел на моё лицо и стал застёгивать пуговицу рубашки, это было уже окончательно недопустимо, я подняла ладони и умоляюще прошептала:
– Хватит, всё, я прониклась, ты очень приличный и весь воспитанный, не трогай пуговицу, пожалуйста.
Он улыбнулся, оставил пуговицу в покое и сказал чуть менее напряжённо:
– Ладно, будем считать, что шесть лет учёбы подарили мне десять секунд твоего смеха. И раз уж ты внезапно в хорошем настроении, я буду скорее пользоваться.
Меня эти слова опять заставили напрячься, и его тон, и странная обречённая решимость в глазах, когда он отодвинул стул и встал.
Я заметила, что официант у стойки обратил на нас внимание и что-то сказал метрдотелю, тот взял телефон, меня эти шевеления напрягали. На глаза попалась сцена в дальнем краю зала, появилась дикая мысль, что сейчас либо будет презентация, либо кто-то будет петь.
Алан подошёл ко мне, наклонился ближе, потом опустился на одно колено, вместе с моим бедным сердцем, которое рухнуло куда-то в бездну – вот этого я меньше всего ожидала. Через секунду на нас смотрели абсолютно все в зале, кто-то уже снимал на телефон, я надеялась, что с моим лицом всё не так плохо, как я ощущаю, потому что по ощущениям там было что-то страшное. Я прошептала еле слышно:
– Ты с ума сошёл?
– Да. Ещё в поезде, и с тех пор всё время вот так, – он достал из кармана коробку из золотистого бархата, открыл и развернул ко мне: – Нравится? Если не нравится, выберешь другое.
– Алан, встань.
– Возьми кольцо – встану.
– Ты шутишь?
– Я серьёзен как никогда, я учёл прошлые ошибки. Теперь всё будет правильно и по порядку.
Он улыбался, вокруг сверкали вспышки, я пыталась взять себя в руки и понять, что надо делать, если это вдруг не шутка. Выглядело как шутка, я сотню раз видела такое в фильмах, но представить это в реальности не могла, у меня это в голове не укладывалось.
– Ты псих.
– Я здоров, у меня справка есть, я знал, что ты захочешь убедиться. Я в здравом уме и трезвой памяти, и у меня даже с собой контракт, я над ним год голову ломал. Хотя чую, мы его перепишем. Потом, завтра. Это помолвочное, не обручальное, просто возьми, я выдохну, и можешь мурыжить меня ещё сто лет, я уже понял, ты это любишь.
«То есть, ничего не изменится?»
Судя по вспышкам и оживлению вокруг, что-то должно было измениться, но я не могла разобраться, что именно, и не могла принять решение.
«Изменится, принцесса. Это следующий уровень, не последний, но круче, чем первый. И сложнее. Как было уже не будет, одними котами не отделаешься, придётся ещё хомяков добавить, смайлики с поцелуями даже, наверное. Но не сразу, мы к этому постепенно придём. Смайлики с поцелуями – это слишком серьёзно, тут спешить нельзя. Я это понимаю теперь. Ты понимаешь?»
Я ничего не понимала, я была в шоке, но улыбалась потому, что наконец-то начал улыбаться Алан, он расслабился и я расслабилась – действительно, ничего настолько страшного, чтобы впасть в ступор, вроде бы, не происходило.
«Котов ему мало, надо же.»
– Мало, Лея. Я уже осознал всю серьёзность этого беспредела, который происходит, и надеюсь, ты тоже осознала. Да?
Я медленно кивнула – до меня начинало доходить.
– Хорошо, – он медленно глубоко вдохнул, достал из кармана бумажку и сделал торжественное лицо, потом сделал обычное и шёпотом потребовал: – Не ржать, я готовился к этому всю жизнь! – Я кивнула с полным осознанием ответственности, Алан прочитал бумажку, убрал и посмотрел на меня, безгранично серьёзно спрашивая: – Лея эль'Тор, ты выйдешь за меня замуж?
Я молчала, потому что подозревала, что это не весь текст, и не хотела перебивать, Алан выдержал паузу и добавил:
– Когда-нибудь?
Я опять молчала, он посмотрел на меня с лёгким негодованием:
– Когда угодно, хоть через сто лет?
Я медленно кивнула:
– Я подумаю.
Он жестом триумфа поднял кулак:
– Она подумает! Это успех. Бери кольцо.
Я взяла коробку, рассматривая кольцо как экспонат, не прикасаясь – довольно сдержанное, в отличие от того, которое он пытался мне подарить во время нашей первой помолвки. Толпа вокруг чего-то ждала, не спеша возвращаться к своим делам, я спросила:
– А твоё где?
Алан улыбнулся как хитрый лис:
– А чтобы надеть мне моё, тебе придётся таки согласиться на свадьбу. А перед этим прочитать контракт. Он у меня в комнате. Можем прямо сейчас подняться и внимательно изучить. Там есть много интересных страниц, я тебе покажу. Хоть сейчас, – он встал и поправил одежду, я спросила с наигранным шоком:
– Даже не попробуешь десерт?
Он замер и задумался:
– Десерт… Ладно, сначала десерт. Его через пять минут принесут, я не ожидал, что ты так быстро согласишься.
Я посмотрела на него с удивлением, он улыбнулся и пошёл к своему стулу, подтащил его к моему впритык и сел, заявляя:
– А я пока пересяду. Что за мода сидеть напротив? Кто это придумал, такая ерунда. Ужасно неудобно.
Он сел ближе, потом придвинулся ещё ближе, положил руки на стол, и тут же схватил мою салфетку. Канал был закрыт, но я видела, что он нервничает, гораздо сильнее, чем я. Я положила свою руку поверх его, мягко отобрала салфетку и убрала подальше. Он переплёл пальцы с моими плотнее, посмотрел на меня и сказал как бы в шутку:
– Я теперь знаю, что это ужасно некультурно. Мне всё ещё плевать. Я вообще люблю всякие некультурные вещи.
Я смотрела на него и пыталась уложить это всё в голове, голова кружилась. Но Алан улыбался, и выглядел счастливее, чем вчера, этого было достаточно для оценки любого события в моей системе ценностей, уже много лет как. Но я всё равно напомнила, шёпотом:
– Ты псих. Развратный, бесстыдный, неприличный инкуб.
– Обожаешь меня, ага? – он улыбнулся так, как будто знал ответ, я улыбнулась и отвернулась – он всё знал, и я знала, что он знает, но пребывать в перманентном шоке мне это не мешало. Он наклонился к моему уху и сказал: – У меня новые татуировки. Не подумай, что я на что-то намекаю. А вообще, думай что хочешь, – он наклонился ещё ближе и шёпотом потребовал: – Целуй, быстро, срочно надо.
А вот это было окончательно неприлично, но отказать демону разврата было нереально, так что я поцеловала его, осторожно, я пыталась, но он схватил меня и поцеловал так, как он это обычно делал, и зрители вокруг хором завопили от восторга, я наконец-то поняла, чего они ждали – этого. Алан оторвался от моих губ, обнял меня крепче и прошептал на ухо:
