Лестница повернула и вскоре закончилась в небольшом помещении с гардеробной в нише и тремя дверями, две из которых, судя по символическим фигуркам на них, вели в туалет. Лансель открыл третью створку без опознавательных знаков и вошёл в зал, наполненный светом, музыкой и блеском.
Это не бордель, что уже можно считать прогрессом.
Это кабаре, что на самом-то деле тоже нехорошо.
Потому что в подобных местах нещадно эксплуатируют девушек, вынуждая их выходить на сцену в ужасных вульгарных костюмах и танцевать всю ночь напролёт. Некоторые кабаре и предоставлением интимных услуг не брезговали, как я слышала…
Со знанием дела Лансель направился прямиком к барной стойке. Я настороженно осмотрела сидящих за столами посетителей — как ни странно, среди них я заметила и женщин, — но присутствующие явно были куда больше поглощены выступлением девушек на сцене, нежели новоприбывшими. И я метнулась за принцем. Лансель успел занять свободный стул у стойки и даже заказать напиток. Вряд ли безалкогольный.
— И что мы здесь делаем? — спросила, перекрикивая громкую музыку и ритмичный стук каблуков танцовщиц.
— Конкретно я собираюсь выпить и посмотреть на красоток, а насчёт Вашего высочества не знаю.
Заново оглядевшись и убедившись, что быть узнанными нам не грозит, я взобралась на соседний стул, повесила сумку на спинку и сверху пристроила шляпку. Молодой человек за барной стойкой поставил перед Ланселем высокий стеклянный стакан с тёмным пенистым напитком и вопросительно посмотрел на меня.
— Сок у вас есть? Или хотя бы обычная питьевая вода? И чтобы никаких алкогольных добавок, — я подождала, пока бармен отойдёт, и подалась к жениху, невозмутимо прихлёбывающему пиво. — Почему именно сюда?
— В «Лепестке» работает Кейтен… теперь уже жених Дани, — Лансель неодобрительно поморщился.
Ах вот оно что!
— Кейтен — это тот молодой человек, с которым Адаани танцевал на балу?
— Да. И он не человек. Он оборотень.
Подумаешь, оборотень! Что мы в Лазурном, двуипостасных не видели? Видели. И в ОЗЖ состояло немало нелюдей.
Передо мной возник стакан с апельсиновым соком и соломинкой. Я благодарно кивнула бармену и наклонилась, прихватив губами соломинку.
— Значит, ты всё-таки ревнуешь, — констатировала, отпив немного сока.
— Скорее сомневаюсь в целесообразности этого союза.
— Кто бы говорил! — не удержалась я от короткого ироничного смешка.
— В целесообразности нашего союза я тоже сомневаюсь, только вот поделать ничего не могу, — парировал Лансель.
— И поэтому сговорился с королевой?
— Её величество настояла, чтобы я тащился с тобой на это твоё собрание анонимных зверолюбов, сам я никуда ехать не собирался.
— А вчерашнее шампанское?
— Какое шампанское?
— Которое в конечном итоге оказалось на моём платье.
— И что с ним?
Он действительно не понимает или притворяется?
— Ты в него что-то подмешал, в то шампанское?
— Нет, — недоумение казалось искренним. — А должен был?
— Нет… тогда зачем ты настаивал, чтобы я его обязательно выпила?
— Просто так.
— Неужели? То есть это совпадение?
— Совпадение? — недоумение сменилось подозрением, и я поспешила сойти со скользкой темы.
— Просто обычно ты не предлагаешь мне выпить, — ответила я уклончиво и зачем-то добавила: — И с поцелуями лезешь только с похмелья.
— Хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — по своему оценил моё замечание Лансель.
— Ни в коем случае! — пылко возразила я.
— Тебе не понравилось? — повернулся ко мне принц. — Совсем?
— А что может понравиться в похмельном поцелуе? — я состроила гримаску. — Тебе понравилось бы, если бы я вечером напилась в дым, а поутру полезла к тебе с поцелуями?
Зря я это сказала. Ох, зря!
Глава 7
Почему зря?
Потому что после опрометчивого моего замечания Лансель посмотрел на меня так, что на мгновение я даже испугалась, что он прямо сейчас полезет доказывать обратное. Что он, мол, целуется просто замечательно, лучше и быть не может, это я, неблагодарная, не в состоянии оценить всей степени его мастерства.
К немалому моему облегчению, от приведения доказательств на деле Лансель воздержался.
Хмыкнул, отвернулся и сделал глоток пива.
— Поспорим? — предложил неожиданно.
— Прости? — растерялась я.
— Спорим, что в следующий раз ты оценишь… мой поцелуй по достоинству?
Он серьёзно намеревается спорить на такую ерунду?
— Глупости какие, — покачала я головой.
Взмахнув на прощание юбками, возмутительно короткими спереди и стелющимися шлейфом сзади, танцовщицы удалились со сцены. Тяжёлый бархатный занавес опустился, публика в зале сдержанно поаплодировала. Вновь заиграла музыка, но уже тише, спокойнее, для фона.
— Заранее принимаешь поражение?
— Какое ещё поражение?
— Сразу принимаешь проигрыш, — не унимался принц.
— Вот ещё! — да что он себе воображает, магистр поцелуев с языком и без? — Я не признаю своё поражение заранее, я считаю, что глупо спорить на этакую ерунду.
— Так мы не на сам поцелуй спорим, — возразил Лансель. — Мы спорим, что тебе понравится.
— Или не понравится, — подхватила я.
— Понравится, — с такой самоуверенностью впору перед советом лордов выступать, идеи свои проталкивая.
— Нет.
— Да.
— А я говорю, нет.
— А я говорю, да.
На нас даже бармен как-то странно посмотрел. Интересно, признал ли в нас будущих правящих монархов или решил, что мы до «Лепестка» успели основательно поднабраться, раз ведём себя хуже маленьких детей?
— Спорим?
— Хорошо. На что? Имей в виду, перспектива получения сомнительного удовольствия выигрышем быть никак не может.
— Если выиграю я, то ты… — Лансель помедлил в задумчивости. — С момента выигрыша и впредь ты станешь поласковей к своему жениху в моём страдающем лице и вообще будешь мне невестой и женой, а не какой-то… козой, которая только и умеет, что бодаться по поводу и без.
— Ты опять меня козой назвал?
— Это… м-м… метафора.
— Ах, метафора, — ладно же. — Тогда если выиграю я, то… то… ты откажешься от этого брака.
— Что?! — снова повернулся ко мне принц.
— Откажешься от нашего брака, — повторила я. — Приложишь все усилия, чтобы донести до своего отца мысль, что брачный союз между нашими странами не то, что нужно Приморскому королевству. Мало того, что идея династических браков безнадёжно устарела, так ещё и настоящей пользы от неё никакой. Этот брак обернётся полной катастрофой, ни один из нас не будет в нём счастлив.
— Ты с ума сошла, — прежняя весёлость мигом испарилась из посерьёзневшего взгляда. — И ничего подобного я доносить не стану, ни до отца, ни до кого-либо другого.
— То есть ты сомневаешься в целесообразности нашего союза, но не хочешь даже попытаться как-то переломить ситуацию в свою пользу? — настал мой черёд напирать на собеседника. — Как может измениться хоть что-то, если сидеть сложа руки и не прикладывать абсолютно никаких усилий для исправления? Ты, в конце концов, принц…
— Третий сын, забыла? — огрызнулся Лансель.
— Ну и что? Или тебе совсем нечем заняться в родной стране, кроме как жениться по отцовской указке? Наоборот, ты куда более свободен в выборе рода деятельности и невесты, чем твой брат-наследник. И ты готов добровольно променять свою свободу и свой выбор на вынужденную женитьбу на мне и положение короля-консорта в чужой стране? Или, — я склонила голову набок и попробовала зайти с другой стороны, — ты заранее принимаешь поражение? Сразу признаёшь, что твои поцелуи мне ни капли не понравятся? Что ж, ладно. Тогда и спорить не о чем, — и я отвернулась к стакану с соком.
С минуту меня буравили взглядом тяжёлым, испытующим и недоверчивым. Я преспокойно потягивала сок и украдкой косилась на бармена. Даже любопытно немного, кем здесь работает упомянутый Кейтен? Не танцует же, в самом деле…
