них — при достаточно сильном встряхивании цепь непостижимым образом распадалась на отдельные звенья и так же легко соединялась вновь. От неё не веяло силой, но словам Лавии её добровольный приспешник верил безоговорочно.
— Почему столь важный и ценный артефакт хранится так небрежно? Не передан Совету Девяти, даже не защищён королевской печатью?
— В Каменном замке бардак и бордель, шипохвост. С тех пор, как убили Вирату Ризву, с тех пор как Вират Фортидер впал в глубинный сон, а на трон взошёл их непутёвый и хворый сын, который даже не смог отыскать себе невесту и продлить свой жалкий род…
— У Тельмана Криафарского есть законная жена, — в который раз он поразился хоть и не полной, но потрясающей для одинокой узницы осведомлённости магички. — По официальной версии она тоже больна, как и её супруг Вират, и не имеет возможности пребывать в Замке.
— Что любопытно… но ничего не меняет в целом, шипохвост. Впрочем, оно и к лучшему — ценности, оставленные без присмотра, должны попасть в иные, более достойные руки. Какая ирония для того, у кого вовсе нет рук, — Лавия хрипло засмеялась. — Ты нашёл подходящее молодое женское тело?
— Да, гвирта.
— Хорошо. Ступай.
— Гвирта, но вы не объяснили мне способ действия артефакта…
— Меня всегда поражало, каких идиотов понабирали тогда в Совет… Впрочем, это ещё одна причина, по которой белый циаль оставили без внимания. Это древний артефакт, шипохвост. Ты же знаешь, кем был мой, — голос Огненной дрогнул, едва заметно, словно просто отразив один из подземных толчков, — супруг?
— Служителем духов-хранителей.
— Верно… По легенде, циаль — кусок цепи, на которую много тысячелетий назад пытался посадить Шамрейна один безумный правитель древности. Разумеется, дух-хранитель порвал цепь…
— И уничтожил правителя?
— Отнюдь. Наделил правителя даром понимать его речь.
— И ваш супруг, — едва ощутимая дрожь снова сотрясла каменную глыбу. — Оказался наделен подобным даром?
— У древних правителей было множество бастардов, хотя дар Шамрейна проявлялся очень редко. Тебе нужна моя кровь, шипохвост. Моё тело, моя душа смешалось с божественными, я часть этого каменного мира, но и они — часть меня. Думаю, нескольких капель будет достаточно.
— Но… как я…
Ярко-голубой глаз в обрамлении багрового белка щурится весело и зло.
— Нет, я не могу лишить вас единственной…
— Не лишай, безмозглое создание. Крови нужно совсем чуть-чуть.
— Я вернусь… — визитёр обернулся на пороге. — Гвирта, почему вы никогда не называете меня по имени?
— У всего есть уши, шипохвост. Даже у меня, — новый смешок. — Даже у камней. Даже у… Ты можешь добыть лохтана и незаметно провести сюда?
— Может быть, ещё одну девушку? Это проще, — он не шутит. В их мире, в их время исчезновение человека из незнатных не будет воспринято так критично, как пропажа тонкошерстной шестирогой овцы, источника драгоценного мяса, шерсти, молока, да и рога и кости охотно пускают в дело.
— Можно. Порой я забываю о том, в какую пропасть скатился этот проклятый мир.
В следующий раз Шипохвост явился не один, а с внушительным тряпичным кулем в руках, из которого бережно извлёк узкую, в палец, стеклянную колбу и тонкий острый ланцет. Подкатил несколько тяжелых овальных камней, стал сооружать импровизированную лестницу — глаз Лавии размещался на высоте двух человеческих ростов над каменным полом.
— Сможешь удержать их? — ехидно спросила Лавия. Он не ответил — ещё одна унизительная реплика в его адрес ничего не меняла, но всё же задела, а показывать, что подколки Огненной его задевают, он не хотел. Поднявшись по скреплённым магией ступеням, Шипохвост уставился на неё, чувствуя тот же трепет внутри, как если бы сама милостивая Шиару смотрела бы на него сейчас. Рука дрогнула, когда он занёс ланцет, но короткое движение вышло чётким, как у лекаря: надрез уголка глаза, кровь в колбе. Больше, чем нужно. Голое веко без ресниц дёрнулось, но кровотечение прекратилось почти моментально.
— Вот она, божественная магия, шипохвост. Нет рта, нет ушей, но я говорю и слышу, нет сосудов и сердца, но откуда-то берётся кровь. И даже слёзы, если бы только мне хотелось заплакать. Но к счастью, мне не хочется. Обернись, ты ведь хотел узнать, кто мои шпионы и доносчики?
Он оборачивается — и застывает от невольного ужаса, глядя на каменный пол с высоты своей импровизированной лестницы. Всё вокруг усеяно мелкими многолапыми тварями, подлинными жителями и хозяевами Нового Каменного Криафара. Ядовитые скорпиутцы, песчаные пауки, некрупные плотоядные лизары, випиры… собственно, в самом их наличии в подземных лабиринтах Пирамиды нет ничего необычного. Поражает только количество — и полная неподвижность.
— Нелюбимые дети Шиару и Шамрейна, — хохочет Лавия. — Как и мы с тобой, шипохвост. Ты не смог добыть лохтана и притащил человеческое отродье? Добыл в каком-нибудь из приютов для струпов или это твой собственный? Предусмотрительно… было бы, да только будь ты кому-нибудь нужен, не стоял бы сейчас здесь, верно? Иди.
— Но… — он махнул рукой в сторону бесформенного вороха тряпок, где действительно крепко спал немного успокоенный магией крупный человеческий младенец с вихром тёмных волос над розовым лбом.
— Оставь. Моим питомцам нужна еда, хотя они редко нуждаются в пище.
Он повернулся, чтобы ещё раз взглянуть в сияющий чистым ультрамарином зрачок. Спустился, не решаясь поставить ногу на плотный слой тёмных хитиновых панцирей, среди которых выделялись редкие жёлтые — цвет самок скорпиутцев с детёнышами, особенно агрессивных и особенно ядовитых. Вспомнил, как Лавия назвала его ничтожеством, и опустил сапог, ожидая, что послушные воле мага почти разумные жуткие создания разбегутся прочь. Но нет — под ногой противно и влажно хрустнуло.
Шипохвост уходил прочь, стараясь не ускорять шаг и не поднимать плеч, сжимая узкую колбу с драгоценным содержимым так крепко, что боялся раздавить.
Глава 9. Криафар.
Девушка, предназначенная для ритуала призыва души демиурга, едва справила семнадцатилетие. Худощавая до измождённости, с тёмной обветренной кожей и тусклыми пыльными волосами, она казалась старше, но её выдавали руки — гладкие, хотя и неухоженные. Беда была с ногтями — пожелтевшие на концах ногти с вертикальными бороздами и россыпью мелких углублений и пятнышек лучше любых слов говорили о том, как не хватает их обладательнице как минимум
