— Нельзя! Нельзя! — закричала Марисса.
— Письмо для несравненной Шайсы! — узнала я голос Атони.
По моей просьбе Марисса протянула мне свиток — тот самый, который отправил к мудрецам Фэди. По моему знаку она оставила меня одну. Я развернула свиток. Мелкий, аккуратный почерк Фэди, излагающий мое дело. Ниже красными чернилами, крупно, на языке Леха было написано: — «Выступление несравненной Шайсы состоится на тринадцатой террасе».
Вечером к хрустальным ступеням Поднебесного дворца подали повозку, запряженную белогривыми лошадками. Я забралась туда с Висой, наряженной в новый ошейник из мягкой белой кожи, украшенной изумрудами. Новая вещь не понравилась керато; она даже пыталась снять ее, царапая себя задними лапами по шее.
— Потерпи, — погладила я ее. — Скоро наденем твой старый ошейник.
Перед въездом в подземелье я попросила возницу остановиться и посмотрела на Поднебесный дворец, розовым сном венчающий гору Мидон. Возвращаться туда я не собиралась.
Фэди, которому этикет не позволял присутствовать на моем выступлении (равно как и прочим членам его семьи и придворным), тем не менее хорошо позаботился обо мне и моей безопасности. Солдаты оцепили вход на арену, поэтому за час до выступления я смогла побывать там и оглядеться.
Был уже вечер, и сквозь прорубленные окна темнело пасмурное небо, не дающее света. Но на стенах сияло множество огромных факелов, закрепленных в грубые железные кольца, пламя от сквозняка металось по потолку. Амфитеатр был погружен во мрак, не видно было, где заканчивались ряды деревянных скамей, и от этого он казался еще обширней. Я подумала, что здесь мог бы поместиться бы не только Мидон, но и весь обитаемый мир. Зато арена была ярко освещена: ее охватывало кольцо костров. Глядя на огонь, Виса недовольно зарычала. Я дала ей принюхаться к незнакомому месту и увела в маленькую пещеру, где, как мне объяснили, борцы отдыхали перед выходом.
Мне не нужно было выглядывать из-за потертого кожаного полога, чтобы убедиться, что зал наполняется. Человеческие голоса, отражаясь от каменных стен, гудели все громче, и звон монет, сыпавшихся в большую железную урну у входа, превращался в оглушительный грохот. Я слышала, как множество голосов прокричало мое имя, а потом все затихло в ожидании. Мне пора было выходить.
Я танцевала до поздней ночи, пока не почувствовала, что в следующем прыжке просто упаду замертво. Марисса знала свое дело: бирюзовое платье казалось мне моей второй кожей. Оно не стесняло движений, развеваясь водяными струями над пламенем костров. Каждый наш с Висой танец награждался криками восторга.
Когда мои глаза привыкли к освещению арены, я увидела, что в зале действительно нет свободных мест, а в проходах между рядами стоят цепочкой воины, которые, забыв про свои обязанности, тоже, раскрыв рот, любуются моим танцем. Но рассаживались зрители по местам под их руководством: на самые почетные места в первых рядах посадили высоких вельмож. Среди них я с замиранием сердца разглядела и моих друзей: они пришли все втроем. Мне показалось, что вид Рейдана уже не такой потерянный, однако, я была рада, что любые разговоры с ним придется отложить до конца выступления: смелость, с которой я призналась ему в любви, заметно поубавилась во мне. Готто явился совершенно трезвый, и даже Чи-Гоан, похоже, отвлекся от своих печальных мыслей.
Мой танец закончился коронным прыжком Висы, пролетевшей, растопырив все четыре лапы, над моей головой. Откланявшись под вопли зрителей, я подняла руку, призывая всех к вниманию. Один из воинов принес мне свернутую конусом металлическую пластину, в которую на кулачных боях обычно выкрикивали имена победителей.
— Добрые жители Мидона! — прокричала я, и эхо разнесло мой голос по всему залу. — Я обращаюсь к вам с просьбой. Многие из вас знают, что страшное несчастье постигло семью кузнеца Черного Ванта. Двух его дочерей украли ачуррские пираты, жестоко убив при этом юношу-мидонца. Если среди вас найдутся храбрецы, готовые разделить риск с женихом несчастной Роут, Чи-Гоаном из Лю-Штана, и отправиться вместе с ним на спасение девушек, то деньги, которые щедрые горожане бросали для меня в эту урну, будут разделены между ними. Я же прибавляю к ним еще это, — и из приготовленного заранее мешочка я выпала золотые монеты, которыми Фэди награждал меня за каждое выступление во дворце. Четверо дюжих воинов тут же взяли урну под охрану.
— Если таковые смельчаки найдутся, они смогут заявить о себе в доме Черного Ванта, — продолжала я, переводя дух. — И еще…
Я только хотела обратиться к мидонцам с просьбой помочь мне найти женщину из храма Келлион (разумеется, о храме я не собиралась говорить ни слова), как язык мой словно примерз к небу. Наверное, с моим зрением в этот момент произошло что-то волшебное, иначе как объяснить, что я явственно разглядела в одном из верхних рядом амфитеатра статную женскую фигуру, пробирающуюся к выходу. Словно почувствовав мой взгляд, женщина обернулась, и я на миг закрыла ладонью глаза: ее взгляд полыхнул яркой вспышкой голубого света. Когда я вновь посмотрела наверх, женщины уже не было. Забыв обо всем, я со всех ног бросилась через арену в погоню за ней.
Она уходила куда-то подземельями, лабиринтом переходов, соединяющих между собой разные участки горы. Я бежала босиком по холодным камням, не чувствуя боли. Мы поднимались наверх, и ни одну из нас не останавливали стражники; меня они знали в лицо, а у нее, должно быть, тоже было право подниматься на верхние террасы. Если бы не Виса, умеющая брать след, как охотничья собака, я давно потеряла бы дорогу — столько тут было поворотов и закоулков. Но белый хвост керато маяком указывал мне путь, мелькая то здесь, то там.
Не знаю, какие силы меня поддерживали — после танцев я была чуть жива, а потом этот бег в гору. Я уже утратила счет террасам, зная только, что границу «нижних» мы давно миновали. Наконец Виса почти ударилась лбом с разбега о ворота, которые не успели распахнуть передо мной стражники. Я не спросила о женщине, вполне доверяя чутью керато, и вырвалась наружу. Было уже совсем темно, и я не сразу поняла, куда мы попали: это была вторая терраса, обитель мудрецов.
Приморозило; снежок, заскрипев под моими ногами, люто схватил их жгучим холодом. Тонкое платье тоже не спасало от зимы. Я понимала, что могу тяжело заболеть, если проведу под открытым небом слишком долго. К счастью, Виса, нагнув нос к земле, быстро привела меня к одной из дверей. Я отчаянно заколотила в нее кулаком.
Дверь распахнулась почти мгновенно, словно меня здесь ждали. Навстречу вышел старик, и я сразу же узнала его: именно ему я подняла утром книжки с земли.
