по слогам и обманчиво мягко, — и временно исполняющий обязанности начальника тайной полиции, поэтому прошу вас показать разрешение, позволяющее находиться здесь, иначе…
Настроение итак было дрянное после новости о том, что отпуск отменяется, а тут ещё и кто-то вздумал дерзить, и кому! Мне! Правая рука опустилась на рукоять меча. Угрожающе сдвинул брови и шагнул навстречу.
Девчонка испуганно вскрикнула, отступая назад, затем залепетала:
— Ладно, ладно, вот моё разрешение!
Проследил взглядом за её рукой, взметнувшейся к вырезу платья. Грудь вполне ничего себе, самое то, чтобы сжать ладонью, в отличие от ужасного ожерелья. Какая отвратительно грубая работа, где только она его откопала?
Хм. Ну, и что всё это значит? Она предлагает себя? Или что? В любом случае пора заканчивать этот цирк, сейчас отправится прямиком в подземелье — сразу разговорится! Где-то позади хлопнула дверь, и в коридоре показалась та самая смазливая брюнетка с карточки из сейфа Императора, которой я должен помогать.
Замолчал, ожидая, пока та пройдёт мимо, но золотая подошла прямиком к нам. Склонилась в приветственном поклоне, незаметно подмигнув мне. Да понял я, кто ты такая, понял. Не видишь — я занят? Проваливай пока что. Но та никуда не спешила:
— Приветствую вас, генерал Файерстоун. Какие-то проблемы?
Девчонка подхватила под руку нахалку с ужасным ожерельем. На её шее красовалось такое же, и я сразу всё понял.
Ну, конечно, ожерелье золотых, вот оно что.
Сухо кивнул обеим:
— Никаких проблем, леди. Советую впредь не покидать вашего крыла без крайней на то необходимости, — строго взглянул на нахальную девку, — иначе у вас будут большие неприятности.
Брюнетка улыбнулась кончиками губ и склонилась в поклоне, дёрнув за рукав платья ту, что стояла с ней рядом. Нахальная девка, красная, как томат, едва-едва присела, глядя в пол.
Вот наглая дрянь, никакого смирения! Ну, подожди, ты у меня ещё поплатишься за дерзость. Развернулся и широким шагом поспешил прочь.
Ангелина.
Не веря, что так легко отделалась, я едва поспевала за новой знакомой. Мы вернулись в наше крыло каким-то другим путём. Едва ступили в родной коридор, моя спутница оглянулась и тихо сказала:
— Я Эленора. Не хочу знать, что ты делала в императорском крыле, но будешь должна!
С этими словами она упорхнула в противоположную сторону, весело напевая себе под нос. Я же побрела к своим покоям, где перепуганная Дафна металась по комнате:
— Госпожа! Я задержалась всего на минуту, а вас уже нет! Что случилось, где вы были?
— Всё хорошо, Дафна, — почувствовала угрызения совести оттого, что служанка так волновалась, — кто-нибудь ещё заметил, что меня не было?
Встревоженно вгляделась в лицо девушки. Будут у меня проблемы после сегодняшнего инцидента или повезёт?
— Нет, я решила дождаться вас, и никому ничего не сказала.
«Конечно не сказала, ведь к тебе тоже возникли бы вопросы», — подумала я, с облегчением закрывая глаза, и выдохнула.
Кажется, пронесло. И что мы имеем? Ожерелье послушания на меня не действует. И это не удивительно, ведь я никакая не золотая. Говорю и делаю, что хочу, моя воля ничем не скованна. В этом моё тайное преимущество.
Я обнаружила, где находится императорское крыло. Эленора одна из золотых, но почему-то свободно разгуливает по дворцу, ведёт себя так, словно ей позволено многое, знает в лицо генерала империи. Что мне это даёт? Я не знала. Но была уверена, что это тоже часть пазла, сложив который, я получу шанс вернуться домой.
Ангелина.
Спала я, на удивление, крепко. Во сне мне снова десять, и мы с мамой печём торт к папиному дню рождения, смеёмся, выдавливая аппетитные кремовые розочки. Было так спокойно, тепло и радостно, что пробуждение дало эффект холодного душа. Открыв глаза, я даже не сразу вспомнила, где нахожусь.
Осознание ситуации не вызвало ничего, кроме желания расплакаться от отчаяния. Несмотря на то, что пришедшая Дафна пыталась меня подбодрить, всячески расписывая все прелести сегодняшнего дня и интересные уроки, грусть прочно поселилась в сердце. В этом мире всё было чужим и враждебным. Мне не хотелось балов и уроков танцев. Мне хотелось домой.
В голове назойливо билась мысль — я не золотая, ведь ожерелье на меня не действует. И Охотник это понял. Значит, и другие поймут, рано или поздно, и что тогда?
Стоя в одиночестве в ванной, я вдоволь наревелась, размазывая слёзы по щекам, и жалея себя. Стало чуточку легче.
Ванную комнату я покидала с уже более оптимистичными мыслями. Что тогда? Тогда надо выбираться отсюда, как можно скорее. А до этого времени тщательно скрывать правду.
Следующая неделя пролетела незаметно, потому что каждый день был расписан по минутам. Уроки продолжались с самого раннего утра и до позднего вечера, с перерывами на еду и ночной сон. Возможности ускользнуть и что-то разведать больше не представилось.
Преподаватели танцев, верховой езды, этикета, истории империи, искусствоведения и музицирования прилагали все усилия, чтобы всего за несколько дней сделать из нас хотя бы какое-то подобие благородных леди. Чтобы не стыдно было выпустить нас на бал в присутствии самого императора. Чтобы мы могли поддержать светскую беседу. Чтобы смогли заинтересовать будущих супругов.
Я по-прежнему покорно надевала ожерелье. И по-прежнему оно не оказывало на меня никакого воздействия, разве что только жутко раздражало кожу под ним. Дафна причитала, и каждый вечер наносила мне целебную мазь. За ночь становилось легче, но на следующий день всё повторялось. Я мужественно терпела боль и зуд под ненавистным ошейником, но внешне была спокойна и тиха. Никто не должен был заподозрить, что ожерелье действует на меня как-то необычно. Никто, кроме моей служанки.
К слову сказать, мне очень повезло с Дафной, потому что она работала во дворце недавно и никогда раньше не сталкивалась с золотыми. И даже если где-то в чём-то я ошибалась, служанке было не с чем сравнивать. Она просто не знала, как ведут себя настоящие золотые в той или иной ситуации. Может ли ожерелье раздражать кожу или нет, и насколько это нормально.
Вот и целебную мазь она достала для меня едва ли не тайно, не рассказав доктору всей правды. Я поняла, что девушке тоже не нужны лишние проблемы и подозрения о том, что её подопечная приболела от того, что за ней скверно ухаживают. Так мы с Дафной стали негласными сообщницами.
Я внимательно наблюдала за остальными девушками, запоминая и копируя их взгляды, мимику, жесты, разговор с ограничивающим ожерельем на шее. Это были идеальные роботы без настоящих эмоций, послушные
