— Если когда-нибудь на тебя снова нападет бессонница, — проговорила я, — обещай мне не предаваться ей в одиночку на кладбище. Я буду счастлива бодрствовать с тобой всю ночь, когда угодно.
— По-дружески? — спросил Кумо, ведь я еще не поведала ему о своих чувствах.
— В любом угодном тебе качестве, — сказала я. — И пойми ты, я не пьяна, Заклятье Змеи — не более чем игра гормонов, а в данный момент мне больше всего на свете хочется тебя поцеловать.
И так мы обменялись первым поцелуем. Благородные могилы безмолвно лежали у наших ног, легкие были заполнены запахом благовоний, а сердца трепетали от восторга, остроту которого только усиливали сомнения, через которые мы оба прошли.
— Есть и еще одна причина, заставлявшая полагать, что у меня ноль шансов, — сказал Кумо чуть позже, когда мы снова могли нормально дышать. — Ты была так активна, гм, в сексуальном плане, и все эти твои приятели тоже казались людьми весьма сведущими, так что, естественно, я решил, что не мне с ними тягаться. Понимаешь, у меня очень мало опыта, хотя возможностей и было предостаточно. Но я всегда хотел, чтобы в первый раз было что-то особенное, чтобы со мной была та, которую я люблю, а вокруг — удивительная красота: ну скажем, холм над морем, вокруг полевые цветы и птицы поют на деревьях.
Невероятно, подумала я, покачав головой.
— Я знаю, — согласился Кумо, — наверно, это звучит невероятно глупо и романтично.
— Нет, вовсе нет! — воскликнула я. — Это звучит до ужаса похоже на мои собственные глупые и невероятно романтические фантазии.
— Да? — Голос Кумо звучал грустно. — Твой первый раз произошел именно в таком месте?
— Не угадал, — ответила я. — Хочешь верь, хочешь нет, но я все еще девственница.
— Правда?! — Он явно испытывал и облегчение, и радость. — Однако, — добавил он осторожно, — ты все же гораздо опытнее меня, и если когда-нибудь… мы… ты будешь меня учить…
— Милый мой Кумо, — перебила я, — когда придет время, ты, я уверена, будешь совершенно великолепен. И я тоже.
* * *
Когда Бранвен опять появилась на работе, сослуживцы дружно отметили, что она изумительно выглядит. «Что это — массаж лица? — спросила как-то во второй половине дня Эрика Крилл. — Или, может, начало новой жизни?»
Попадание в точку, улыбнулась про себя Бранвен, а вслух сказала: «Знаешь, мне вспомнились вдруг слова визажистки из ателье «Амадео». Я спросила ее, какими румянами лучше пользоваться: пудрой или кремом, а она ответила: «Дорогая моя, лучше всего нас красит настоящая любовь»».
«Да, вероятно, это так», — пробормотала Эрика Крилл и поспешно ушла. Бедная Эрика, подумала Бранвен. Нелегко это — быть замужем за подколодной змеей вроде Саймона, то есть, пардон, Джона Джейкоба. Может, ей стоит записаться на семинар ПИМЧ?
Однажды около полудня сидевшая в своей библиотеке Бранвен выглянула в окно и увидела Кумо. Сегодня у него был выходной (он работал на новом месте — учеником чертежника), и он зашел, чтобы вместе сходить пообедать в его любимый ресторанчик, славившийся приготовлением домашней лапши. Все же не все мужчины звери, подумала она радостно, глядя на Кумо, который порылся в рюкзаке и вытащил из него книгу. «Обед для кентавров» — сумела она разглядеть название и вдруг вспомнила еще об одной вещи, случившейся той волшебной ночью в Сэнгакудзи. Тогда, достав из своей сумки ее «Тайную жизнь Богини Змей», Кумо признался, что нашел книгу на полу машины, после поездки Бранвен в ателье «Амадео», и решил придержать у себя, чтобы иметь предлог увидеться на неделе с ее владелицей. Он явно ожидал нотации или как минимум упреков, но Бранвен только мягко посмотрела на него и сказала: «Я думаю, что второго такого, как ты, на планете нет».
Все это так хорошо, что трудно даже поверить, подумала Бранвен, продолжая смотреть в окно. Похоже на сказку или на голливудский фильм, я о таком и мечтать никогда не смела. А вот пожалуйста: я живу в Токио, переживаю невероятные, едва ли не сверхъестественные приключения, с удовольствием выполняю свою работу. И в довершение всего мне есть с кем разделить если и не всю жизнь, то во всяком случае ланч, и разделю я его с человеком, которого люблю теперь даже больше, чем моих замечательных котов, — с человеком, который обещал повезти меня в эти выходные в гостиницу на горячих источниках, расположенную на высоком зеленом холме у моря, где мы займемся или не займемся любовью, но в любом случае прекрасно проведем время.
Сад Космополис-хауса в ноябре славится багрянцем своих кленов, в июне — ирисами, в апреле — цветущей вишней и круглый год — здоровенными золотыми и серебристыми карпами. На этой неделе (самая середина апреля) цветение вишен достигло своего пика, и сотни людей приходили сюда каждый день, чтобы полюбоваться нежными соцветиями и поразмыслить о скоротечности людской жизни. Финансовые магнаты и рабочие-поденщики, общественные деятели и продавщицы — всех их уравнивало восхищение прекрасным, и все они одинаково расстилали на траве циновки, откупоривали банку-другую сакэ и пили, доводя себя до самозабвения, а вокруг них, как перья мягкой розовой голубки, падали невесомые лепестки. Нежным взглядом Бранвен следила за тем, как Кумо с книгой в руках вступил под цветущие вишни, сел на гранитную скамью и принялся ее ждать.
Несколько минут спустя, входя в лифт, она неожиданно осознала, что хочет найти себе новую мантру, которая заменила бы устаревшую «Мужчина — зверь». Может быть, «Тебе нужна только любовь» Леннона — Маккартни? Но ведь это не так, по крайней мере для нее. Любовь — экстаз и восторг, но ей-то нужно и другое. Работа, природа, красота, коты, друзья и еще всякое-разное, что можно, получая радость, видеть, чувствовать, делать, читать или есть.
Бранвен коснулась пальцем кнопки»1», и в ту же секунду в ее голове, словно по волшебству, возникла законченная песенка:
Работа — пудинг,
Искусство — пирог,
Жизнь —
С дерева падающее яблочко.
Прощение — кекс,
Состраданье — бифштекс,
А любовь — прекраснейшее
Мороженое на палочке.
Критически оценив этот маленький дар богов, Бранвен подумала: «Сентиментально, но приятно. Надо доработать. Мне нравится». И вдруг поняла, что за исключением невегетарианского «бифштекса» все это — те самые идеалистические настроения хиппи, которые исповедовали ее родители. А ведь и в самом деле, подумала Бранвен Бабочка Синей Луны Кэбот Лафарж, шагая под медленно падающим дождем из прозрачных лепестков вишни, таким изобильным, что она едва различала фигуру Кумо на другом конце сада, в самом деле, все, что они тогда насочиняли, не так уж неправильно.
