В карете воцарилось молчание.
они ехали, все дальше от замка, и Камилла наконец смогла унять противную дрожь. А мысли все крутились и крутились, словно колеса, возвращаясь к одному и тому же вопросу: как такой красивый мужчина, как Эдвин Лоджерин, мог оказаться такой свиньей и мерзавцем? Как такое возможно? Всегда ведь говорят, что внешность отражает характер. А оказывается — далеко не всегда.
она-то, дурочка, думала, что выйдет замуж за принца, и все будет хорошо.
А получилось… некрасиво и нехорошо.
Камилла бросила взгляд в окно кареты: постепенно они приближались к лесу. Высоко в небе сияла чистая монетка луны, и оттого ельник казался облитым серебром. но к луне подкрадывалась большая темная туча, намекая на скорый дождь. Или даже грозу. Камилла нашла на небе созвездие Хранителя и мысленно попросила его, чтобы все было хорошо, и чтобы все забыли сегодняшнее происшествие. но что-то подсказывало, что Эдвин Лоджерин такое не забудет. Вряд ли ему давали пощечины в присутствии такого количества знати.
Потом дорога влилась в самую гущу леса, и неба не стало видно. Все укрыла тьма, но не уютная и бархатная, а холодная, перемешанная с клочьями тумана и беспокойная.
— Как бы чего не случилось, — сонно пробормотала маменька.
«Как бы ничего не случилось», — повторила мысленно Камилла, невольно вспоминая, какой горячей и жесткой была ладонь принца. огненный росчерк в ночи, стремительный, не ведающий пощады… она вытерла пальцы о подол платья, пытаясь стереть саму память о прикосновениях этого человека. отвратительно… Все просто отвратительно.
И время как будто замедлило ход. Сколько еще ехать сквозь лес?
…она почему-то не удивилась, когда услышала конское ржание и топот копыт.
— Что это? — встрепенувшись, Камилла затрясла матушку за руку, — вы слышите? Папа?
— Слышу, — недовольно пророкотал барон, — не могу сказать, что мне это нравится. но… будем молиться, чтобы обошло стороной.
— но ведь… это могут быть верги? — спросила матушка.
— Зачем им лошади, дорогая? они выскакивают из-под земли, словно грибы по осени.
отец закряхтел, завозился на своем сиденье, и Камилла с ужасом увидела, как в потемках блеснула сталь.
— Папа…
— Помолчи, — строго сказал он, — и если что… выскакивай по другую сторону кареты. И беги. Прямо в лес. Хранитель милостив, ничего с тобой не случится. нет, постой. мать, помоги ей избавиться от юбки.
— Что? — пискнула Камилла.
— Быстрее, быстрее, — матушка уже ловко развязывала пояс, — вот так…
Шелк прохладной волной сполз на сиденье, а Камилле вмиг сделалось так холодно, что зубы застучали.
— Успокойся, — сказала матушка, — иногда нужно оставаться очень спокойной, только тогда ты сможешь что-то сделать.
И зачем-то быстро поцеловала в лоб.
Лошадиное ржание внезапно раздалось совсем близко. Какие-то окрики, приказ остановиться…
— Это не верги, — как-то устало сказал отец, — не верги.
Карета дернулась и стала. А потом раздался крик, стремительно перешедший в булькающий хрип. И тяжелый звук падения.
Барон дождался, когда снаружи резко открыли дверцу кареты, ткнул наугад кинжалом, но, видать не попал, потому что невидимая сила тут же выволокла его, и последнее, что Камилла услышала, было:
— Беги!
— Беги, — повторила матушка, ее светлые глаза вдруг показались двумя провалами в вечную ночь.
И не успела Камилла опомниться, как матушка, такая нежная и хрупкая, резко толкнула противоположную дверцу, буквально вышвыривая Камиллу куда-то в ночь и колючки.
— мама! — Камилле казалось, что она кричит, но на самом деле из горла ползло сипение.
«Беги», — снова прозвучал в голове такой родной голос.
И Камилла бросилась в лес, наобум. В карете кто-то громко вскрикнул и умолк.
«мамочка. Папочка…»
— Держи ее! Держи девку! — услышала она сквозь хруст ломаемых веток.
— не дайте ей уйти!
Лишившись длинной юбки, оставшись в чулках и панталонах, Камилла легко скользила среди деревьев, царапаясь, обдирая руки. Ее спасло отсутствие юбки, потому что иначе она бы уже за что-то зацепилась, и ее бы сразу схватили и убили, так же, как ее папеньку и маменьку.
И она бежала, задыхаясь, на подгибающихся ногах — но все же бежала. Скатилась в овражек, снова поднялась… откуда только силы взялись?
В голове набатом бухала одна-единственная мысль: она должна уцелеть. Должна, потому что иначе все будет зря.
Что-то громыхнуло над головой, и в считанные мгновения как будто небеса разверзлись. Полило так, что мгновенно намокли остатки одежды, под ногами захлюпала размокшая земля.
— Держи ее! — слишком близко…
неужели догнали?
Близость гибели придала сил, и теперь Камилла упорно взбиралась по склону, цепляясь за корни, за низкие ветки. она оглянулась всего лишь раз — сквозь стену дождя стал видны светящиеся кристаллы. Значит, у них есть свет — и они ее видят, и рано или поздно найдут…
— нет! — выдохнула она.
И удвоила усилия, взбираясь все выше и выше, а потом вдруг оказалась на открытой площадке. Внизу шумела река. Порывы холодного ветра вперемешку с ледяным дождем хлестали по лицу, по плечам. Камилла невольно попятилась, когда следом за ней выскочил рослый воин в черных доспехах. Ей показалось, что это верг — ведь именно верги носят что-то такое… но когда мужчина дернул из ножен меч, вспомнились слова папеньки.
«не верги».
но тогда… Люди? Люди принца?
— Иди сюда, — тяжело дыша, сказал он, — хорош бегать… набегалась уже.
— не подходи, — прохрипела Камилла, выставив вперед руки.
Все еще не верилось… он хочет ее убить? Вот она, цена пощечины принцу?
мужчина решительно шагнул вперед, сокращая расстояние.
Камилла быстро попятилась. Хлещущие струи дождя слепили, и все, что она видела — темный силуэт с зажатым в одной руке светящимся кристаллом и мечом в другой.
— нет! — жалко пискнула она, трясущейся рукой как будто отгоняя близкую смерть.
отшатнулась назад и… Вдруг поняла, что падает.
Как-то долго падает, спиной назад. А над головой — дождливая муть, не видно ни луны, ни звезд. И ледяные капли на щеках, как будто замерзающие слезы. но ведь она не плачет, нет?
от удара о воду почти дух вышибло, и потом ее закрутило, завертело в ледяном потоке, куда-то понесло… Камилла хватанула воды, умудрилась оттолкнуться ногами от чего-то твердого, всплыла… но ее снова и снова швыряло, било о камни — и в какой-то миг она просто провалилась в темноту. не тревожную. Пустую.
ГЛАВА 3. то, что приносит река
Аларик любил использовать магию. Правда, то сравнение, что приходило ему на ум, не было ни возвышенным, ни поэтичным — зато очень верным. маг — это все равно, что не доенная корова. Если долгое время не пользуешься собственной магией, она начинает давить изнутри, словно пузырь, наполненный ледяной водой. не больно, но постоянно о себе напоминает эта свернувшаяся в комок тьма. И лучший способ избавиться от этого постоянного ощущения холода в груди — сплести из темных нитей заклинание, разбросать его по земле, выплеснуть в плетение накопленную силу. К несчастью, ковен подобное запрещал. нельзя просто так разбрасываться собственным резервом. Ведь в любой момент любому из братьев может понадобиться помощь, когда собственного резерва мало. И тогда в игру вступит великая мощь всего ковена, где каждый его член связан со всеми, и может черпать ту силу, которая совокупно принадлежит всем… А черпать силу из тьмы было слишком опасно. Все помнили о том, что тьма — сущность разумная, и плата за помощь может оказаться непомерной.
Сегодняшний вечер обещал быть приятным. одно из охранных заклинаний, которые он установил на днях, тревожно дрожало, означая близящийся прорыв вергов. И Аларик отправился на Енме туда, где вот-вот должны были из-под земли вылезти кровожадные твари. Человеко подобные, но все же твари… Холодная тьма в груди забеспокоилась, забурлила, как будто предчувствуя скорое освобождение, и Аларик тоже потирал руки в приятном предвкушении. Скорее всего, сегодня он избавится от этого давящего ощущения в груди. Правда, расплатой будет головная боль, но ведь это — недолго. А потом с неделю он будет чувствовать себя простым человеком, а не коровой, которую забыли подоить.
