Она положила руку на лоб мужа, убедилась, что жара у него нет и аккуратно подняла спящего Ратора, который тут же завозился во сне.
— Списки мы составили, — заявил Вар, показывая ей бумаги. — Во всех трех есть Рамилия, Ревен и Дарана. Есть пересечения в двух списках. Так Рела имела доступ к белому воску и вашей ванне, но у неё не было доступа к маслу. В основном девушки фигурируют только в одном из списков или вообще не появляются. Например, Олин я из подозреваемых исключаю — её нет ни в одном списке, хотя, признаюсь, подозревал её, потому что она лекарь и могла знать о яде, как и Господин Олав.
— Рела была со мной всё время в ванной. Рамилия стояла под дверью вместе с десятком служанок, когда раздели Ратора, — заметила Ламия. — Семью Олин я прекрасно знаю. Ещё с её бабушками встречалась. Они никак не связаны ни с родом Нарин, ни с королевской семьей Урана.
— Значит остаются Дарана и Ревен. Дарану я допросил. Она достаточно спокойна. Спит в соседней комнате. Олин, кстати, хоть и нервная из-за большого количества пациентов, но подозрительно тоже не выглядит. Рела вообще сидит под дверью и рыдает до сих пор.
— Пусть её успокоят. Она беременна.
— Кто-то из девушек ею занимается, — ответил мужчина, кивнув на дверь у себя за спиной. — А вот Ревен найти не можем и меня это беспокоит. Тем более вы говорили, что не знаете ничего о её прошлом, а это очень сильно настораживает. Я опросил несколько девушек, они подтвердили ваши слова: Дарана никем не была замечена в нелюбви к вам. Даже после случая с падением принца. Согласно рассказам стражниц, она считала себя виноватой, ненависти к вам за понижение в должности не испытывала.
— Я в ней уверена, — подтвердила Ламия.
— А вот про Ревен я ничего толком не услышал. Она явно не боготворила вас как Рамилия или Дарана. Но и ничего плохого не говорила. И ещё меня насторожило, что среди прислуги у неё не было ни друзей, ни хороших знакомых.
Ламия согласно кивнула.
— Мы живем очень закрытым обществом. Если не держаться друг за друга, можно и с ума сойти. И то, что она всегда была особняком, меня тоже напрягало.
— Я хочу объявить её в розыск, — заявил следователь. — Хотя бы в замке… Хоть доказательств у нас против неё нет, но исходя из моих наблюдений…
— Да, объявляйте, — согласилась Ламия. — И не только в замке, но и в столице, и в ближайших деревнях. Её портрет сможет нарисовать кто-нибудь из служанок. Пошлите Неру в столицу, пусть объявит, что Ревен разыскиваю я. Скажите, что нашлю порчу на всю Салию, если не найду…
— Нет, — вмешался в их разговор сонный голос. Ламия и Вар обернулись к Никандру, который со стоном садился на кровати. — Тебя и так слишком сильно боятся в Салии. Хватит поддерживать ведьминский образ. Страх не всегда лучший способ управления, — пояснил он Ламии, а затем обратился к Вару. — Расскажите о том, что эта женщина подозревается в попытке убийства принца Ратора. Нашего сына любят в народе, — пояснил Никандр на вопросительный взгляд Ламии. — Он для людей святой ребёнок, за него молятся, считают благословением небес. Если мы расскажем, что его пытались сжечь заживо, люди придут в ужас. Каждый во всей Салии будет искать её и найдут быстро.
— Лишь бы не убили в процессе поисков, — нахмурился Вар. — Нам надо узнать кто стоит за этим и действительно ли она убийца.
Ламия недоверчиво нахмурилась. Ей казалось, что, пригрозив, она быстрее найдёт пропавшую женщину, однако оспаривать совет Никандра не стала.
— И надо сначала убедиться, что её нет в замке, — заметил следователь.
— Я проверю подземный ход, — сказала Ламия, перехватывая сына удобнее, направляясь к выходу из комнаты, но затем оборачиваясь. — И ещё о чём вспомнила: Рамилию охраняли две пантеры. Пока размышляла, что произошло, поняла, что они не могли остаться безучастны, когда их хозяйку ударили по голове. Думаю, они должны были напасть на убийцу. Мне доложили, что на пепелище нашли их тела. Одна из пантер была заколота кинжалом… И я подозреваю, что убийца ранен.
Глаза Вара снова загорелись азартом.
— Это отлично! Если он ранен, значит мы его не только опознаем, но и уйти он далеко не сможет.
Ламия кивнула и взялась за ручку на двери.
— А она как? — спросил Вар, кивнув на Рамилию.
— Умерла, — дрогнувшим голосом, не оборачиваясь, ответила Ламия и вышла из комнаты.
После слов жены Никандр мигом подскочил с кровати и нагнал её в коридоре, спрашивая, как она. Та ответила, что в порядке, но он ей не поверил. И весь следующий день боялся оставить её одну, ожидая что вот ещё чуть-чуть, и она расплачется или впадет в истерику. Но она оставалась спокойной, немного усталой, но в целом такой же как обычно. Будто и не случилось ничего страшного. Однако Никандр не верил её показному равнодушию, потому что смотрел в её глаза, и они казались ему пустыми, безжизненными.
Потайной ход он отправился проверять вместе с женой, и на этот раз она снова ему доверилась, хотя ни одну из стражниц или воинов не отважилась посвящать в свои тайны. Она провела его в туннель, ведущий за стену замка, и там Никандр при свете факела, пока Ламия стояла около входа, сжимая в одной руке сына, а пальцами другой перебирая кольца, нашёл окровавленных ключ от башни Махлат.
— Убийца был здесь, — объявил Никандр, возвращаясь к жене и откашливаясь от боли в горле. — Похоже ты была права. Он ранен.
— Это может быть кровь Рамилии, — не согласилась Ламия. — Около выхода из башни следов крови не было. Так что либо это кровь Рамилии, либо он ранен незначительно… Никандр, нам надо найти его… её… Ревен… или кто бы это ни был.
— Найдём. Не сомневайся, — заверил муж, продолжая смотреть все так же сурово и решительно, как и когда орал на Вар. Даже после сна шок и паника его ещё не оставили.
Однако оказалось, что убийца пришёл к ним сам.
Вар в сопровождении воинов и стражниц направился в столицу. Никандр весь день не находил себе места, мечась как загнанный зверь в запертой клетке, не зная, что делать. Он с одной стороны не мог бездействовать, с другой — боялся оставить Ламию, пребывающую в странном оцепенении, да ещё и вместе с неспокойным сыном, который постоянно плакал, даже когда она пыталась кормить его грудью.
— Поедем в столицу, — в итоге принял решение Никандр, глядя на то, как Ламия натирает яблоко и кормит зареванного ребёнка, который с готовностью раскрывает рот и продолжает обиженно стонать.
— Хорошо, — кивнула Ламия всё также рассеянно, не замечая, как Никандр вновь начинает кашлять. — Подбери там для неё красивый гроб. Я хочу её похоронить в склепе с матерью и детьми.
— Ты со мной едешь, — решительно заявил Никандр хриплым голосом.
Ламия подняла на него взгляд. Он ожидал увидеть в нём вопрос или возмущение, но не увидел ничего.
— В каком смысле?
— В прямом. Я здесь сидеть не могу, надо искать убийцу. Но тебя с Ратором я больше одних не оставлю.
— Я не могу покинуть замок, — напомнила Ламия.
— Что тебе мешает? — раздраженно поинтересовался он. — И только попробуй сказать: проклятье! Все твоё проклятье — это убийца! И его… — Никандр недоговорил и надрывно закашлял.
— Что с тобой? — только заметила Ламия, что муж целый день кашляет.
— Простыл, — огрызнулся Никандр. — Видимо, тех нескольких минут мне под дождём хватило, в отличие от Ратора, который пролежал там намного дольше, — устало пояснил Никандр, утирая нос.
— И скажешь не проклятье?
— Скажу простуда! — заорал он, не дав ей договорить. — Вы едете со мной в столицу и это не обсуждается!
— Но…
— Нет! — перебил её Никандр, посмотрев предостерегающе. Ламия все таким же взглядом вселенской усталости посмотрела на него и пожала плечами, отправляя в рот сына очередную ложку яблочной мякоти. — Одевайся.
Апатичную Ламию собрать в дорогу оказалось не так-то и трудно, как и посадить её в карету вместе с сыном и королевой Валинией. На этот раз жена Никандра выбрала непривычное для себя скромное черное платье и шляпку с вуалью, которая закрыла половину её лица. Её свиту из женщин муж брать запретил, и она вновь не воспротивилась. Сев же в карету, тут же опустила шторку окна.
