принесли посуду, госпожа? Зачем? Нет необходимости так утруждаться, есть же Мира.
– Я отпустила ее, – ответила я, деловито проходя вглубь кухни и осматривая объемы готовки. – Многовато еды для такого количества жильцов в доме. Мы кого-то ждем?
Грегори неуверенно пожал плечами.
– Не совсем, но ваш отец всегда требовал, чтобы в доме было несколько подач блюд, на случай если к нему прибудут важные гости. Обычно это происходило внезапно, поэтому я решил, что и сегодня не помешает иметь запасы, на случай если бы вы согласились принять дар.
И столько надежды прозвучало в голосе, что сразу стало ясно – в отличие от садовника повару терять столь удобную работу не хотелось. Вот и лез из кожи вон, чтобы мне угодить.
– Даже если я решу принять дар, – как можно отстраненно произнесла я. – Для приема гостей пока слишком рано. Я еще не успела обзавестись знакомыми.
– Прикажете прекратить готовку?
– Нет, – я еще раз обвела взглядом объемы еды, и улыбнулась от собственной идеи. Пока еще могу распоряжаться в доме, почему бы это не сделать. – Раздайте бедным. На окраине Кардиффа полно трущоб, там наверняка полно нуждающихся.
Недоумение отразилось на лице паренька.
– Но ведь это деликатесы: суп из омаров, филе, вырезка…. – он попробовал возразить. – И скоро ночь, уже темнеет.
Я же глупо хихикнула, возвращаясь к амплуа деревенской дурочки.
– Разве это критично? Давайте будем нести людям добро и неважно в какое время суток. А пока вы будете заняты раздачей еды, я лучше заправлю себе кровать. Буду спать в комнате матери.
– Сами застелите? – мгновенно переключился на другую тему Грегори.
– Конечно, – отозвалась я. – Что у меня рук нет, что ли.
С этими словами я покинула кухню, с удовольствием отмечая, что главной цели добилась.
Рассказала о том, где буду якобы спать этой ночью, после чего отправилась выполнять свой дерзкий план.
Толкнув двери в комнату матери, с опаской шагнула внутрь.
Боялась, что сшибет нахлынувшими воспоминаниями, но либо азарт уже кипел в крови, либо я оказалась не слишком сентиментальна в столь острый момент, однако действовала я быстро и четко.
Стащила чехлы, которыми была накрыта мебель, скрутила их в тугой продолговатый ком, который в темноте сошел бы за спящую фигуру.
Разобрала кровать, взбила подушки, аккуратно уложила свою “копию” в постель и с головой укрыла одеялами.
Заперла комнату изнутри, дождалась, когда на улице окончательно стемнеет, подошла к окну.
Как можно тише открыла створки, несмазанные петли предательски скрипнули. Понадеявшись, что никто не слышал, я выглянула наружу.
Улица дышала сыростью и прохладой, а карниз был слегка влажным, что могло поставить весь план под угрозу.
Не хватало только сорваться вниз, всего-то второй этаж, но переломать косточки и этого хватит.
Я разулась, оставила дорожные туфельки в сторону, подхватила саквояж и как можно тише перелезла через подоконник.
Когда мне было десять, иногда я сбегала из своей спальни через окно, и перебегала к матери по узким декоративным выступам на стенах дома. Тогда это было легче: нога была узкой, да и детский разум не отягощал себя страхом.
Сейчас же путь по стене казался сродни переходу по канату через пропасть без страховки.
Ноги скользили, саквояж мешался, а заветное окно рядом с кабинетом отца оказалось дальше чем я рассчитывала.
– Если я все же упаду, – бурчала себе под нос. – То в качестве оправдания расскажу всем, что страдаю лунатизмом. Страх как обожаю бродить ночами по карнизам.
Шажок за шажком я пробиралась к цели, а когда заветная рама оказалась под руками, и я толкнула ее, то с ужасом обнаружила, что окно не поддается.
Попробовала еще раз, сильнее. Ничего не вышло.
Попыталась заглянуть внутрь, может шкатулка с сигарами, которой я подстраховалась, мешала, но в темноте, я даже силуэтов не различала.
Хотелось рычать от бессилия, ведь вариантов было немного, либо идти по карнизу обратно, либо пытаться все же открыть окно, рискуя при этом сорваться вниз.
Будто сжалившись надо мной, из-за туч выглянула луна, осветив подоконник со стороны комнаты, и я выругалась, ведь шкатулки на окне не обнаружилось, а сама рама была явно заперта.
– Какого… – совсем не соответствующе благородной мирель выругалась я, ведь это означало, что после меня в комнату кто-то заходил и запер окно.
Вариантов не оставалось, придется идти обратно.
С раздражением и не в самой удобной позе, я решила хотя бы перекинуть саквояж из одной руки в другую, но тут глаз скользнул по окну в кабинете отца.
Приоткрыто.
Совершенно очевидно и бессовестно.
Я оценила обратный путь до комнаты матери по карнизам и сравнила его с тем мизером, который нужно преодолеть до соседнего окна. Выбор был очевиден, кроме одного “но” – окно ведь кто-то тоже открыл. И это точно была не я.
Будто убеждая себя, я пробурчала под нос, что мать бы предупредила меня о том, чтобы я не заходила ночью в кабинет отца, если бы мне там что-то угрожало, и сделала шаг в сторону заветного окна.
Схватилась за карниз, буквально ввалилась в кабинет со своим саквояжем.
Рамы громко хлопнули, тюли раздулись от ворвавшегося ветра, луна осветила помещение, и, поднимаясь на ноги, я буквально носом уткнулась в чью-то фигуру, стоявшую над рабочим столом отца.
От испуга отшатнулась в сторону, вскрикнула.
Вскрикнула и фигура, высоким женским голосом.
Луна высветила испуганное лицо Миры, пытающуюся незаметно спрятать бумаги отца.
Я мгновенно подобралась.
– Ты что тут делаешь? – прорычала я.
Хотя ответ и так очевиден – служанка шарит по вещам.
– Я? – девушка стушевалась, но при этом как-то дерзко посмотрела на меня исподлобья. – Пыль чищу.
– Ночью? – подозрительно продолжила я, опасливо обходя стол по кругу, решая что безопаснее будет подальше от нее. Хоть в руках и не было оружия, но я помнила, что в нижнем ящике стола все еще лежал револьвер.
Если Мира о нем знает, то ей понадобиться время, чтобы его достать и взвести курок, а мне вылететь из комнаты. При таком варианте развития событий, пара метров форы
