— Бред! — воскликнула та.
— Так хотела бабушка Пру, — заявил я и показал ей письмо, но Эмма даже не заглянула в него.
— Значит, она такая же идиотка, как и вы!
— Не надо спорить с мертвыми, Эмма, — погладив ее по спине, произнес я. — Тебе, по крайней мере, не надо брать напрокат смокинг.
— Пойду искать волынщиков… — вставая со ступенек, заявил папа.
Но музыкантов разыскал Мэкон. Он настоял на том, чтобы привезти их аж из Колумбии, столицы штата, где якобы нашелся клуб любителей шотландской музыки «Горные лоси». Зная Мэкона и его опыт путешествий, я не сомневался, что он доставил их в Гэтлин из Шотландии. Они так красиво играли «О, благодать!», что прихожане всплакнули. Перед церковью собралась целая толпа, и его преподобие долго уговаривал их войти в дом Божий. Я стоял в дверях и просто наблюдал. Через дорогу был припаркован катафалк — не такой, как у Лены с Мэконом, а самый настоящий! Поскольку Сад вечного покоя подлежал длительному ремонту, бабушку Пру похоронили в Саммервилле. Сестры называли это место Новым кладбищем — ведь оно открылось всего лет семьдесят назад!
Я покосился на катафалк и вспомнил, как в прошлом году впервые увидел машину Лены. Тогда я решил, что это знак, и возможно — плохой.
«Так и оказалось?»
Сложный вопрос…
Дело не в Лене. Встреча с ней — лучшее, что случилось в моей жизни. Просто все слишком запуталось.
Я погрузился в размышления. Теперь у меня нет выбора. До восемнадцатой луны — два дня. Если мы с Леной не выясним, чего хочет Лилум и кто же такой Единый, то старый мир исчезнет. Наверное, появление катафалка снова предвещало будущее.
Мы тщетно копались в архиве. Когда закончатся похороны, мы с Леной опять вернемся туда. А что нам еще делать? Только продолжать попытки, даже если надежды нет.
«Нельзя изменить судьбу».
По-моему, так однажды сказала мама.
— Где мой конный экипаж? Я же написала — четверка белых коней! — раздался рядом со мной родной голос.
Возле меня находилась бабушка! Не призрак, окруженный ореолом света, а Пру собственной персоной! Я даже мог легко принять ее за одну из приглашенных соседок, если бы не ее одежда. На ней был наряд, в котором она умерла.
— Возникла небольшая проблема… ты ведь не Авраам Линкольн, — пробормотал я.
— Хватит, Итан! — нахмурилась она. — «О, благодать!» должна исполнять Сисси Ханикатт. Она прекрасно спела ее на службе по Шарлин Уоткинс! И где она?! А вот парнишки очень стараются, — смягчившись, добавила она, кивая на волынщиков. — Мне нравится — ценю!
— Сисси Ханикатт сообщила, что согласится, если мы позовем Юнис…
Мое объяснение вполне удовлетворило бабушку Пру. Я посмотрел на волынщиков и заметил:
— Боюсь, они знают только один псалом… они ведь не с Юга…
— Ничего страшного! — улыбнулась она.
Мелодия разливалась в воздухе. Хотя бабушка и ворчала, я чувствовал, как она довольна.
— Давно я такой толпы не видела! На похороны всех моих мужей не собиралось столько народа!
— Да, мэм, — кивнул я.
Я слегка ослабил воротничок накрахмаленной рубашки. В сорокаградусную жару в таком наряде можно и в обморок упасть, подумал я. Бабушка подмигнула мне.
— Надень-ка свой смокинг, Итан! Что за неуважение к покойной! — заявила она.
Эмма договорилась с папой, что не будет сочинять надгробную речь, а прочитает стихотворение. Ну а мы обрадовались, что сможем вычеркнуть сразу два пункта из длинного списка.
«Пребудь со мной, уж свет сменился мглой,
Гуляет тьма, Господь, пребудь со мной!
Когда лишусь опоры я земной,
Оплот бессильных, ты пребудь со мной.
Так жизни день короткий утечет,
Померкнет все земное и пройдет,
Все песни счастья только звук пустой,
Друг неизменный, о, пребудь со мной.
В Тебе нуждаюсь каждый час, мой Бог,
Чтоб искусителя ты превозмог.
И в светлый час и облачной порой,
Руководя, храня, пребудь со мной.
Не страшен враг, коль Ты, Господь, вблизи,
Скорбь не теснит, не знаю я тоски.
Где смерти жало? Ад, где ужас твой?
Бессильно все, лишь Ты пребудь со мной!»
Каждое слово пронзало мне сердце словно стрела. Свет действительно сменился мглой, и до полного разгула Тьмы оставалось совсем немного времени. Земле грозило уничтожение… Теперь уж не до песен счастья.
Эмма и парень, который написал текст, были чертовски правы. И я был готов на коленях умолять «неизменного Друга», чтобы он пребывал со мной…
А еще лучше — если он просто спасет меня.
В церкви воцарилась звенящая тишина. Эмма сложила листок и спрятала его в карман. Она стояла на кафедре, как прорицательница Сулла. И внезапно я понял, что она хотела сказать: это не стихотворение и даже не церковный гимн.
Только что прозвучало пророчество.
Я стоял на вершине белой водонапорной башни, повернувшись спиной к солнцу, и отбрасывал тень на нагретый металл.
Я ЖДУ.
Моя вторая половина! Картинка задрожала, будто кадр из кино, которое я видел так много раз, что решил смонтировать его по-новому. Затем все взорвалось ослепительной вспышкой и распалось на куски.
Боль от удара.
Ноги в кедах.
Падение…
— Итан!
Я скатился с кровати и рухнул на пол.
— Неудивительно, что к тебе в окно то и дело залезают инкубы! Тебя же из пушки не разбудишь! — склонившись надо мной, произнес Джон Брид.
Снизу он казался мне шестиметровым великаном. В голове мелькнула дикая мысль: «А он может наподдать мне посерьезнее, чем мой двойник во сне». А Джон выдал такое, что я окончательно проснулся.
— Мне нужна твоя помощь, — произнес он.
Джон уселся в кресло у письменного стола — наверное, мне надо переименовать его в трон для инкубов.
— Почему бы тебе не отдыхать по ночам? — буркнул я, натягивая футболку с надписью «Harley Davidson». Что за ирония судьбы, и надо же было именно ей попасться мне под руку!
— Не получается, — ответил он и вперил взор в потолок.
— Тогда хотя бы не забывай о том, что нормальные люди вообще-то…
— Это я, — перебил меня Джон.
— Что?!
— Лив мне рассказала. Единый, кто стал двумя — это я.
— Ты уверен? — недоверчиво переспросил я.
— Да. На похоронах твоей бабушки до меня дошло.
Я взглянул на часы. Вообще-то не «сегодня», а «вчера»…
— Объясни поподробней.
— Я всегда подозревал нечто подобное, — начал он, расхаживая взад и вперед по комнате. — Я родился в двух мирах. А когда заговорила Эмма, то все сразу стало ясно.
