В маленькой комнатке перед герцогскими покоями сидел неизменный Атони Гаддала.
— Высочайший герцог велел никого к нему не впускать, — заявил он, преграждая мне дорогу и делая особое ударение на слове «никого». Я не стала с ним спорить.
Небрежно прочертив в воздухе полосу голубого огня, я заставила смешного толстяка мягко опуститься на пол. Атони даже не ушибся — кажется, я потихоньку начинала учиться управлять своими способностями.
Я беспрепятственно прошла в огромную гостиную — она была пуста. Преодолев в себе некоторую неловкость, я толкнула дверь в спальню, откуда вылетела вчера, как ошпаренная кошка. В спальне царила темнота; отверстия, пропускающие солнечный свет, были прикрыты экранами из промасленной бумаги лилового и синего цвета, и холодные блики тускло освещали постель, на которой в объятиях Фэди лежала женщина. Я сразу узнала ее по тщательно завитым каштановым локонам, уложенным короной на голове, — это была Джениси. Из всех придворных дам, пожалуй, она — единственная, кто не стал мне подражать и носить волосы распущенными.
Атласные покрывала были скомканы у любовников в ногах, и ничто не прикрывало их наготу, такую ослепительную на фоне темно-красного бархата лежанки. Они пребывали в усталой, блаженной истоме и не сразу заметили мое присутствие, а я молча боролась с противоречивыми желаниями: поскорей ускользнуть за дверь или вцепиться в склеенные помадой локоны Джениси. Но глупый приступ ревности быстро прошел: веселое, поющее существо в моей душе не позволило мне повести себя глупо. Если бы я захотела, я была бы на ее месте. И неизвестно, чье имя бормотал Фэди в миг страсти. Просто я сама решила по-другому.
— Прости, высочайший герцог, — почтительно произнесла я, надеясь, что Фэди не примет это за насмешку. — И не ругай Атони — он не хотел меня пускать. Могу ли я поговорить с тобой по одному срочному делу? Извини, Джениси, — кивнула я молодой женщине, — обещаю, это не займет много времени.
— Шайса стала слишком много себе позволять, — мурлыкнула Джениси, потянувшись за покрывалом.
— Мне тоже так кажется, — серьезно ответил Фэди. — В чем дело, Шайса?
— У меня неприятности, и я хочу просить тебя об услуге, — честно ответила я.
Фэди сразу же сел на постели, накидывая на себя длинный шелковый халат с узором из красных и зеленых треугольников. Когда Джениси, возмущенно фыркнув, по его приказу вышла, он сказал:
— Я решил было, что ты пришла скандалить: называть меня насильником и что-нибудь в таком духе. Умоляю, Шайса, подтверди, что это не так.
— Скорее, мне следовало бы извиниться, — примирительно улыбнулась я, — но я пришла и не за этим.
— Ох, никогда больше не буду связываться с девчонками, — проворчал Фэди. — Ну, говори же, что там у тебя за неприятности.
— Ты, наверное, не придал этому значения, но я уже говорила тебе, что мне очень нужно найти одну женщину, которая, как я слышала, живет в Мидоне. Она может прятаться на самых нижних террасах, где много народу и где селятся чужестранцы. Быть может, она согласилась бы со мной встретиться, если бы знала, что я ее ищу. А может, найдется человек, который видел ее и расскажет об этом. Короче говоря, я хочу выступить не на пятой, а на самой нижней, тринадцатой террасе. Я хочу иметь возможность обратиться ко всем жителям Мидона. И я прошу тебя об этом, как о последней оказанной мне милости — ведь ты всегда был очень добр со мною.
Наверное, в понимании мидонцев моя просьба была чем-то из ряда вон выходящим. Фэди сначала долго молча смотрел на меня, потом рассмеялся, качая головой.
— А может, мне лучше сразу достать для тебя луну с неба, Шайса? Ты хоть понимаешь, о чем просишь? Ты хочешь танцевать для всех оборванцев, которые живут у подножия горы? Ты собираешься нарушить вековые обычаи нашего города?
— Эти оборванцы тоже твои подданные, — тихо сказала я. — А что касается обычаев, то кому их и нарушать, как не Шайсе из далекой страны Чонг… Я же чужестранка, мне положено вести себя странно.
— Понимаешь, — задумчиво сказал Фэди, — вообще-то именно на тринадцатой террасе, вернее, в ее подземелье есть арена, которая может вместить зрителей со всего Мидона. Простонародье проводит там свои кулачные бои, собирая все нижние террасы. И… Об этом не принято говорить, но мне как правителю положено знать такие вещи… Частенько высокие вельможи и даже их супруги тоже спускаются туда, переодевшись простолюдинами, чтобы посмотреть захватывающее зрелище. Думаю, что многие из моих придворных там бывали. Ты ведь уже поняла, жизнь у нас скучная… Так что на твое выступление они тоже соберутся. Но… Видишь ли, решаю это не я. Такое решение может принять только Совет мудрецов.
— Сколько времени это займет? — упавшим голосом спросила я. Я сразу представила себе, как старики не спеша собираются на совет, кто-то по старости уже плохо слышит, а кому-то надо все объяснять дважды… Вряд ли там все так же бодры духом, как мудрец, которого я утром встретила на второй террасе. Это может длиться недели, а то и дольше…
— Полчаса, — к своему удивлению услышала я ответ Фэди. — Надеюсь, столько ты сможешь подождать? Атони! Ты что, заснул?
Фэди широким шагом проследовал через гостиную. Атони Гаддала все так же сидел на полу, ощупывая себя пухлыми руками на предмет повреждений. При виде меня он закатил от страха глаза.
— Атони, ты что, заболел? Это же Шайса. Что ты уставился на нее? Немедленно отправляйся к мудрецам. Передашь им вот это, — Фэди протянул дворецкому скрученное свитком письмо, — и скажешь, что ответ я жду срочно. И еще скажешь, хоть я это там написал, что сам бы высочайший герцог ответил положительно.
Все еще оглядываясь на меня, словно ожидая пинка в спину, Атони направился выполнять поручение.
Полчаса, после которых мне надо было вернуться в покои герцога за ответом, я провела в примерочной, позволив Мариссе обкалывать меня булавками и поворачивать в разные стороны. Чем ближе подходило время к назначенному сроку, тем больше я волновалась. Поправляя на себе платье, я неловко схватилась за булавку, и кровь из пальца брызнула на бирюзовую ткань. Марисса всплеснула руками и бросилась вытирать пятно. Наверное, это был знак, но я понятия не имела, как его истолковать.
Оставалось еще минут десять, когда в примерочную постучали.
— Нельзя! Нельзя! — закричала Марисса.
— Письмо для несравненной Шайсы! — узнала я голос Атони.
По моей просьбе Марисса протянула мне свиток — тот самый, который отправил к мудрецам Фэди. По моему знаку она оставила меня одну. Я развернула свиток. Мелкий, аккуратный почерк Фэди, излагающий мое дело. Ниже красными чернилами, крупно, на языке Леха было написано: — «Выступление несравненной Шайсы состоится на тринадцатой террасе».
