— Я. Их. Не. Читал! — мне пришлось выплюнуть каждое слово, глядя ей в глаза, чтобы, наконец, до неё дошло, что прощения нет, и никогда не будет. — И знаешь, почему?!
— Почему?! — побелевшими губами прошептала женщина, скованная в моих стальных объятиях.
— Я ждал… ждал, когда вы, дорогая матушка, наберётесь смелости и скажете мне в лицо, — с шипением втянув воздух в лёгкие, я продолжил, — глядя в мои глаза, почему вы бросили маленького напуганного мальчика, вашего сына, плоть от плоти своей, на потеху безумцу и его любовницы?!
— Он… был в своём праве! — слабое оправдание.
— А ещё он был вашим мужем, которого вы, — слегка тряхнув, я отпустил её, словно прикасаться к ней было мукой для меня, — опозорили! Прилюдно! И как вы думаете, на ком же отыгрался ваш муж?!
— Милый, мне так жаль! Поверь, я пыталась… — одинокая слеза хрустальной каплей скользнула по мраморной щеке и сорвалась с высокой женской скулы, — но… был договор! Не мной подписанный, верь мне, и не мной скреплённый древней печатью!
— Да что вы?! И это помешало вам… забрать меня?! Или хотя бы навещать меня?! А может, вы не могли пригласить меня в свой новый дом, так скажем, познакомить с братьями и сёстрами?! — мой гнев набирал обороты, я уже не чувствовал собственных рук, покрывающихся мелкой золотой чешуёй. Он близко, мой Зверь, но я еще не закончил. — Что так мешало вам, матушка, убедить вашего могущественного супруга бросить вызов герцогу и добиться права хоть иногда, но видеть меня?!
— Твоя жизнь! — рыдания вырвались из груди женщины, устало усевшейся прямо на ступеньки у трона. — Твоя жизнь, бесценная для матери! Даже разлука и вся боль, что причиняет она, не идут ни в какое сравнение с жизнью твоего ребенка. Первенца, в которого ты вложила всю любовь, что еще теплилась в разбитом сердце!
— О чем ты?! — я смотрел на сгорбившуюся фигуру женщины и не верил, что только что, совсем недавно, она казалась мне такой молодой. Теперь же предо мной сидела если не старуха, то женщина, чьё тело героически боролось со старостью и немощью, а жизнь не была столь легка и беззаботна, как казалось на первый взгляд.
— Ты помнишь тот день, когда впервые обратился в… дракона?! — подняв своё лицо, она вопрошающе взирала на меня. И я… смутился под этим взглядом, ибо мудрость и любовь светились в её глазах.
— Помню, мне исполнилось шестнадцать, и отец… — я запнулся, вспоминая тот день, — отец… сделал мне подарок. Наше фамильное кольцо… оно дало мне контроль над разумом, когда я стал… другим.
— А ты помнишь, что было после… после того, как ты вернулся в человеческую ипостась?!
— Смутно… мне сказали, что я долго провалялся в горячке, но это обычное дело… после трансформации…
— Ложь! — яростный крик не дал мне договорить. — Всё — ложь! Милый, горячки не было…
— А что же это было?! — женщина поднялась и, отерев лицо от влаги, медленно подошла ко мне. Я всматривался в неё, пытаясь понять, зачем весь этот разговор… прошлого не вернуть.
— Ты умирал, мой дорогой! Потому, что слишком долго пробыл вдали от… — она взмахнула рукой, очертив круг над головой, — от всего этого! От Сумрака, от своего отца, а главное… от родовой магии! Магия рода защищает тебя, но ты и пленник её! Никто не может проникнуть сюда… и никогда не мог, будь на то воля Хозяина этих мест. А ты… ты стал отдаляться… ты ушел так далеко… что мог погибнуть!
— Почему?! — затаив дыхание, я ждал ответ.
— Потому, что ты и есть… магия древних! Она в тебе! И была… еще до твоего рождения! — обняв меня за плечи, мать прошептала мне на ухо, — Ты был зачат в Тёмную ночь… когда Луна скрылась за завесой Тьмы… По договору, ты был Его еще до рождения… И если бы я увезла тебя, клянусь богиней, я хотела этого как ничего другого, то…
— Что?!
— То ты бы умер… истёк бы кровью на моих руках… Я знаю, я пробовала, когда ты появился в Аркене… зачем?! — она стояла такая хрупкая и… такая сильная, моя мать, которую я ненавидел долгие века. — Зачем было рисковать, ведь тебя могли убить! Ты же был драконом!
— Я… — ком встал в моём горле, — я… тогда искал тебя!
— И нашел… но был уже без сознания… и мне… — женщина снова стиснула меня в своих объятиях, — мне пришлось отдать тебя Ему… Только теперь, Он потребовал, чтобы я не приближалась к тебе… даже на шаг!
— Но… как же… после… Когда он умер, ты же могла… ведь я стал Хозяином! — не веря в её слабость и покорность, сбивчиво спросил я.
— Умер?! Он не может умереть! — воскликнула женщина, отстраняясь от меня.
— Отец жив?! Герцог не умер?!
— Причем здесь мой муж?! Я говорю о Сардосе, боге Смерти! — мать удивленно взирала на меня.
* * *
Кьяра
Малая гостиная Сумрака
Вот скажите мне люди, что сложного в примерке платья?! Казалось, ничего! Тогда почему я вся истыкана сотнями булавок, оборки лифа порваны в клочья, подол заляпан вином, а моя камеристка (жуткое словечко) бьётся в истерике над бездыханным телом портнихи?!
К слову сказать, портниха не дышит уже о — о-очень давно, лет так триста, судя по её землисто — серому цвету лица, тогда почему Элжбет на меня сейчас смотрит с таким укором?!
— Леди Кьяра, не стоило этого делать! Вы же — леди!
— Вот — вот! А она назвала меня тощей коровой! — ткнула я пальцем в известном всем обвинительном жесте в упитанное тело женщины, распростёртое на полу.
— Этого не может быть, миледи! Госпожа Ульрик очень тактична со своими клиентками! Произнести такое вслух — немыслимо! — поражалась доверчивая экономка вероломству приглашённой портнихи. М — да, пожила‑то Элжбет на свете по более моего, как же можно быть такой наивной!
— А я и не говорю, что она всё это в лицо мне сказала, она… как бы это… подумала и весьма громко! — пояснила расстроенная я, с грустью взирая на испорченный наряд.
— О, простите, миледи! Но бить даму кулаком в лицо… это слишком! — всплеснула руками раздосадованная моя Совесть, то есть экономка.
— Да?! Знали бы вы, мадам Маркем, как она отзывалась о вас и вашей жизни здесь, не говорили бы мне, что это слишком, разве что слишком мало! — обиженно воскликнула я и присела на край диванчика. Да, диванчики в малой гостиной, где и произошла эта судьбоносная встреча моего кулака и лба госпожи Ульрик, очень удачные — в меру мягкие и с высокой спинкой.
— И как же, позвольте поинтересоваться?!
— Элжбет, не вы ли меня учили, что сплетни — это дело недостойных?! — опустив ресницы, чтобы скрыть лукавый блеск моих глаз, пробормотала я.
— И всё же?!
— Хорошо, расслабьтесь, и я постараюсь передать сказанное без лишних слов!
