и взгляд — уверенный, теплый, наполненный восхищением.
— Мы там идем уже или ты передумала? — поторопила меня Оста, как и другие девочки придерживающая длинное белоснежное полотнище.
Оно покрывало мои плечи и имело длину метров в пять. Это была наша деревенская традиция, но многие в этом зале понимали, что мы с Барсвилем ее уже слегка нарушили.
Белое полотнище означало чистоту помыслов и целомудрие невесты.
Сделав первый шаг, я сжала букет полевых цветов так сильно, что ножка одного из бутонов надломилась, но та же Оста быстро все исправила, шепнув у меня за спиной наговор по восстановлению растений.
Полевые цветы тоже были традицией. Именно они как никакие другие являлись проводниками позитивных эмоций и свершений. По легенде, если поймать такой букет от той, что только что вышла замуж, в ближайшие месяцы и сама станешь невестой. Садовые цветы или выращенные в оранжереях для этого дела не подходили.
Я не видела гостей. По-хорошему должна была поздороваться с мамой близнецов, поприветствовать Верховную ведьму, обнять своих родных, но волновалась настолько, что все мысли вылетели из головы. Вспомнила об этом, уже добравшись до папы, который стоял в двух шагах от свадебной арки.
По его лицу тоже было видно, как сильно он волновался и вообще ощущал себя не в своей тарелке под сотнями пристальных взглядов, но меня он встретил с улыбкой. Молча кивнул, обнял так крепко, как мог только он, и, осторожно обойдя по кругу, снял полотнище с моих плеч, бросив его прямо на пол.
Так по традиции он показывал, что дает свое разрешение на мой брак с Барсвилем.
Однако это было еще не все. Позволив мне взять себя под руку, папа отвел меня к свадебной арке, сплошь украшенной свежими цветами и зеленью, чтобы из рук в руки передать будущему мужу.
— Береги ее, — произнес папа.
Глаза у него были на мокром месте, но он это тщательно пытался скрывать.
— Сберегу, господин Бейн. Даю вам слово, — со всей серьезностью ответил Барсвиль.
Теперь настал мамин черед давать свое согласие на этот брак. Оставив девчонок под крылом Винейры, она, стесняясь и явно переживая, в тишине засеменила к арке. Мне пришлось чуть-чуть согнуть колени, чтобы ей было удобнее достать заколку из моих волос.
Эта традиция была уже не нашей, не деревенской. Так леди отпускали своих дочерей во взрослую жизнь, позволяя им с этого мгновения ходить с распущенными волосами.
— Пусть у вас дом будет полной чашей, детки мои, — пожелала она, платочком вытирая ручьями бегущие по щекам слезы.
— Обязательно, госпожа Бейн, — поцеловал Барсвиль мою маму прямо в щеку, отчего она окончательно растрогалась и едва не заблудилась, уйдя не в тот ряд.
Но папа цепко ее поймал и крепко обнял.
Теперь нас ждали сразу два брачных ритуала. Первый — так, как было принято жениться у нас в деревне. По этому случаю на праздник даже приехал наш бывший староста с семьей.
— Что обещаешь ты суженой своей? — спросил он строго, готовя длинное белое кухонное полотенце, расшитое лично мной для моего же приданого.
— Обещаю уважение, любовь, понимание, заботу. Обещаю, что она никогда ни в чем не будет нуждаться и что семья для меня станет самым главным в жизни. Обещаю беречь от горестей и ненастий, а если нам и встретятся трудности на пути, то всегда быть рядом.
Произнося эти слова, Барсвиль нащупал мои пальцы и крепко взял меня за руку. Я слушала его с улыбкой и думала о том, что буду говорить сама, потому что моя очередь наступала следом.
— А ты что обещаешь своему суженому? — староста по-прежнему оставался строгим.
— А я обещаю, что буду прислушиваться к мужу, но обязательно скажу ему, если он будет не прав. Обещаю вырастить наших детей честными, добрыми и умными. Обещаю всегда ждать его с теплом и любовью, а еще вкусно кормить. Обещаю встречать все горести плечом к плечу и делиться всеми радостями. Обещаю уважать его и прививать уважение к отцу нашим детям. Обещаю любить… тебя до последнего вздоха.
Повернувшись лицом к мужу, последнее предложение я говорила уже исключительно ему. Глаза были на мокром месте, голос сел, но Барсвиль меня услышал. Крепко держал за руки, а когда я закончила, поцеловал в лоб — в губы пока было нельзя — и произнес, обращаясь только ко мне:
— И я обещаю. До последнего вздоха.
— Так, не расклеиваемся, не расклеиваемся раньше времени! — появился у арки Элеот в нарядном синем камзоле. — Староста, вы давайте уже вяжите их, а то мы так до праздничного стола два раза уснем.
Я не смогла не рассмеяться. Элеот, как всегда, был самим собой и ничуть не смущался своего поведения даже под укоризненным взглядом матери. Ему она женитьбу на оборотнице тоже не простила.
Растерявшись, староста заторопился:
— Так, а чего там дальше-то надо было? А! Обещания ваши принимаются, под едиными богами ходим, перед ними и ответ держать будем.
Повязав полотенце так, чтобы обе наши руки были соеденины, староста слинял с чувством выполненного долга, но следующего представителя власти Элеот на пьедестал не пустил.
— Подождите пока, — неоспоримо выставил он вперед ладонь и забрал у подошедшей Винейры деревянную доску с куском хорошо прожаренного мяса, украшенного овощами и зеленью. — У оборотней все в семье просто. Мужчина — добытчик и защитник, женщина — хранительница очага и уюта. Этого кабанчика мой брат вчера поймал на охоте, разделал и приготовил. Всего кабана я тащил не стал…
— За что отдельное от меня спасибо, — вякнула я обескураженно, даже не предполагая, что вчерашний мальчишник зашел так далеко.
— …Его гости смогут увидеть на праздничном столе, чтобы оценить силу и смелость жениха, — продолжил Элеот как ни в чем не бывало. — А этот самый лакомый кусочек предназначен невесте. Прошу.
В нашей программе с традициями это мясо совершенно точно указано не было, так что я вообще не понимала, что мне теперь с ним делать. Даже в какой-то миг собиралась забрать доску у Элеота, но Барсвиль меня опередил. Голыми руками оторвав от вырезки маленький кусочек, он намеревался положить
