— Да он и в детстве был занудный до невозможности! — фырчал Златон, рассказывая Мари, как одиннадцатилетний Платон однажды целый час зудел, потому что Злат собирался приворожить с помощью какого-то сомнительного зелья старшеклассницу. — “Так нельзя”, — передразнила он брата. — “Так неправильно. У этого средства нет доказательной базы. Ты уверен, что это ты должен пить?”
Ну да, рецепт Злату подсказал приятель, который сам не пробовал, но “мамой клянусь, всё получится”. По логике, Злат должен был его выпить, показаться на глаза объекту обожания — и она бы тут же растаяла.
В итоге зелье братья варили вдвоем, но что-то пошло не так, старшеклассница не приворожилась, зато Злата рвало желчью почти три дня. И это при орочьей выносливости!
Агата, кстати, этой истории никогда не слышала. Она даже вспомнила, как лечила сына от ротавируса и собиралась отвезти его в больницу. Кошмар! Она бы точно поседела лет в сорок, если бы знала обо всех проделках сыновей.
— О, это похоже на Платона! — смеялась Марьяна, с аппетитом налегая на мясо.
— Ну да, обвините меня в том, что я всегда думаю о последствиях, — беззлобно фыркнул тот, поддерживая общий настрой.
— Платоша, а принеси семейные фотографии, — вдруг сказала Агата. — Заодно покажешь Марьяне, каким маленьким зеленым зайчиком ты был раньше.
— Мам! — поморщился Платон. — Давай только без этого всего.
Но Агата хотела уже из вредности. А что? Фотографии маленьких Дитриха и Златона их невесты видели. Только у Платона никогда никого не было, поэтому его фото на горшке не застали свой звездный час.
— Да, я бы с удовольствием посмотрела, — хихикнула Мари.
— Иди-иди. — Агата махнула рукой в сторону комнаты. — Там на шкафу есть альбом. А, ещё там же стоит старый чемоданчик с бумагами, тащи его тоже сюда.
Понурый Платон скоро вернулся с искомым.
В небольшом кожаном чемоданчике Агата хранила старые документы, просто убирала туда то, что утратило актуальность, но выбрасывать было жалко. И студенческие любовные записки от Серпа или послания от школьных подружек, и детские рисунки мальчишек, и их письма к Деду Морозу.
Раньше все эти вещи лежали у нее разрозненно (что-то в папках, что-то на полках), но после отъезда из поместья после “смерти” Серпа она всё же решила собрать всё в одну кучу. Можно сказать, что чемоданчик для всех был чем-то новым. В прошлые посиделки Агата про него не вспоминала, а тут откопала в одной из квартир и перевезла сюда.
Сейчас в чемоданчике копался сам Платон. Он простонал, найдя свои первые “рецепты ритуалов”, которые записывал в блокнотик.
— Какой стыд! — Платон взялся за следующую бумажку. — А это что?
В руках у сына был слегка помятый лист старой бумаги.
— А что там написано? — она вздёрнула брови.
Платон засомневался.
— Похоже на ДНК тест. Я и не думал, что в то время их уже делали. Это вы кого с кем проверяли?
За столом повисло заинтересованное молчание.
— Да так… — Агата поджала губы и попыталась забрать бумагу у сына. Ворошить прошлое сегодня совсем не хотелось. Да и в принципе не хотелось. Всё давно минуло. Не хватало ещё поднимать такую сложную тему за столом.
Она оглянулась на Макарова (который, между прочим, и посодействовал с тестом), но тот лишь поднял вверх ладони. Мол, а я что, а я ничего, твой тест, ты и объясняйся.
— Подожди, тут возраст указан тех, у кого взят образец. Семь лет… А год тут стоит… — Платон на мгновение прищурился, быстро считая в уме. — Это ведь Златону в том году семь было. А второй…
Агата вырвала лист и сунула в карман платья.
— Так, тебе явно нечем заняться, — сердито произнесла она. — Тогда я дам тебе нож и ведро картошки. Будешь чистить от ведра и до ночи.
Но сын пропустил это мимо ушей:
— Мам, ты что сомневалась, что Златон от … — Платон запнулся. — от Серпа?
— Мам? — поддержал брата Злат.
Орчанка опасно прищурилась, а затем выдала на одном дыхании:
— Я ни в чем не сомневалась. Это просто ваш отец мне как-то выдал, что, мол, ты его сын, а Златон — нет. Потом признал, что погорячился, сплетен наслушался. А все равно нет-нет да заявлял: «не от меня». Пришлось вот. Носом ткнуть. Хотя он и после этого не поменялся.
Она скрестила руки на груди и отправила Платону такой взгляд, что он устыдился и рассеянно провел по волосам.
— Ну, это вполне в духе Серпа. Каждый раз поражаюсь, как ты только за него замуж вышла.
— Знаешь, а я не удивлен, — Злат не переменился в лице, но взгляд его потяжелел как всегда, когда речь заходила об отце. — Он меня по-особенному любил. Видимо, папочке морально было тяжело принять то, что “такой сын” может быть от него. Вот и выдумал себе оправдание. Он же и потом постоянно повторял, что я вообще на него не похож.
— Вы не должны были видеть это, тем более на праздничном ужине, — Агата закрыла лицо руками. — Надо было выбросить, а я сохранила…
Её глупая привычка не выкидывать вещи сыграла с ней злую шутку.
Да и сейчас Агата понимала, что сохранила документ даже не из-за самой ситуации с тестом, а потому что к нему приложил руку Макаров. Она хоть как-то пыталась оставить при себе его частицу. Хоть вот таким образом.
— Да всё нормально, — к старшему сыну вернулось благодушие. — Я не хочу, чтобы Серп докучал нам даже сейчас. О, смотрите, мама фотографировала голопопого Дитриха. Сколько ему тут было? Года два? Тая, узнаешь мужа?
— Он определенно немного изменился за это время, — хмыкнула жена Дита.
Семья быстро переключилась на просмотр детских фото — и о тестах ДНК все благополучно забыли. Агата тоже успокоилась.
Действительно, мальчики правы. Пусть Серп долгие годы властвовал в своей семье. Но теперь они свободны от него.
И могут жить так, как сами того захотят. Ни перед кем не оправдываясь за прошлое.
***
В какой-то момент речь зашла о поместье.
— Ремонт уже почти доделали, заезжал как раз туда сегодня, проверял, как там бригада справляется…
— Ремонт? — нахмурился Платон. — А, да… точно. Я же сам и разнес всю гостиную темным ритуалом, за что и отправился в “Теневерс”. Совсем забыл. Ну и как, получилось всё восстановить?
Златон на это скрипнул зубами и вместо ответа обратился к Агате:
— Мам, может, все-таки согласишься продать поместье? Дит, ты что думаешь? На полученные деньги какой-нибудь домик у моря для мамы купим. Или даже тут в пригороде, но нормальный коттедж, где вся инфраструктура, магазины рядом. А туда даже дороги нормальной нет. Я чуть всю подвеску…
Агата вздохнула, понимая правоту сына. Вряд ли кто-то из детей захочет жить в том музее. Но внезапно Златона перебил Платон.
— Эй, вы чего, какое продавать. Это же семейное гнездо, — вполне искренне возмутился Платон. — А в удаленности от цивилизации тоже есть свои плюсы…
— Какие это плюсы есть в удаленности? — прищурилась Агата, сердито скрестив руки на груди. В его словах ей явственно почудился намек на очередные темные делишки.
— Ну, мам, мы же там маленькие жили, и вообще столько воспоминаний с поместьем связано. — Он повернулся к Мари и улыбнулся ей, словно с ней у него там тоже были воспоминания. Хотя Мари бывать в поместье уж никак не могла.
— Платон… рассказывал про этот дом, — неожиданно поддержала его девушка, положив свою руку поверх его. — По его рассказам, место очень интересное, и сад там, как он говорил, чудесный. Ведь это вы же им занимались? Расскажите, что выращивали?
Агата моментально переключилась на описание трав и цветов. Об этом она была готова рассказывать бесконечно. И, пожалуй, рассказывала, если бы Дитрих тихо, но так что все всё равно услышали, не вставил:
— Это поместье интересное, или может быть подвалы в поместье с экранированной защитой? — за фразой последовал взрыв смеха у всех остальных кроме, разумеется, самой Агаты.
Не даром говорят «муж и жена — одна сатана!» Ведь Мари специально тему сменила, чтобы ее отвлечь. Но сердиться на девушку не получалось, в конце концов она, это для Платона сделала. Ну а тема с продажей как-то сама собой стухла.
