— Еще бы, я давно заметила, что Т9 на твоем телефоне нормальные слова заменяет на площадную брань.
— Иногда из тебя лезет воспитание, — поперхнулась смешком Рюмкина. — Площа-адная брань, кто ж так говорит? Мат, матюки, нецензурщина.
— Ты знаешь, что художники — возвышенные люди?
— Алкоголики мы, а я еще и ведьма, из самых несчастных — природных, — припечатала Еська и достала вторую бутылку. — Слышу звук, что пишет?
— Я такие слова вслух не произношу, — вздохнула я. — Из Александра тоже иногда лезет воспитание.
— Давай сюда, — Рюмкина вытащила у меня из пальцев телефон. — Да ты не переживай, я представлюсь.
Александру хватило трех сообщений в неподражаемом рюмкинском стиле, чтобы вспомнить, что приличные мужчины не матерятся в адрес своих бывших невест. Так что он просто написал, что дает мне время одуматься и завтра-послезавтра мы поговорим.
— Знаешь, Тома, теперь ты обязана спасти Драгоша, — допивая свое вино, выдала Еська и тут же махнула рукой, — я уже поняла, что ты не из разлучниц. Но вот Вероничка она ж с твоим козлом одного поля ягода. Только и разницы, что она — оборотень-слабосилок, а он — обычный козел.
— Глеб любит ее, — я развела руками. — Лю-бит. Ее — да, а меня — нет. И мы не будем это обсуждать. В конце концов, я и вовсе выбраковка.
Пока не закончилось вино мы обсуждали современную живопись. Вернее, обсуждала ее Еська, а я кивала и поддакивала в нужных местах. И подливала вино, то ей, то себе. Завтра мне будет плохо, но это будет только завтра.
«Да и не то чтобы мне сегодня было хорошо», хмыкнула я про себя, а вслух восхитилась особенно закрученным пассажем, где приличными были только предлоги. Все-таки Еська чудовище. При всей своей миловидно-блондинистой внешности, характер у нее соль с кайенским перцем.
Глава 9
Субботнее утро радовало ясным солнцем и крепким заварным кофе. Еська еще спала, когда я, воровато оглядываясь и ругая себя распоследними словами, переливала кофе из своей чашки в стаканчик Глеба. Тот самый, из которого он пил горячий шоколад.
Устроившись на подоконнике, я задумчиво уставилась на парк. Что дальше? С ремонтом все понятно, деньги сниму со счета, благо, что не успела оплатить свою часть свадебных расходов. Но… Дальше-то что? Внутри какая-то пустота и оголтелые мохнокрылые бабочки, которые требуют Драгоша в личную собственность. И я бы, может быть, попробовала, но он же свою Вероничку на руках готов носить. Иначе бы не терпел ее вечные поездки с мамой, ее привычку не приходить на свидания или исчезать, не предупредив. Он стоически сносит все ее капризы, а это, наверное, и есть — Любовь.
«Я вот не смогла стоически стерпеть характер Сашки», хмыкнула я и допила кофе. После чего аккуратно ополоснула стаканчик и убрала его за микроволновку. Можно мне немножко, вот самую капельку, помечтать? Чуть-чуть потрафить своему горькому чувству.
«Глеб собирается открывать филиал в Питере. Попрошусь туда», решила я. «И работа, и смена обстановки. Сдам свою студию и на эти деньги буду снимать квартиру в Спб». Конечно, придется представиться тамошним теням, но… Я уже давно привыкла к их презрению. Выбраковка, да. Ну и что? Зато моя семья меня не бросила, так что, утритесь и распишитесь в моих теневых документах.
Соорудив завтрак, я приоткрыла дверь в Еськину спальню. Чтобы аппетитные запахи разбудили мою любимую сову. И, одновременно, чтобы она не могла на меня ворчать, ведь я-то ее трогала. Больше того, хожу по квартире на цыпочках, ибо случайное проклятье природной ведьмы… Больше не хочу.
Телефон уведомил меня о новом сообщении в ВК. От Глеба. Три фотографии, на которых мою студию не узнать — голые стены, пол снят и кровати не видно ни на одном из снимков. Вот и хорошо. На первое время одолжу у Еськи ее надувной матрас, а потом куплю себе раскладной диван. Как у меня раньше было — днем гостиная, ночью спальня.
И вновь телефон вытягивает меня из пучин самокопания. Только в этот раз отписалась мама:
«Не нашла гостиницу, куда можно с Ласиком».
Три минуты я соображала, кто такой этот «Ласик», а потом вспомнила, что у маминого пса длинное сложное имя, от которого, скорее всего, и пошло это сокращение. Только вот раньше она своего шпица звала Лазарем, а сейчас — Ласик. Впрочек, Ласик и Лазарь где-то близко.
Переписываться смс-ками глупо, малоинформативно и трусливо. А потому, не без внутреннего трепета, я набираю мамин номер и жду, слушая длинные гудки.
— Ты не спишь? — удивилась мама. — Суббота же.
— Я у Еськи, — отозвалась я. — У нее очень уж солнечно.
— И как Александр тебя отпустил, — суховато отозвалась мама.
Она одинаково не любила как Сашку, так и Еську. Рюмкину за то, что она всегда меня покрывала, а Сашку… А за что она не любила Сашку я не знаю. Может ее волчица что-то чуяла?
— Мам, я буду рада тебя увидеть, но если хочешь, то можешь не приезжать. Свадьбы не будет.
Все это я выпалила единым духом и сейчас настороженно ждала, пока мама вынесет приговор. Как назло, на той стороне повисла зловещая тишина.
— Знаешь, я наверное тебе потом перезвоню, — быстро проговорила я и родительница тут же рявкнула:
— Стоять! То есть, висеть. Первый и самый главный вопрос — что он тебе сделал?
— Вопрос в том, мам, чего он не сделал, — вздохнула я.
— Ну это ерунда, — выдохнула мама. — Это ерунда, главное, что ты не пострадала. А теперь жди полминутки, я долью себе чай с мелиссой и послушаю.
Мне было слышно, как мама позвякивает чем то, как у ее ног заливается лаем Ласик и как матушка открывает окно. Зачем только — непонятно.
— Ну а теперь рассказывай.
С рассказом я управилась быстро — вчера на Еське натренировалась, а до этого на Драгоше. Мама была самым спокойным слушателем. Она только вздыхала, но не перебивала.
— Оно и к лучшему, — подытожила Валентина Рыкова. — Александр мне никогда не нравился. И знаешь почему? Ты рядом с ним погасла. У тебя пропали и амбиции, и желания. Ты даже в отпуск никуда не полетела, а ведь до этого все свои деньги ты спускала на путешествия. Если не по миру, то по ближайшим городам и деревням — это я про то время, когда ты работала на ипотеку. Александр погасил твое пламя, и я боялась, что моя дочь уже никогда не загорится. Я приеду.
— Тогда я куплю новый диван и раскладное кресло. Я люблю тебя, мам.
— И я тебя, Мариш.
Она отключилась, а я тихо рассмеялась — как лихо мама обозвала мои командировки «путешествиями». Хотя я и правда перестала куда-либо ездить. Сашка был против моих поездок с Глебом.
— Овсянка, бекон и яичница, — хрипло произнесла Еська, возникая в дверях кухни. — Мариш, твой папа вроде француз, а не англичанин.
— Без проблем, — легко отозвалась я. — Сейчас поем и в парк, наловлю тебе лягушек.
— Не-не, — замахала руками Рюмкина, — моя семья из Пскова. Мы люди простые и деликатесов нам не надо.
После завтрака мы расползлись по разным углам. Я, с телефоном, устроилась в кресле в гостиной, а Еська пошла в свою мастерскую — овсянка натолкнула ее на какую-то новаторскую идею в живописи.
«Надеюсь, рисовать едой она не начнет», хмыкнула я.
Впереди был длинный ленивый день. И я планировала провести его на Еськином диване, перед телевизором.
«На обед закажем пиццу», мечтала я.
«Мечтать не вредно», подумала я, когда увидела входящую смс от Александра.
В смс-ке он меня кратко уведомил, что ожидает встречи в «нашем кафе, если ты еще помнишь о нем». Я, если честно, никакого «нашего кафе» припомнить не могла. Если он не говорит о старбаксе по соседству от моего дома. Там он просто и буднично предложил мне расписаться.
Отбив ответную смс:
«Старбакс, завтра в одиннадцать», я отключила телефон. Сегодня у меня нет ни сил, ни желания встречаться с Сашкой.
Нет, у меня нет к нему негатива. Я вообще быстро перегораю, если это не касается любви. Попался бы он мне под руку в тот же день — я бы кричала как базарная бабка. А сейчас… Мне уже все равно. Абсолютно все равно. Решение принято, квартира практически в порядке, платье на помойке — все как надо.
