Он споткнулся.
Возможно, это была потеря крови или что-то еще. Ей было все равно. Она рванулась в сторону, сделала три гигантских прыжка на своих глупо длинных ногах и пролетела мимо него. Она бросилась к входу в бальный зал и остановилась лишь на короткую секунду, когда не услышала, как он преследует ее. Отпустит ли он ее только для того, чтобы выследить ее позже?
По бальному залу прокатился стон. Она оглянулась и увидела, что граф снова стоял на коленях. Он уперся обеими руками в пол, будто испытывал неизмеримую боль, а ее мягкое сердце сжималось. Ему было так больно?
— Черт возьми, — пробормотала она, прежде чем пройти к нему. — Если это уловка, то грязная. Если тебе действительно больно, то я вытащу тебя за дверь и оставлю, чтобы слуга нашел тебя позже.
Она наклонилась, положив ладонь ему на плечо, пытаясь мельком увидеть его лицо.
Все произошло так быстро, что она почти не заметила, как он шевельнулся. В одну секунду он лежал на полу, вцепившись руками в битое стекло, а в следующую уже обвил рукой ее шею. Она схватилась за его толстое предплечье и поняла, что застряла. Все, что ему нужно было сделать, это повернуть в правильном направлении, и он убьет ее.
На этот раз он действительно поймал ее.
ГЛАВА 6
Их время давно истекло, а он был идиотом, подшучивающим над очаровательной женщиной, которая провалилась сквозь его потолок. У него не было на это времени, и все же он нашел время, как дурак.
Теперь ей предстояло разобраться с последствиями. Он не мог позволить ей увидеть, как он меняется, но и не мог измениться без того, чтобы она видела его. Это была ужасная ситуация, которая, как он знал, закончится только кровью и криками. Но, по крайней мере, она не была важной личностью. Если она побежит по Лондону с криками, что видела монстра в Перекрёстке Мертвеца, никто не воспримет её всерьёз.
В конце концов, Перекресток Мертвеца был известен тем, что превращал людей в монстров. В этой истории не было ничего нового или необычного.
Он обвил рукой ее шею, пытаясь сохранить правильное давление, чтобы не убить ее, но и чтобы она потеряла сознание в его руках. Ему нужно, чтобы она отключилась. Все было бы намного проще, если бы она просто… отпустила.
Черт возьми, она не собиралась отключаться. Женщина была слишком сильна, и ее руки превратились в когти, пока она отчаянно пыталась сбросить его. Он должен был сделать это единственным способом, которым он не хотел этого делать.
Она спустится с ним в подземелье. В подвал. Кошмарную комнату, которая преследовала его каждую секунду бодрствования.
И теперь это будет мучить и ее.
— Иди вперед, — прорычал он ей в ухо. — Ты пойдешь со мной.
— Что ты собираешься сделать со мной? — спросила она, ее голос был хриплым из-за давления на горло. — Я буду драться. Я буду бороться на каждом шагу.
Думала ли она, что он сделает что-то неподобающее? Лютер не был убийцей и уж точно не насильником. Но у нее не было возможности узнать ни одну из этих истин, когда его рука обвивала ее шею, как тиски.
Что ж, ей придется привыкнуть к этому страху, потому что чем дольше она будет рядом с ним, тем хуже будет.
— Картина, — прорычал он ей на ухо. — Подвинь ее.
Ему пришлось прижать ее к своей груди, и он не мог сам сдвинуть эту чертову картину. Отец смотрел на него нарисованными глазами, и он уже знал, что скажет старик. Эта ошибка будет стоить им всем, а он подверг фамилию серьезной опасности.
Когда она не пошевелилась, он крепче сжал руку. Ровно настолько, чтобы она почувствовала выпуклость его мышц под своей головой. Хотя он надеялся, что она не ощущала, насколько он уже стал больше. Потому что он станет еще больше, если она не поторопится, тогда он станет диким.
Она подняла руку к портрету, это заняло много времени. Ему казалось, что он наблюдал, как она движется в замедленном времени, а не в том, в котором он существовал. Она вообще почти не шевелилась. Но, наконец, ее пальцы коснулись края картины, и она толкнула ее.
На секунду он подумал, что картина лишь покачнется. Ему придется сказать ей, чтобы она коснулась картины снова. Надавила сильнее. Золотая декоративная рама зацепилась, а затем упала на пол с громким хлопком, эхом разнесшимся по бальному залу.
Дверь в подвал была открыта, как всегда в полнолуние. Готова к хозяину, который спустится во тьму и выпустит свое безумие на волю.
Немного облегчения пришло вместе с сырым, затхлым запахом подвального воздуха. По крайней мере, он знал, что был близко. На этот раз он успеет, хотя добраться сюда было испытанием. Больше он так не будет. Он проигнорировал бы следующего вора, чтобы никого не подвергать опасности, как сегодня.
— Двигайся, — прорычал он ей на ухо. — Ты пойдешь со мной.
— Я не пойду в темноту, — ее сердитый тон соответствовал его тону. — Ты не можешь меня заставить.
Она уперлась ногами в дверной косяк и замахнулась так быстро, что он не успел собраться. Воровка сильно толкнула и отбросила их обоих назад.
Она рухнула на него сверху. Весь воздух из его легких вырвался, и в груди у него заныло, когда она ударила его локтем по ребрам. Если бы он был еще просто человеком, она могла бы сломать ребро, но зверь уже хотел, чтобы его выпустили. Он царапал и выл внутри него, и если ему не повезет, он больше не будет контролировать эту ситуацию.
Воровка перекатилась, хрипя, пока отползала. Может, она была ранена. Может, они оба сделали что-то, от чего уже не оправятся, но она нужна ему, чтобы добраться до убежища.
Тени подступали перед глазами, угрожая потерей сознания.
— Нет, — пробормотал он низким голосом. Слишком низким даже для его ушей. — Ты не можешь.
— Ты обманул меня раз, — ее подрагивающий голос тоже не был правильным. — Прикоснись ко мне еще раз, и я убью тебя.
Зверь принял вызов. Он точно знал, что за женщина стоит перед ним, и зверь всегда любил охоту. С этой женщиной будет сложно, да, но она склонится перед их желаниями. Как бы она ни боролась.
С последним отчаянным криком он бросился на женщину. Лютер боролся с каждым инстинктом в своем теле, который хотел, чтобы он отпустил. Дал зверю волю, потому что была полная луна, и он мог видеть серебряные лучи лунного света, пробивающиеся сквозь трещины в стекле.
Слишком поздно.
Он опоздал.
Но не для нее. Он все еще мог спасти ее, если бы был достаточно храбрым, если бы боролся достаточно упорно. И он бы это сделал. Лютер не отдал бы зверю эту женщину, не заслуживающую смерти, хоть она вломилась в его дом и попыталась украсть у него. Она все равно заслужила долгую жизнь.
Ее слова звенели в его ушах. Я не буду сидеть в канаве и умирать только потому, что мое существование заставляет людей чувствовать себя некомфортно.
Он знал, на что похожа эта жизнь. Все отбрасывали ее, потому что она была другой, и это было неправильно. Слова тронули его до глубины души, и он не выдержал. Он должен был восстановить то, что было сломано, и первым шагом было не скормить ее своему зверю.
Лютер схватил ее за руку, потянул и заставил встать. Одного последнего отчаянного, мучительного движения хватило, чтобы швырнуть ее к двери.
Воровка провалилась в проем. Она не знала, что там были ступеньки, и он услышал ее крик потрясения, пока она кубарем неслась по ним.
«Пожалуйста, не сломай себе шею», — подумал он, посылая молитву любому богу на их небесах, который выслушал бы такого зверя, как он. Он прикует себя цепью, и она будет в ужасе от этого. Но потом он очнется. Завтра, когда им будет безопасно выйти. Она доживет до следующего дня. Злая, может быть, но живая.
Может, он не соображал. Голос отца больше не звучал в его голове, говоря ему, что делать. Как действовать.
Лютер с грохотом захлопнул дверь, и его снова накрыло чувство облегчения. Наконец-то он смог расслабиться. Он был в подвале, и зверь не мог причинить никому вреда. Он так и останется в ловушке, вынужденный ходить от стены к стене, пока цепи впиваются в его запястья.
