существует. Что красивый маг, который связался с ее дочерью, врал… с самого начала врал!
Но до этого самого момента я не знала его настоящего имени. Калеб Бенедикт. Декан боевого факультета. Еще и дракон.
Интересно, что скажет матушка, когда узнает об этом? Изменит ли решение относительно безродности негодяя, посмевшего покуситься на ее единственную дочь?
Мужчина в это время сел за стол и теперь выжидательно смотрел на меня, скрестив руки на груди.
– Давай без грязных намеков, профессор, – огрызнулась в ответ. – Не бойся, устраивать истерику не стану.
Проклинать тоже. Пять лет прошло. Я научилась жить дальше и смогла избавиться от всего, что нас связывало.
Вроде ничего особенного я не сказала, но выражение лица Калеба – как же сложно привыкнуть к этому новому имени! – вдруг изменилось. Злость в карих глазах вспыхнула ярким пламенем.
– О да, ты отлично умеешь избавляться от всего, связанного со мной, – тихим, дрожащим от ярости голосом произнес он, а потом неожиданно спросил: – А где твой муж?
Значит, слухи о моей свадьбе, которую пыталась устроить мама, чтобы запретить мне идти учиться, дошли и до него. Что ж, это неудивительно.
– Я не замужем, – ответила, присаживаясь на стул и закидывая ногу на ногу. – И не была. Или ты думаешь, что я стала бы жертвовать своим будущим ради призрачной надежды скрыть позор?
Калеб молчал, лишь смотрел на меня, потирая подбородок.
– Так что тебе нужно, Меган? Зачем ты здесь?
– От тебя мне ничего не нужно. Поверь. Тебя я видеть тоже не очень рада. Хотя кое-что хорошее ты все-таки можешь сделать – просто поставь подпись на этом документе.
Я расправила листок, пригладила его слегка, пытаясь хоть немного выровнять, а потом протянула ему через стол.
– Что это?
Он смотрел не на листок. На меня. И этот взгляд… он будил воспоминания, которые уж точно не должны быть разбужены.
– Согласие на перевод. Вышла ошибка. Меня перевели из Королевской академии к вам на бытовой факультет. А должны были на боевой. Декан бытового уже подписала. Теперь очередь за тобой.
Калеб смотрел на меня секунд тридцать. Пристально, оценивающе, а потом выдал:
– Нет.
Я так и знала, что просто не будет, но думала, что у него есть остатки совести. Ошиблась. Что ж, не в первый раз. Калеб Бенедикт, он же Артур Бенс, – это одна сплошная ошибка.
– Почему?
– Не хочу тебя видеть на своем факультете, Меган.
А я-то думала, что больнее быть не может. Ошиблась. Стало больно. Очень. Словно по сухим рубцам на сердце полоснули ножом, вновь открывая старые раны.
– Это всего на два месяца. А потом я просто исчезну из твоей жизни. Так же быстро, как и ты исчез из моей.
Мы снова обменялись длинными взглядами.
– Мой ответ останется прежним. Нет, Меган. Ты не будешь учиться на моем факультете.
– Я тебя услышала, господин декан.
Поднявшись со стула, забрала бумагу и, сложив ее несколько раз, убрала в сумочку.
– Значит, пойду другим путем. Я буду жаловаться ректору.
Ответом мне стала ленивая улыбка. Такая знакомая и родная, что под ложечкой засосало.
– Это пожалуйста, – усмехнулся мужчина. – Сколько угодно, Меган. Жалуйся хоть самому королю.
– Если надо, то дойду до короля. Но я не позволю вновь сломать себе жизнь.
И снова длинный взгляд, значение которого я не смогла понять.
– Как знаешь, Меган.
Не помню, как вышла из кабинета, как промчалась по учебному зданию, практически ничего не видя перед собой – перед глазами встала сплошная пелена, как пересекла небольшую площадку. Очнулась я уже на середине моста, который соединял остров боевиков с административным.
Я не солгала, когда сказала, что пять лет назад избавилась от всего, что могло напомнить мне об Артуре… Калебе Бенедикте и нашем неудачном романе.
Самое главное – я избавилась от себя. Если бы кто-то встретил сейчас ту Меган Геррос, то он просто не узнал бы в этой наивной дурочке меня настоящую.
А я была именно такой. Наивной дурочкой, которая верила в любовь, великие чувства и счастливый конец. Я обожала любовные романы, писала стихи, отлично рисовала акварелью и слушала во всем дорогую матушку. Сама мысль о том, чтобы ослушаться или начать перечить ей, вызывала у меня настоящий ужас.
Пять лет назад я мечтала поступить в академию Драка, но не на боевой факультет (нежным фиалкам там точно не место). Я хотела связать свою жизнь с целительством.
Да, когда-то у меня получались отличные настойки. А сад, за которым я ухаживала, был на зависть всей округе. Летом я даже подрабатывала в местной лечебнице. Мама, конечно, не одобряла мое увлечение, но разрешала.
Именно в этой самой лечебнице я и познакомилась с Артуром Бенсом, молодым магом, который находился там после тяжелого ранения. Я не спрашивала, где, как и каким образом он его получил. Тогда я еще не умела задавать вопросы. И просто помогала целителям.
А потом влюбилась. В первый раз и навсегда. Мне тогда так казалось.
– Оказалось, что все показалось, – хмыкнула себе под нос, продолжая путь. – Ну уж нет, Калеб Бенедикт, я не позволю тебе вновь сломать мою жизнь. Не дождешься. За свое будущее я буду бороться. Руками и ногами!
Раз декан боевого факультета мне отказывает, то я пойду к ректору!
– Где мне найти ректора? – с порога заявила я.
Секретарша выглянула из-за стопки бумаг и удивленно моргнула.
– Кого?
– Ректора. Уважаемого Элиоса Драка, – терпеливо повторила я.
– А-а-а-а… – не очень почтительно протянула госпожа Розалия Сноуф. – Ну, если он вновь не пошел считать ступеньки, то должен быть у себя в кабинете.
– Ступеньки? – переспросила я, как-то разом растеряв весь свой боевой пыл.
– Ну да, у ректора в последние дни новая забава – он хочет пересчитать все ступеньки в академии, – равнодушно отозвалась она, вновь погружаясь в изучение какого-то документа.
– Зачем?
Странно как-то. Ступеньки пересчитывает ректор, а дурой себя чувствую я!
– Не знаю. Он мне не докладывает. Но это лучше, чем пытаться пересчитать всю нечисть в Разломе.
Что-то от полученной информации я окончательно растерялась. В моем представлении ректор не должен так себя вести. Но тогда почему госпожа Сноуф никак не реагирует? Они что, все здесь немного того?
– Господин ректор любит считать? – вежливо поинтересовалась я.
Все же разные. Ректор Королевской академии, например, обожает радынский язык. Он давно устарел и изучали его лишь целители, потому что на нем писались все рецепты и названия лекарств. Но ректора это не останавливало. Он обожал бросать фразы на
