Он был красив. Образцово красив.
Идеальная по-мужски меркам фигура скрывалась под слоями одежды, пряча по истине атлетичное тело, тренированное не один год. Голым он казался мне куда солиднее и властнее, чем в нарядах свойственных повелителю.
Я продолжала поглядывать на него исподлобья, пока не шагнув в воду, мужчина по пояс не скрыл от меня свое совершенное тело опытного воина.
Шайсар молчал, устало откинув голову на каменный борт, и закрыв глаза, казалось, просто наслаждался тишиной и покоем. Не зная, чем заняться, крутила головой из стороны в сторону, время от времени проводя пальцами под водой, играя с горячими потоками.
— Иди сюда, — не поднимая головы, шайсар протянул ко мне руку, и мне ничего не оставалось, как откликнуться, за секунду подплывая к господину.
Он легко усадил меня сверху, так, что я голыми ягодицами чувствовала сильные бедра, и вытянув ноги, заставил испуганно обхватить его плечи, чтобы не скатиться в воду.
— Так мне нравиться даже больше, — устало выдохнул он, и я задумалась.
На секунду меня посетила мысль о безответности этого мужчины. К его ногам складывали горы даров, преподносили земли, лучших женщин и предметы искусства. Причины на это могли быть самые разные, но если верить человеческим чувствам, то можно было сделать вывод, что все это было вынужденно.
Никто ничего не делал для него просто так. Потому, что хотелось.
Как не печально, но единственное, что могло гарантировать мне относительно спокойную жизнь, это благоприятное расположение шайсара, господствующего на этой чужой для меня земле.
Видимо мои думы оказались слишком осязаемы, так как мужчина приоткрыл один глаз, и взглянув на меня с прищуром, спросил:
— Что?
— Ааа… я могу вас помыть?
— Ты спрашиваешь? — передразнил он меня, и не ответил, вновь закрывая глаза. — Делай, что хочешь.
Это могло бы прозвучать как пренебрежение, но для лиреи, созданной выполнять приказы, озвученные слова означали только позволение, которым я поторопилась воспользоваться, приподнимаясь и выгибаясь над мужским лицом.
— Что ты делаешь? — лениво спросил он, разморенный горячим купанием.
— Что хочу. Вы мне разрешили, господин, — высунув язык от натуги, я едва дотянулась кончиками пальцев до корзинки с купальными принадлежностями и стянула ее на землю, все еще в подвешенном состоянии шаря между склянками в поисках необходимого.
— Твоя грудь слишком близко к моему лицу.
— Это плохо, господин? — на всякий случай, решила уточнить, поймав себя на том, что интонации мужчины в большинстве случаев ничего не гарантируют.
— Для меня нет. Для тебя чревато.
— Чем?
— Этим, — резко ответил он, прижимаясь губами к моей груди.
Глава 12
Приятная волна тепла тут же откликнулась, сосредотачиваясь на вершинке правой груди, сосок которой сжимали мужские губы. Он слегка прикусил его, и я, закрыв глаза, со стоном выгнулась, теряя хватку и позволяя нужной баночке в руке выкатиться из пальцев.
Слишком чувственно.
Духота желания окутала меня разогревая сильнее, чем даже воды источника, и мужские пальцы беспощадно сжали оставшийся без внимания сосок, выкручивая его, и окончательно лишая меня опоры под ногами.
— Но я же хотела… — промямлила, скатывая ягодицами на мужской живот, и тяжело дыша.
— Чего ты хотела?
Шайсар отпустил мою грудь, и напряженно уставился мне в лицо, заставляя покраснеть. Влажный, и сжавшийся в острую вершинку сосок, все так же был близко к его губам, и опустив глаза ниже, я смутилась от увиденной картины.
— Помыть… вас…
— Помыть?
— Вы мне разрешили делать то, что я хочу.
— Продолжай, — на ягодицу опустилась свободная ладонь, показательно подгоняя меня приглушенным водой хлопком, и я вновь схватила ускользнувшую банку с мыльным маслом.
Не решившись вновь сесть на мужской пах, я стояла на коленях, расставив их по разные стороны его бедер. Не глядя и стараясь лишний раз не думать, вылила на ладони немного мыла, и с опаской опустила их на широкие и твердые плечи.
Массажу нас, конечно же, обучали, и вспоминая уроки я заскользила пальцами по гладкой коже, наблюдая за собственным руками. Шайсар упрямо смотрел мне в лицо, буквально прожигая в нем дырку, ни на секунду не сводя своих малахитовых глаз.
Через пару минут я сумела абстрагироваться от этого, и уже расслабленно водила пальцами по его плечам, груди, касаясь подушечками шеи с выдающимся кадыком, и задумчиво прикусила губу.
Он был горячим. Не знаю, от воды ли, но ладонями я чувствовала идущий от его тела жар, едва не обжигающий пальцы. Закончив с видимыми частями, переключилась на красивые руки, поочередно вынимая их из воды и массируя тугие канаты мышц. Оставался только торс и ноги, со всем сопутствующим, и я прекратила, безвольно опуская руки.
— Устала?
— Нет, господин.
— Почему тогда остановилась?
— Я… Ах, я продолжу, если вы позволите, и подымитесь.
Та самоотдача, с которой я занималась знакомым делом, исчезла, потому как погружаться и трогать мужчину ниже, я не то чтобы не могла, а скорее не хотела. Он не отталкивал меня внешне, но внутренняя сдержанность все равно противилась откровенным ласкам, ведь если вспоминать курс, то все должно было закончится оральной лаской для повелителя.
— Нет, не позволю. И не поднимусь, — бросил он, вновь запрокидывая голову и закрывая глаза. — И накажу тебя.
— За что?!
— За не послушание, — он резко поднял лицо, стальными пальцами сжимая мое горло, потянув за тугой ошейник. — Я сказал тебе делать то, что ты захочешь, а не то, что должна.
У меня только открылся рот от удивления.
Моя теория потихоньку подтверждалась, и раздражение, сочащиеся от повелителя, дало понять — мои шаги через себя никто не оценит. Ему претит послушание и безропотная покорность. Бесит, выводит из себя. Потому как перед своим лицом я видела именно это искривленное гневом мужское лицо.
Не празднует тот, кто не рискует.
Как на войне: сложишь оружие, и лишишься даже малейшего шанса отметить победу.
Закрыв глаза, я потянулась вперед, наощупь прижимаясь к его губам. Без лишнего давления и откровенности, просто сомкнула губы, прихватывая ими горячую и чуть обветренную кожу. Со стороны, я думаю, это выглядело очень глупо и самонадеянно, поэтому я считала удары собственного сердца, забившегося под ребрами с невиданной ранее скоростью.
Но… он меня не отталкивал. Не тянулся вперед, но и не отвергал, расслабленно позволяя его целовать. Медленно оторвавшись, я боялась посмотреть на шайсара, нутром ощущая, как сильно изменилась обстановка вокруг, и в воздухе повисло давление. Мое, конечно же. Мне казалось, что я буквально излучаю свое напряжение, готовая, как пружина, сорваться в любой момент.
— Открой глаза, — прозвучал приказ, и заранее опустив радужку, я подняла веки. — Что ты сделала?
Прикусив язык, судорожно пыталась объяснить свою выходку, но слава упрямо убегали, угрожая мне, что если открою рот, из меня польется несвязный лепет, без единого аргумента.
— То, что захотела, — выдохнула я, продолжая нависать приближенная к его лицу. — Простите, господин. Подобной вольности больше не повторится.
Он неразборчиво что-то прошипел на незнакомом мне языке, и в следующую секунду сам прижался к моим губам. Или скорее притянул меня к себе, обхватывая рукой и вдавливая к твердую грудь.
На этот раз он взял бразды правления, и растолкав языком мои губы, протолкнул его внутрь, погладив кончиком передние зубы. Он вдавливал меня в себя все сильнее, переплетая наши языки и иногда покусывая мои губы, позволяя сделать короткий вдох.
Внизу все горело, новой волной похоти накрывая меня с головой. Я уже бессвязно бормотала что-то, когда шайсар, оторвавшись от моих губ, поцелуями, жадными и горячими, двинулся ниже, пробуя на вкус ключицы и яремную ямку между ними. Я своевольно обхватила его плечи, стараясь удержаться на плаву, но голову все крепче оборачивало пеленой желания и звериной похоти.
