Гарахк, — она закрыла глаза. — Одно целое.
В тот момент Кетан понял, за что он боролся больше, чем когда-либо. Конечно, Айви и птенец, растущий внутри нее, были на первом месте — они всегда будут на первом. Но риску подвергалось гораздо большее. Не только племя Кетана, не только его друзья и сестра, но и Налаки и Гарахк. Их невылупившийся выводок. Все вриксы Такарала и Калдарака. Все эти жизни были в тени Зурваши, им угрожала она. И если Кетан потерпит неудачу, сколько еще пострадает, прежде чем она закончит? После всего, что произошло, он был бы дураком, если бы думал, что она удовлетворится тем, что просто заберет его как своего. Она захочет подарить свою ярость всем и вся, включая Калдарак.
Налаки и Гарахк отошли друг от друга и бок о бок зашагали к месту, которое они выбрали для битвы. Кетан и воины Тернового Черепа последовали за ними. Несмотря на инстинктивное влечение сделать это, Кетан не оглянулся. Его племя, и люди, и вриксы, скоро будут здесь.
Часть его все еще желала, чтобы он мог отослать их всех в безопасное место. Никто из тех, о ком он заботился, никогда не должен был приближаться к Зурваши.
Хотя их пункт назначения находился всего в нескольких сотнях сегментов от утреннего костра, путешествие казалось намного более долгим. Кетан ощущал все расстояние, которое он преодолел, чтобы попасть сюда, через джунгли и трясину, ощущал тяжесть всех опасностей, с которыми столкнулись он и его племя, ощущал все, что они видели и сделали, как шрамы на его душе. И несмотря на все, что они пережили в надежде спастись, Зурваши все же пришла.
Однако все эти мысли улетучились, когда он и Терновые Черепа достигли подготовленной площадки. Кетан остановился рядом с Налаки и Гарахком и посмотрел вниз по склону. Хотя они были хорошо спрятаны, он знал, где находятся все хитроумные ловушки людей. Ни один из воинов Зурваши не смог бы подняться по склону невредимым.
Терновые Черепа подвергли сомнению такие методы. Если дело дойдет до битвы, они хотели сразиться с Зурваши только своей силой и умением, как настоящие воины. Но люди убедили их, объяснив, что эта битва будет не о чести или славе, а о выживании. Калдарак мог победить в этот день, но он не переживет потерю половины своих воинов при обороне. Эти ловушки защитят жизни Терновых Черепов.
Гарахк жестом подозвал одного из своих воинов, который выступил вперед с четырьмя зазубренными копьями, зажатыми в предплечьях, древки которых были уложены вместе в кожаный мешок с прикрепленным к нему длинным ремнем.
— Как ты и просил, Копье в тени, — сказал Гарахк.
Кетан взял сверток и закинул его за спину так, чтобы копья лежали поперек задней части тела. Он сразу понял, что они немного тяжелее копий, которыми он всегда пользовался, но это было нормально. Им понадобится дополнительный вес, чтобы проткнуть шкуру Зурваши.
Налаки повернулась к Кетану. Она переместила свое копье так, чтобы оно лежало плашмя на ее поднятых ладонях, и протянула ему.
— Ты также просил об этом.
Вокруг тупого конца копья были обернуты тонкие полоски кожи с прикрепленными к ним разноцветными бусинами, имитирующими радугу, которую Кетан видел перед храмом Калдарака в тот первый день. Дерево было гладким, темным и идеально прямым, шелк крепил наконечник к древку плотно и точно, а черный камень был отточен до острого пика.
Кетан попросил только боевое копье размером как для женщины, а не личное оружие дайи. Он встретился с ней взглядом, его жвалы дернулись.
Сомкнув руки на рукояти оружия, Налаки сказала:
— Моя мать использовала это оружие против Такарала, как и я. Оно жаждет крови Зурваши.
Кетан постучал костяшками пальцев по головному гребню.
— Сегодня оно хорошо ей напьется.
Она тихо защебетала и коснулась его передней ноги своей.
— Пойдем. Мы будем ждать нашего гостя.
Гарахк и Кетан сопровождали дайю, когда она пересекала поляну, избегая множества опасностей, которые их подстерегали по мере спуска. Они остановились сразу за ловушками — там, где должна была произойти первая и, как Кетан надеялся, единственная битва.
Разум Кетана был спокоен, пока он ждал. Спокойствие окутало его, уютное, как мягкий саван, но под ним скрывались вся его ярость, все его разочарование, все его отчаяние. В какой-то момент он понял, что прибыло его племя, услышав их приглушенные голоса где-то позади себя, за которыми последовали звуки, издаваемые Терновыми Черепами и теневыми охотниками, поднимающимися, чтобы отнести нескольких людей на сторожевые платформы, устроенные на деревьях. Он чувствовал на себе пристальный взгляд Айви, хотя и не осмеливался оглянуться на нее, и знал о приближении своей сестры.
После долгого молчания Ансет спросила:
— Как ты думаешь, Корахла будет с королевой?
Опустив жвала, он взглянул на свою сестру. Ее взгляд был устремлен вперед, но, казалось, не был сфокусирован ни на чем в пределах видимости.
— Я не знаю, сестра по выводку.
— С тех пор, как мы уехали, я ничего так не хотела, как увидеть ее снова, — сказала Ансет, — и все же сейчас… Я боюсь как ее присутствия, так и ее отсутствия.
Какова была правда? Что хотела услышать Ансет? Ни один из них не знал, и никакой ответ не принес бы утешения. Если бы Корахла была с Зурваши, они с Ансет были бы врагами. Если нет… это означало, что Корахла уже мертва.
— Ты не будешь сражаться со своей парой, Ансет. И с ней все в порядке.
— Ты не можешь обещать этого, Кетан, — низкое, недовольное гудение прозвучало в ее горле. — Тебе и не нужно этого делать. Просто знай, что я на твоей стороне.
Кетан повернулся к своей сестре, обхватил ее рукой за затылок и потянул вниз, прижимаясь своим головным гребнем к ее. Он вдохнул ее знакомый запах; это был первый запах, который он узнал после вылупления, даже раньше, чем запах его матери.
— Я положу этому конец, Ансет.
— Поклянись, что он будет не твой.
— Этого не случится. Я вплетаю свои слова в узы, сестра по выводку.
Они отступили друг от друга, когда Телок, Рекош и Уркот шагнули вперед, чтобы присоединиться к ним. Кетан постучал костяшками пальцев по головному гребню, встречаясь взглядами с каждым из своих друзей, и снова повернулся вперед, выставив длинное боевое копье.
В Клубке было тихо, почти безмятежно, если бы не шелест прохладного ветерка в листьях над головой. В воздухе пахло надвигающимся дождем, и хотя солнце уже взошло, небо оставалось мрачно-серым.
Прошла половина утра, прежде
