То, что волны способны отражаться от препятствий, Таша вспомнила, когда её отнесло далеко от преграды обратным валом. Сжав зубы, она вернулась на исходные позиции. Удар – ответный натиск, и преграда становится светлее и ещё непроходимее, будто заряжаясь злостью Таши, а время утекает как песок сквозь пальцы, каждый стук несуществующего здесь сердца отсчитывает его бег.
«Остановиться и подумать, – скомандовала себе Таша. Она выжила в столкновении с таёжным медведем благодаря умению сохранить хладнокровие на грани между жизнью и смертью, никакая пустота не выведёт её из себя. – Самые сильные чувства: вина, ненависть и любовь. Не ярость, не паника, а любовь».
В памяти вспыхнули глаза Стейза цвета звёздной южной ночи. Его шёпот: «Я обрёл больше, чем потерял». Ночные признания по дороге сюда, на край миров:
– Я боялся единственный раз в жизни: когда смотрел стереозаписи с тобой и думал, что ты больше не ждёшь меня. Меня, лишённого эмоций.
– Ты боялся потерять меня?
– Больше всего на свете.
– Ты же не мог тогда испытывать страх.
– Не мог. Но то ощущение было очень на него похоже.
В груди запылал жар, вокруг неё заклубилось серебристое марево, завилось нитью и прошло сквозь невидимую преграду, дёрнув Ташу с такой неистовой силой, что она кубарем покатилась по открывшемуся коридору и на полном ходу врезалась в своего стратега. Их ментальные проекции заискрили, соприкоснувшись, и рука Стейза крепко ухватила её, поднимая и удерживая рядом.
– С тобой всё в порядке? – спросили они хором, и Таша облегчённо всхлипнула, кивая головой. Нежно коснувшись лица Стейза, она обратила внимание, что по внутренней стороне его очков не бегут привычные колонки символов. – Ты меня видишь?
– Тебя – да, что-либо другое – нет. Не могу оценить даже параметры туннеля, в котором нахожусь, поэтому запитал его всей имевшейся при мне энергией, оставшейся после выставления меток. Здесь нет связи с внешними источниками данных и немного необычно находиться в такой полнейшей изоляции.
«То есть рисковать жизнью и стоять в кромешной мгле в ожидании скорой смерти вполне привычно и нормально? Узнаю своего стратега», – усмехнулась Таша и осмотрелась.
Да, Стейз действительно ничего не видел: он уверенно именовал туннелем маленький закуток во мгле с опасно колеблющимися ненадёжными стенами. Она коснулась их ладонями – и полость стала шире и стабильнее, как сказали бы физики. Её действия никак не прокомментировали: для стратега мгла вокруг не изменилась, он не видел пустоту так, как она.
– Выражение твоего личика уже успело меня заинтриговать: что ты задумала? – с любопытством спросил Стейз.
– Помнишь, я обещала кое-что рассказать тебе чуточку позже?
– О том, что некоторые истины невозможно выстроить логическим путём, их требуется увидеть?
– Прекрасная память, стратег, генетическое наследие твоей расы вызывает всё большее восхищение. Двойное зрение, о котором упоминал Брилс – появились соображения, что он имел в виду. Я рассказывала тебе, как ты видел бандитов моими глазами, сражаясь за нашу жизнь. Как я видела твоими глазами, настраиваясь на цифры туннеля, светящиеся на мониторе. Если мы сможем смотреть вместе, глазами друг друга, наверняка это и будет то самое двойное зрение. Ты сможешь увидеть подпространство так, как вижу его я, прочувствовать так, как чувствую его я, но гораздо больше понять в том, что увидишь. Моя задача – стать твоим проводником к тайнам пустоты. Если получится.
– Логичное предположение, – подумав, согласился Стейз, – оно соотносится со всеми известными изречениями авгура. Когда ты пришла к таким выводам?
– Когда прочитала письмо Брилса, переданное мне нотариусом, – опустив голову, призналась Таша.
Стейз склонился к ней и прошептал на ушко:
– И почему меня терзают подозрения, что письмо не сгорело, как сетовал доверчивый Элис?
– Потому, что я плохо на тебя влияю и научила недоверию? – поморщилась Таша.
Её голову приподняли знакомым жестом, и очень серьёзный Стейз убедительно сказал:
– Я верю твоему обещанию не применять ко мне умение лгать. Почему ты сразу не рассказала о своих умозаключениях? Впрочем, нетрудно угадать: необходимым условием двойного зрения является сильная эмоциональная связь, которая была у нас в твоём мире и которая исчезла с моим выгоранием.
– Но ведь выгорело не всё, верно? – прошептала Таша, коварно прижимаясь к своему мужчине. – И пусть мы всего лишь пара призраков в чуждой пустоте на изнанке вселенной, но кто мешает нам попробовать рассмотреть тут всё в деталях? О, стратег, вы явно не против ещё одного эксперимента!
– Ты сводишь с ума даже ментальную проекцию, – с каплей недовольства проворчал стратег, обвивая её руками. – Я не помню, как в прошлый раз сумел настроиться на твоё зрение.
– Мне хватило просто желания взглянуть на мир твоими глазами.
Тесно приникнув к Стейзу, она всей душой настроилась только на него, как не раз поступала на Земле. Пожелала слиться с ним, доверилась всецело – и пустота словно перевернулась: теперь она видела своё собственное, бледно светящееся запрокинутое лицо и непроглядную мглу вокруг.
– Тут ты впрямь слеп как крот без своих очков, – посочувствовала она.
– У тебя получилось? Я ничего не ощущаю. Как вообще это работает???
– Без логики, стратег, – рассмеялась Таша, – оно просто работает и точка.
Улыбаясь упорству и досаде на неудачу, излучаемыми Стейзом, она чуть отстранилась от него, возвращая собственное зрение, и улыбка застыла на её губах. Со всех сторон надвигалась мгла, неумолимо схлопывая небольшое пространство вокруг них.
– Уходи! – выкрикнула Таша, все силы вкладывая в толчок, направленный в грудь Стейза.
Чёрт её дернул экспериментировать именно тут! Её же с самого начала восприняли как опасную чужачку, она почувствовала это. А когда она попробовала наладить двустороннюю связь с любимым мужчиной, то её восприняли как чужачку, пришедшую с мощным оружием в руках! Реальной силой в пустоте обладают лишь эмоции, а они со Стейзом являются эффективными катализаторами чувств друг друга, что сразу повышает ранг их опасности для чужой пустоты. Может, и для своей тоже, но для чужой – однозначно.
.
Она ощущала себя бесплотным духом, частью колышущейся мглы. Мгла будто бы утробно вздыхала, как уставший большой кит, а потом решительно выплюнула её в чёрную воронку. Очнувшееся сознание Таши увидело зафиксированное в медкапсуле тело и суровых медиков, пытающихся его реанимировать. Тонкие нити связи с телом звонко дрожали на пределе, грозя вот-вот оборваться, и Таша поспешила занять положенное ей место. Сразу пёстрой лентой закружились воспоминания – к счастью, свои собственные, и Таша облегчённо перевела дух. На этот раз её карьера профессиональной покойницы как никогда грозила оборваться навечно!
– Пришла в себя! – ворвался в уши громкий вопль, и встревоженное лицо врача вмиг сменилось бледным лицом Стейза.
– Как себя чувствуешь? Ты долго не возвращалась. – Первый стратег ласково коснулся лица своей девушки. – Я боялся думать, что... пустота забрала тебя...
– Мной она поперхнётся, так и запиши в журнал эксперимента, – хрипло откликнулась Таша. – Сам нормально вернулся?
Стратег кивнул, а все окружающие отчего-то покосились вбок. Приподнявшись, Таша увидела разломанное в труху супертехнологичное кресло, в котором раньше лежал Стейз.
– Немного переборщила с энергией отправки меня в материальный мир, – флегматично пояснил он. – Кстати, почему? Чего ты так испугалась?
– Наш туннель необратимо схлопывался, причём без всяких предпосылок к такому исходу. Как ты прошёл в ту пустоту? Ничего необычного не ощутил? И что с твоими метками?
– Метки слетели, вся работа насмарку. В пустоте ничего необычного не заметил, всё как всегда, а у тебя есть предположение, из-за чего произошёл коллапс туннеля?
– Предположение есть и звучит оно так: нас там не ждут, – сумрачно ответила Таша. Стейз помог ей выбраться из капсулы, усадил на диван и без тени смущения крепко обнял при всех. Вся армия некромантов вопросительно уставилась на Ташу в ожидании её красочного рассказа о приключениях за краем, который они потом смогли бы перевести на язык зубодробительных терминов и формул. Вздохнув, она начала так: – Эмоции – единственное и грозное оружие в пустоте. Поэтому стратега чужая пустота пропустила легко, как абсолютно безоружного, меня – по силовому принуждению, а создание эмоциональной связи между нами расценила как попытку взорвать ядерную боеголовку и поспешила избавиться от опасных гостей. Собственно, не могу осудить её за это.
