В тот день, когда меня догнал всадник, я был на Манхэттене, стоял у здания профсоюза, пытаясь найти какую-нибудь работу. У меня было ужасное чувство, что за мной наблюдают, в чем не было ничего необычного. В конце концов, все те четыре проклятых года, что я убегал из Сонной Лощины, я чувствовал, что за мной наблюдают, куда бы ни пошел.
Но это было другое. Это было ощущение, что за мной наблюдают изнутри.
Ощущение, что есть кто-то еще, не только в сознании, но и в теле.
Я никогда раньше не испытывал такого страха.
Моя душа была разделена пополам и на четвертинки. Мной завладели поневоле.
После этого все стало черным, как в тумане, пока я снова не оказался в Сонной Лощине.
Но сегодня вечером, сейчас, я уже в Сонной Лощине.
Я просто знаю, что вот-вот окажусь где-то в другом месте.
Чувствую эту тьму, это марево, которое ждет, чтобы перенести меня туда.
Раздается стук, и вместе с ним я ощущаю смерть. Почти смеюсь. Знаю, что это не Крейн. Я хочу, чтобы это был он. Я хочу, чтобы это были Крейн и Кэт, хочу попросить у них прощения.
Но это не они.
Это моя судьба.
Я встаю с кровати, подхожу и открываю ее. В любом случае, стук — просто формальность. Он бы выломал дверь топором и вошел сам.
С другой стороны — всадник.
Двухметровый, без головы, в черном плаще.
Я смотрю на него, на то место, где должна быть голова, и решаю не показывать своего страха.
Герой не так должен умирать.
— Ты здесь, — говорю я монстру.
«Ты звал меня», — говорит Гессенец у меня в голове. «Ты знаешь, что должен сделать».
Я киваю, с трудом сглатывая.
— Знаю. Отдать свою душу.
Гессенец входит в комнату, втягивая в себя весь воздух и энергию, топор волочится за ним. Он поворачивается ко мне лицом, с его плаща движутся тени, готовые задушить меня.
— Но мы заключили сделку, — говорю я ему, расправляя плечи. — И ты должен выполнить. Это единственное, что в конце концов спасет твою душу.
Гессенец смеется.
«Ты ничего не знаешь о моей душе».
— Нет. Но я знаю свою. И они соединятся.
Я протягиваю руку, как будто обмен рукопожатием со злым духом — это обычный вежливый поступок. До этого последнего момента я никогда не заботился о вежливости и формальностях.
«Тогда даю слово», — говорит всадник.
Затем Гессенец протягивает руку и пожимает мою.
И тут я снова чувствую его изнутри.
Я чувствую, как мир погружается во тьму.
Глава 34
Кэт
Не знаю, как долго я стою в ванной мисс Чой, уставившись на кровь, в которую погружен труп моей матери, но этого достаточно, чтобы понять, что Леона и Ана, наверное, уже вышли из здания. Возможно, они спустились в подвал — в логово Горруна. Я не могу не содрогнуться при этой мысли.
Но больше не могу ждать. У меня нет времени горевать о тяжелой потере матери. Времени хватит только на то, чтобы найти Крейна и спасти Брома.
Я выбегаю в холл, забыв подсвечник, но здесь светло, благодаря лунному свету, проникающему сквозь окна. Бегу к комнате Крейна, хотя и не ожидаю застать его там, особенно после того, как Леона и Ана уже нанесли ему визит.
Тем не менее, дверь открыта, и я перехожу через соляную линию на середину комнаты, лихорадочно оглядываясь в поисках каких-либо признаков. По крайней мере, может быть, я смогу воспользоваться его пистолетом. Ведьмы не бессмертны, они не выживут после пули в голову, я уверена в этом.
— Кэт, — слышу я шепот Крейна и оборачиваюсь, увидев, как от стены отделяется тень, в точности похожая на его теневую версию в долине в ту первую ритуальную ночь. Я почти кричу, пока тень не растворяется и не превращается в Крейна.
— Как ты это сделал? Нет! — восклицаю я. — Когда ты успел научиться магии теней?
Он хватает меня, притягивая к себе, и прижимает так крепко, что я не могу дышать.
— Я не учился. Позаимствовал у тебя. Ох, слава богу, с тобой все в порядке.
— Но я сама только что пользовалась магией. Я думала, что, когда ее одалживаешь, то буквально забираешь ее у человека.
Он отстраняется, его пристальный взгляд с тревогой скользит по моему лицу.
— Видимо, из-за нашей связи, или, возможно, из-за ритуалов, мы естественно отдаем это друг другу, — затем он качает головой. — Что с тобой случилось? Я проснулся как раз в тот момент, когда услышал, что Леона и Ана стоят за дверью. Мне удалось скрыть тело в тень под кроватью. Они искали, но не нашли меня.
— У них Бром, — тихо вскрикиваю я.
Его глаза чуть не вылезают из орбит.
— Что? — шипит он, сжимая мои плечи. — Откуда ты знаешь?
— Я была в ванной у госпожи Чой. Моя мама была там, она купалась в крови. Именно это она и делает в полнолуние. Купается в крови тех, кого приносят в жертву, чтобы она могла остаться в живых.
— Она причинила тебе боль? — спрашивает он, скрипя зубами.
— Нет, она мертва, — выплевываю я. — Она мертва. Я спряталась в тени, используя магию, и в комнату вошли Леона с Аной. Они сказали, что у них Бром, что они собираются найти меня и провести ритуал сегодня вечером, не дожидаясь Самайна. А когда мама сказала им, что не хочет причинять мне вреда, они убили ее. Прямо у меня на глазах. Сожгли заживо. И вдобавок ко всему, кажется, что Леона на самом деле моя бабушка.
Крейн просто кивает, его взгляд напряжен, пока он пытается осмыслить услышанное.
— Где Бром? Ты знаешь?
— В соборе, — отвечаю я ему.
Он отпускает меня, и я чувствую, что нетвердо стою на ногах. Он подходит к своему столу и достает пистолет.
