несколько сезонов мое племя сильно выросло. Я не знаю, как мы справимся. Сейчас так много людей и комплектов, которых нужно защищать, больше, чем когда-либо прежде. Они должны быть защищены любой ценой.
— Я практически слышу, как ты волнуешься, — шепчет моя пара. — Харлоу, Рух и их комплект живы. Не имеет значения, что мы потеряли Пещеру старейшин. Мы найдем какое-нибудь новое место для жизни. Дай гонцам-охотникам шанс вернуться и посмотреть, что они нашли.
— Ты говоришь так уверенно.
Она тихо посмеивается.
— О, у меня была своя доля срывов. Иногда я оглядываюсь вокруг, и мне просто хочется закричать, всплеснуть руками и ждать, пока кто-нибудь другой все исправит. Но знаешь что? Этого не произойдет. И ты видел, как Мэдди просто вскочила и начала брать все на себя? Я увидела, как она это делает, и поняла, что не могу сидеть сложа руки. Ты — лидер. Я твоя пара. Это означает, что мы должны руководить вместе.
— Ты не расстроена?
— О, мне хочется кричать и рыдать так же сильно, как и любому другому человеку. Но нашему племени нужен лидер, и ты не можешь сделать все это в одиночку. Я пытаюсь закрыть слабину там, где могу, и помочь.
Я унижен. Я крепко прижимаю ее к себе.
— Ты лучшая из пар.
— Мы в этом вместе, ты и я. — Она снова гладит меня по щеке, ее ласка полна любви. — Все будет хорошо. Я бывала в ситуациях и похуже. Помнишь, когда мы, люди, совершили аварийную посадку здесь, не имея ничего, кроме пары пижам? По крайней мере, теперь у нас есть еда, одеяла и, ну, в общем, многое. — Ее грудь сотрясается от сдерживаемого смеха. — Мы прошли через это, и мы пройдем через это. Все мы. Вместе.
Возможно, она просто говорит мне то, что мне нужно услышать. Возможно, она оказывает мне ту же эмоциональную поддержку, что и племени. Это не имеет значения, потому что это то, что мне нужно услышать. Моя пара полностью доверяет мне. Что я не подведу нас.
И я никогда ее не подведу.
ХАРЛОУ
Я смотрю, как моя пара спит рядом со мной. Лицо Руха расслаблено во сне, но темные круги под глазами не скрыть. Я предполагаю, что он не спал несколько дней, и все это из-за беспокойства за меня. Я люблю свою вторую половинку, но я беспокоюсь о нем. Он был сам не свой.
С другой стороны, я полагаю, что я тоже была не в форме.
У меня остались лишь смутные воспоминания о моей травме. Просто сильная боль, разговор с Рухом внизу, на дне корабля, а потом еще большая боль. Вспышки тепла и доброе лицо Мэйлак.
Может быть, это и хорошо, что я не могу вспомнить. Я думаю о том, что корабль разбит, потерян для нас. Это наша единственная связь с технологиями, и в недрах почти непостижимого компьютера содержится так много информации и так много того, что может помочь нам сделать нашу жизнь здесь лучше, если только я смогу добраться до этого. Это не давало мне покоя последние полгода или около того.
Но, с другой стороны, может быть, и хорошо, что это ушло. Я знаю, что пыталась создать новое оборудование для ша-кхаи, но это было встречено с недоверием. Обогреватель в помещении? Никто этого не хотел. Никто ему не доверял. Мой камнерез? Никто, кроме меня, им не пользовался. Загрузка языка — это единственное, что кто-то нашел полезным, но и этому они не доверяли. Иногда мне кажется, что я навязываю племени то, чего я хочу, а не то, чего они на самом деле хотят для себя. Так что, да, если они довольны копьями, пращами и меховыми одеялами, может быть, тогда мы на этом и остановимся.
Моя грудь болит и наливается, и я знаю, что моего сына нужно покормить. Где-то за пределами нашей маленькой палатки плачет ребенок. Это не он, но мое тело реагирует точно так же — из моей груди начинает течь.
Рядом со мной Рух шевелится, моргая, просыпаясь от крика ребенка. Его взгляд фокусируется на мне, а затем в нем появляется ярость. Он обнимает меня и сокрушительно крепко прижимает к себе.
— Хар-лоу.
— Привет, — бормочу я, скользя руками по его обнаженным плечам. Он чувствует напряжение, как будто все еще носит в груди заботы этого мира. Я чувствую, как мой кхай вибрирует в ответ на его близость, и он отвечает мне. Я улыбаюсь. — Мне уже лучше.
Взгляд, который он бросает на меня, полон боли и беспокойства. Его большая рука ласкает мое лицо.
— Моя пара. Ты… ранена? Целитель?
По крайней мере, он снова заговорил. Я испытываю облегчение, и в то же время я подозреваю, что пока Мэйлак работала надо мной, она, возможно, немного поработала и над ним.
— Я в порядке. Оставь ее в покое. Я уверена, что она устала.
Выражение его лица становится упрямым.
— Если тебе нужно…
— Не нужно, — обещаю я ему. — Правда. Что мне нужно знать, так это все ли в порядке у вас с Рухаром. Где наш сын?
Он проводит рукой по лицу, словно пытаясь сосредоточиться. Он все еще выглядит измученным, бедняжка.
— С… Шорши. Она помогает.
Я делаю мысленную пометку поблагодарить Джорджи позже. Значит, я могу расслабиться, если он с ней. Она позаботится о том, чтобы он был накормлен и счастлив. Мое внимание переключается на мою пару.
— Как ты себя чувствуешь?
— Мне все равно. Ты…
Я прижимаю пальцы к его рту, чтобы остановить его слова.
— Нет, я серьезно, Рух. Ты в порядке? Ты напугал меня.
Его глаза расширяются, а затем на его лице появляется хмурое выражение.
— Я пугаю тебя? Ты… ты… — он запускает пальцы в мои волосы, а затем утыкается лицом мне в плечо. — Я чуть не потерял тебя.
— Я в порядке, — говорю я ему, хотя и преуменьшаю свои чувства. До того, как сюда пришла целитель, я была не в порядке. Я была совершенно не в себе. — Я знаю, ты волнуешься, но Рух, ты тоже беспокоил меня. Мы должны думать о Рухаре. Если тебе придется выбирать между ним и мной, всегда выбирай его… — я замолкаю, когда он издает низкое горловое рычание, как животное.
Поэтому я шлепаю его по руке, потому что с меня хватит этого дерьма.
Он втягивает воздух и смотрит на меня с потрясенным, уязвленным выражением лица.
— Я злюсь на тебя! — говорю я ему. — Как ты смеешь, черт возьми, терять
