— А я-то думал, что наверху пусто, — пробормотал офицер, его голос отдавался эхом.
Ты верно сообразил, согласилась она. Не считая печки и нагревателя горячей воды, казалось, на цокольном этаже больше ничего не было.
И все же они обошли помещение, взяв разные направления, а когда офицер достал фонарик, чтобы осмотреть заднюю часть вентиляционной системы, она отошла в сторону.
— Ничего? — спросила она.
— Nada[125].
Когда они вернулись на первый этаж, Рэйли осталась в кухне и осмотрела каждый шкафчик для посуды, который Век не использовал, дно каждого ящика, который он не наполнил, и пустые полки шкафа для одежды, в которые он ничего не вешал. Офицеры фотографировали каждое пустое место. Раздавался топот по голым полам наверху.
«Боже, она вообще была с этим мужчиной?» — гадала Рэйли.
Нет, подумала она. Она была с образом, который он хотел, чтобы она видела.
Задрожав, Рэйли поднялась по лестнице и заглянула в главную спальню. Кровать была не убрана, на прикроватной тумбочке лежала очередная пепельница и пачка «Мальборо». В углу валялись две вещевых сумки, она подошла к ним и ногой толкнула ту, что была не застегнута. Кожаные штаны. Брюки. То, что казалось футболкой AC/DC[126]. Черные носки.
Такие вещи собираешь для ночевки, но она не видела, чтобы Век носил их раньше… но будто это считается.
Нахмурившись, она проскользнула мимо офицеров и заглянула в ванную. Две зубные щетки на столике месте с тюбиком пасты. Третья стояла в стакане.
Кто еще, черт возьми, ночевал здесь?
И почему на зеркале висело полотенце?
Когда позади нее раздалась фотовспышка, свет отразился на стеклах окна, в которое она увидела Века в ту первую ночь.
Помрачнев, она отвернулась и вышла в коридор. Было еще две спальни, пустые внутри, а также вторая ванная. Тоже пустая.
— На чердак уже поднимались? — спросила она у других офицеров. Когда они покачали головами, она подняла руку в перчатке и потянула вниз складную лестницу.
Отступив в сторону, Рэйли позволила коллеге с фонариком пойти первым. Боже, с такой свободной площадью, не было смысла тащить вещи на третий этаж, но Бэйлс сказал, что он поднимал коробки по лестнице… а больше смотреть негде.
— Ничего, — донесся голос сверху.
Рэйли поднялась по напоминавшим лестницу ступенькам, цепляясь в них руками и следуя ногами. На самом чердаке офицер включил голую лампочку, которая покачивалась на своей привязи влево-вправо, отбрасывая тени от стропил.
Оглянувшись вокруг, Рэйли села на колени и провела пальцем по деревянным панелям, выложенным поверх изоляции. Пыль. Много пыли.
Нахмурившись, она проверила пол вокруг входа, через который они поднялись. Ее шаги и шаги второго офицера оставляли характерный рисунок на плотном, нетронутом слое пыли.
«Что за чертовщина?» — поразилась она.
Здесь не только ничего нет; тут ничего не было с тех пор, как Век переехал в этот дом.
— Я отойду, — пробормотала она, прежде чем снова спуститься по складной лестнице.
Она направилась в первую гостевую комнату, в которой побывала. Внутри был только ковер во всю комнату со следами на нем… никаких вдавленных мест, оставленных расставленными здесь коробками. А внизу шкафа? То же самое: гладкий, нетронутый ковер, как будто его давно пропылесосили и оставили волокна восстанавливаться от следов работы «Дайсона»[127].
Поднявшись на носочки, Рэйли посмотрела на полку. Никаких следов вещей, которые ставили и убирали с нее.
В другой спальне то же самое.
На первом этаже она вошла в кухню, прошла мимо кладовки и вышла через дальнюю дверь в гараж. Никакого оборудования для газона, инструментов или птичьего корма. Просто две корзины для мусора, обе из которых были пусты.
— Когда забор мусора? — спросила она, не особо рассчитывая на ответ.
Этот факт был очень важен, и без сомнений, кто-нибудь рано или поздно выяснит.
Вернувшись в кухню, Рэйли встала напротив открытых шкафов и ящиков. Было ясно, что Век дал разрешение на обыск дома потому, что прекрасно осознавал, что они ничего не найдут… и она понимала это, приходя сюда.
Но у нее возникло подозрение, что здесь с самого начала вообще ничего не было. Она нигде не нашла коробок, но более того, не казалось, что сюда многое завезли. Да, конечно, у него было целых двенадцать часов, чтобы избавиться от барахла… но нельзя подделать вещи вроде слоев пыли и нетронутых ковров.
Может Век видел, что дело выпало откуда-то… и выбросил все документы. Но тогда какого черта говорил Бэйлс по поводу коробок? И зачем ему лгать? Все знали, что эти двое — друзья, и парень чист перед законом.
Боже, повсюду слишком много черных дыр.
Выругавшись, она посмотрела на часы, потом достала телефон и набрала номер Де ла Круза. Детектив остался в управлении, и, наткнувшись на голосовую почту, Рэйли не позаботилась оставить сообщение.
Он знал, с какой целью она звонила.
Снаружи, она подошла к своей машине и села за руль. В конце концов, она окинула дом взглядом. В ярком солнечном свете тени были почти черными…
Зазвонил ее сотовый, и она ответила, даже не посмотрев, кто звонил.
— Рэйли.
— Я получил результаты детектора лжи. — Де ла Круз звучал таким же усталым, какой она себя чувствовала. — Только что пришли… и я подумал, что ты звонила именно по этой причине.
— Да. Ты можешь сказать, что в них?
— Он прошел все… все вопросы.
— Что?
— Ты слышала меня.
— Как такое возможно? — Но как только она задала вопрос, до нее дошло, что это чушь собачья. Хороший лжец, исключительный лжец мог обмануть машину. Это редко, но возможно.
Застонав, она потерла переносицу.
— Подожди, просто для ясности, они спросили его о визите к Бартенам, про сережку, помещение для улик…
— Обо всем.
— И он все отрицал, и машина на самом деле подтвердила, что он говорит правду?
— Ага. Кроме одного вопроса.
Значит, он был изумительным лгуном…
— Погоди, он провалил вопрос?
— Нет, он не отрицал кое-что. Допрашивающий спросил, намеревался ли он убить Кронера в ту ночь у мотеля. И он ответил, что да, намеревался.
— Это не логично, — покачала головой Рэйли. — Зачем ему признаваться именно в этом?
Если он лгал обо всем остальном, почему он не прикрыл свой зад и по этому вопросу?
— Я не знаю, — пробормотал Де ла Круз. — На это у меня нет ответа…
— Они что, не могли закрыть долбаные шкафы?
Эдриан стоял в кухне Века, рассматривая пустое, наполовину открытое «все», и как бедный ублюдок с шумом закрывал дверцы.
