— Куда отправимся? — спросил меня кузнец, когда мы оказались на улице.
Было уже совсем темно и, на удивление, прохладно.
— Как будто погода меняется, — заметила я.
— Ты меняешь тему? Я спросил, где мы проведем эту ночь? — строго переспросил он.
— Это звучит волшебно. Спроси еще раз, — прошептала я.
— Я спросил: где мы проведем эту ночь? — повторил он, целуя меня в щеки, в лоб, в кончик носа.
Я улыбнулась и показала пальцем наверх.
— Что поделаешь, раз терем с дворцом кто-то занял, — улыбнулся он, пропуская меня вперед на лесенку.
Вы когда-нибудь чувствовали, каким ценным может быть время? Как песок нашей жизни, который высыпается неумолимо, безвозвратно и безостановочно, вдруг превращается в чистое золото? И тогда одна ночь стоит всех ночей — и прошлых, и будущих. Быть вместе, зная, что придется расстаться, встречать рассвет, сожалея, что нельзя его задержать. Но все проходит, и все остается. Остается драгоценным воспоминанием в сердце, в памяти, в душе. И когда-нибудь ты поймешь, что именно ради тех бесценных часов, минут и секунд и стоило жить.
27. ОДНО СЕГОДНЯ СТОИТ ДВУХ ЗАВТРА
Утром мы были разбужены настойчивым стуком в дверь избушки. Стук был громким и бесцеремонным, точно стучавший ни на секунду не сомневался в своем праве. Из дома не доносилось ни звука: бабка Настя и Зара либо крепко спали, либо куда-то сбежали с утра пораньше. Стук повторился и дополнился окриком.
— Хозяева! Открываем!
Мы с Данилой переглянулись. Такая наглая самоуверенность не предвещала ничего хорошего. Данила прижал палец к губам, и принялся передвигаться по направлению к окну. Но сделать бесшумно это ему не удалось. Неудачный шаг — и ветхие перекрытия заскрипели оглушительно и протяжно. Кузнец замер, но было поздно.
— Эй, там, на чердаке! Спускаемся! — скомандовали снизу.
Данила выглянул, нарочито зевая и потягиваясь.
— Что случилось?
— Слезай, поговорить надо.
Он перелез на лестницу, едва заметно качнув мне головой, чтобы я не высовывалась.
— Старший лейтенант Бирюков, — представился незваный гость, и мне захотелось зарыться в сено с головой.
А может, он по Зарину душу? Просто Федотов замотался в поисках сына и не успел еще забрать заявление.
Но следующие слова заставили меня похолодеть:
— В связи с жалобами на незаконные раскопки я разыскиваю приезжих молодых людей, утверждающих, что они археологи.
Все. Нам конец. Сначала выяснится, что у нас нет разрешения на раскопки, потом, что у нас вообще нет никаких документов. А в конце концов, что мы просто не существуем. Или, чего хуже, где-то есть точно такие же Макс, Костя и Катя, которые могут свои личности подтвердить, в отличие от нас. Нам устроят очную ставку, и начнется нечто невообразимое.
Я тихо, как мышка, проскользнула к выходу и стала подглядывать за происходящим сквозь щель между досками.
Рядом с Данилой поблескивал лысиной коренастый человек в форменной одежде.
— Мне сообщили, что лже-археологи временно проживают в доме местного кузнеца. Вы не знаете, где его найти? — строго спрашивал он.
Данила прикидывался простачком.
— Где кузнеца найти? В кузнице, знамо дело, где же еще, — заговорил он, старательно коверкая слова на простонародный манер. — Он там днюет и ночует. А эти… хренологи… вроде как сами по себе.
— Еще с ними была девушка, Екатерина. Она где остановилась?
— Катька-то? А ее к какой-то тетке на постой определили, — Данила запустил пятерню в макушку и от души почесался. И без того спутанные волосы стали похожи на воронье гнездо с торчащими там и сям соломинками. Рубаха навыпуск и выцветшие штаны прекрасно дополняли облик. Оставалось только слюни пустить и вполне можно было сойти за деревенского дурачка.
Служитель закона начал терять терпение.
— А ты сам-то кто? И что здесь делаешь? Здесь ведь проживает Кузнецова Анастасия Осиповна? Ты кем ей приходишься?
— Я Васька Гусь. То есть Василий Дементьев, — испуганно поправился Данила.
— А что на чердаке делал? — повторил Бирюков.
— Так я… это… не один там был, а со Светкой, — смущенно пробурчал "Васька", старательно ковыряя землю босой ногой.
— С какой еще Светкой?
— Ну Светка Семенова, девушка моя. Мамке она не нравится, вот нам и приходится тайком видеться. Светка, покажись!
Я наудачу пошарила в ближайшем углу, провела запачкавшейся рукой по лбу и щекам, взлохматила волосы и, вытаращив глаза, выглянула в чердачное окно.
Бирюков глянул вверх цепким взглядом бывалого следователя. От этого взгляда мне снова сделалось нехорошо, но я героически продолжила играть свою роль и глупо улыбнулась до ушей. Следователь поморщился. Судя по выражению его лица, он полностью разделил с мифической Васькиной мамкой неприязнь к избраннице сына.
— Вот что. Проводи-ка меня в кузницу, — распорядился он, обращаясь к Даниле.
— Не могу, мне домой пора, а то мамка подозревать начнет, — запричитал тот. — И Светке на ферму бежать пора, на утреннюю дойку опоздает. А до кузницы тут рукой подать — с горки спуститесь, и сразу увидите.
Бирюков еще раз взглянул на меня, раздраженно скривился и ушел. Как только он скрылся за поворотом, Данила мигом взлетел ко мне, и мы свалились от смеха в сено.
— Васька Гусь! — всхлипывала я. — Ты посмотри на себя!
— Ты сама на себя посмотри! — простонал он в ответ. — Я еле сдержался, когда ты выглянула.
— Не вижу ничего смешного! — донесся снизу строгий голос.
А вот и Зара. Выходит, они с бабкой тихонько сидели в доме, пока мы с Данилой изображали из себя дурачков перед следователем. Сразу стало не смешно, и мы спустились вниз.
— Ты понимаешь, чем это все грозит? — напустилась на меня гадалка.
— Прекрасно понимаю, — вздохнула я, усердно гладя Шарика, который тоже ночевал внизу и теперь зевал и потягивался всеми лапками по очереди.
— Ничего ты не понимаешь, — проворчала цыганка. — До сих пор вас здесь будто бы и не было. Ну, подумаешь, какие-то ребята забрели в деревню, что-то искали, потом потихоньку уехали, ни с кем не
