И к дьяволу все, что Михаэль говорил о времени, необходимом девушкам без них! В пекло! Максимилиан считал, что уже прошедшего времени — предостаточно!
О, и да! Может он и был невыдержанным придурком, но только слепой идиот не заметил бы, с каким облегчением все остальные воспользовались его собственным "бунтом", и едва ли не рванули вслед за Максом.
Ха! Он не был слепым, и даже забавлялся тем, как его друзья, кичившиеся собственным терпением, едва не наступают ему же на пятки.
Макс, стремительно пересекая коридоры и переходы замка, не обернулся, чтобы подольше полюбоваться этим зрелищем. Пусть и имелось искушение. Увидеть Элен он хотел сильнее.
Бес раздери эти дурацкие правила, которые придумали девушки, о поведении в замке!! С каких это пор растворение во тьме для вампира — нарушение личного пространства его окружающих?! Да это же просто смешно!
Хотя… Элен тоже придумывала эти правила.
В пекло! Ради нее, он и не такое мог перетерпеть.
Не разлуку, однако!
С силой толкнув двери библиотеки, так, что створки грохотом ударились о стены, он уперся глазами в Элен, не замечая больше никого. Макс знал, что в тьме его взгляда чересчур много алых всполохов.
Безумие рвалось на волю. Его тьма требовала Элен, скручивая разум вампира огненными жгутами. Он не мог без нее, и не собирался больше терпеть этого! И к бесу все убеждения Михаэля!
— Иди сюда, Элен, — хрипло, жестко, едва сдерживая рык в горле, приказал Максимилиан, требовательно протянув руку в направлении любимой.
Она улыбнулась, немного удивленно приподняв бровь. А потом, с лукавым блеском в синих глазах… растворилась во тьме, тут же материализовавшись в его объятиях. Которые он, в тот же миг, сжал до безумия сильно.
Пекло! А его, значит, заставляли соблюдать эти треклятые правила?!
— Как одна из их создателей, я могу иногда преступить черту, — с искушающей хрипотцой, прошептала Элен в ответ на его мысли.
Он притворно нахмурился и, крепко обхватив затылок Элен, накрутил пряди ее волос на свои пальцы. Которые дрожали от потребности в ней.
К бесу! Он ни от кого не скрывал, насколько нуждался в своей Элен, не так ли?!
Как же он соскучился по этому ощущению — скольжения ее волос по его рукам, по ее телу, прижатому к его, без всякого ограничения.
— За всяким преступлением, следует кара, детка, — с перекатывающимся рычанием в голосе, прошептал Макс ей на ухо, заставив любимую запрокинуть голову так, чтобы ее шея беззащитно оголилась. Он потерся носом о бьющуюся точку ее пульса, упиваясь пьянящим ароматов возбуждения любимой, разливающимся в ее крови. И, послав в ад, смешки друзей, навис своим лицом над ее. — И мне нравится, что я буду тем, кто накажет тебя, Элен, — с усмешкой, Макс жадно впился в губы любимой.
Впрочем, и она не менее пылко отвечала на его поцелуй, больше напоминающий поглощающее покорение.
— Нет, Сирина! — Михаэль жестким захватом держал ее голову между своими ладонями. — Забудь. Я запрещаю тебе даже думать о подобном варианте, дьявол все побери! Мы найдем другой способ!
Она вздохнула, наблюдая за бешеным танцем багровых языков пламени в черных глазах своего любимого.
Михаэль упер ее спиной в стену на той самой лестнице, ведущей из спальни на крышу, которая так часто становилась свидетельницей их споров и страсти. И теперь шершавые камни стены впивались в ее кожу на спине между лопатками.
Это ощущение рождало неуместную жаркую волну, которая мешала думать. Оно отбрасывало Рину к примитивному и жадному желанию, к потребности в Михаэле. Окунало ее в нужду в его теле, погруженному в ее, в их языках и губах, сплетенных в самом древнем и примитивном, но таком совершенном этой дикостью, танце.
Однако сейчас от ее собранности и здравости зависело слишком многое, чтобы поддаваться жажде.
Сирине так и не удалось утаить от него ничего из задуманного. Впрочем, на что вообще, она надеялась?
— Михаэль, — Рина попыталась воззвать к разумной части своего вампира.
Но он только тряхнул головой, отметая еще не произнесенные слова.
— Нет, малыш. Ад! Нет! Я даже говорить об этом не буду!
Михаэль сильнее сжал ладони, придавливая ее щеки так, что Рина почти не могла говорить.
— У нас нет времени на то, чтобы искать другой вариант, — с трудом преодолевая сопротивление его рук, прошептала Сирина почти в их разумах. — Ведьма не будет ждать. Особенно теперь, когда лишилась амулета, который поддерживал ее бессмертие. Они пойдут ва-банк. И наш единственный шанс — навязать стычку на своих условиях и в выгодном нам месте. И только тот ритуал дает нам перевес.
— Я не позволю тебе проводить этот ритуал, малыш! — Михаэль, отбросив всякий контроль и сдержанность, с силой сжал пальцами ее плечи, и едва ли не встряхивал.
"Хотя нет, он именно трусил ее", осознала Рина, чувствуя, как клацнули зубы, и ощутив привкус собственной крови из прокушенной клыками губы.
Зарычав еще яростнее при виде того, что сделал, Михаэль резко дернул ее, сближая их лица, и впился губами в рот Сирины. Жадно, с алчностью, как будто этим приступом страсти пытался выбить дурь у нее из головы.
Он выпивал ее кровь, ласкал кожу Рины, наматывал пряди черных, струящихся волос на руки, не позволяя ей увернуться, чтобы продолжить спор.
Пальцы вампира порхали по ее телу, разрывая в клочья шелковую ткань платья Сирины, и ей оставалось радоваться тому, что они уже давно покинули общий зал, обосновавшись для спора в собственных покоях.
Когда губы Михаэля отпустили ее рот, она испытала разочарование, но и облегчение. Вдохнув, чтобы продолжит спор, она разомкнула губы и… застонала. Громко, хрипло, испытывая непередаваемое удовольствие от ласк его губ и языка, которыми Михаэль накрыл ее грудь. С довольным рыком, удовлетворенный таким ее откликом, он еще яростней накинулся на плоть Рины.
Губы Михаэля дразнили, втягивали в себя ее соски, посасывая сжавшиеся вершины. Отчего каждая клеточка в теле Рины плавилась в экстазе.
В разуме не осталось ни одной мысли о предмете разговора. Ничего.
Только то самое первобытное желание покориться своему мужчине, отдаться во власть его тела, и этим — покорить его.
"Черт возьми! Этот вампир, все-таки, слишком хорошо знал, как можно ею управлять!"
Но не успела возмущенная мысль оформиться в ее сознании — Михаэль сжал пальцами бедра Рины и, резким рывком подняв любимую с пола, жестко, немного грубо, погрузился внутрь ее лона одним мощным толчком.
Ей не было больно. О, нет, черт возьми! Она пылала, и ни за что в мире, никому и ничему не позволила бы сейчас это прекратить.
