Тика попросила Ваири немного посторожить, а сама заглянула внутрь, готовая в любой момент удрать от опасности.
Пленник сосредоточенно бил тяжелым молотом по каменной наковальне, Тика ахнула, увидев как горящие искры веером падали на кожаный передник. И когда Баркис неожиданно повернулся, то его глаза снова напомнили ей горящие угли. Но сейчас они не жгли злобой, а смотрели растерянно-удивленно.
– Кто ты? Зачем пришла?
– Я… я хотела… вот этот кувшин.
Больше она ничего не смогла сказать, и лишь протянула вперед свое глиняное изделие. Баркис поднял большую руку и утер воду с лица, причем капельки влаги струйками стекали по его мускулистому плечу, и Тика словно завороженная следила за ними, а потом перевела взгляд на металлическое кольцо, удерживающее щиколотку дармиса на цепи.
Теперь высокий темнокожий мужчина и тоненькая девушка просто смотрели друг на друга и молчали. За всю свою недолгую жизнь Баркис говорил с женщиной всего два или три раза. Это случилось, когда владычица Харима обратила внимание на удачливого охотника, позволила возлечь с ней на ложе, прежде чем отправить с опасным заданием в сторону восхода светила.
Потом позор плена и посещения королевы Магрит, но Баркис заставил себя молчать, игнорируя повелительницу врагов. Она была совсем не похожа на Хариму, говорила медленно и словно убаюкивала спокойным голосом. Она даже не угрожала, а больше рассказывала о своих планах создать большой союз племен Инсектерры, где каждый род смог бы приносить пользу соседнему и выручать в случае беды.
Это казалось странно и непривычно сознанию прирожденного захватчика, и ночью Баркис долго не мог заснуть, пораженный тем, что еще жив и никто не собирается пытать его тело.
Сейчас Баркис молчал, но внимательно слушал и присматривался к движению чуждого ему мира кормисов. Многое удивляло и вызывало невольное уважение. Перед ним был сплоченный народ, который и не думал порабощать более слабых обитателей Гиблого леса, а напротив старался поучиться чему-то полезнму у каждого существа вокруг.
Оказавшись в стенах колонии кормисов, Баркис не мог не заметить стройных фигурок и любопытных глаз дочерей Кормаксилона, но даже не предполагал, что одно их таких чудесных созданий захочет с ним пообщаться. Он не знал, как нужно себя вести в такой ситуации, но сердце вдруг начало невыносимо быстро стучать в груди. Неожиданная гостья была необычайно привлекательной, отчего перехватывало дыхание.
Наконец Тика откашлялась и хрипло произнесла:
– Я хотела узнать, не встречал ли ты подобные камешки в горах. Посмотри, я вдавила их в бурую глину. Ты поможешь обжечь этот сосуд? Я могу принести тебе воду в нем. Тебя хорошо кормят? Я могу принести немного сушеного мяса.
Баркис решил, что спит и видит сон. Женщина не приказывала, не снисходила, а говорила так, будто они равны. Она просила закалить ее посуду в огне. Это было самое простое, что мог сделать Баркис – он шагнул к дверям, скоро цепь натянулась, а девушка отпрыгнула назад.
Заметив испуг на ее нежном личике, Баркис умоляюще вскрикнул: – Не уходи, я не причиню тебе вреда! Постой! Прошу, заговори со мной снова.
За стеной послышался тихий смех второй девушки, отозвавшийся в сердце дармиса неведомым прежде сладким томлением. Тика немного порозовела и уже смелее произнесла:
– Я тебя не боюсь, ты же прикован к столбу. Стой, где стоишь и не подходи ближе. Я раздобуду рогатину и передам тебе свой сосуд, однако внутрь заходить не стану. Кадо сказал, ты опаснее айруса, тебе верить нельзя.
Баркис самодовольно расправил плечи и вскинул подбородок:
– Однажды я убил айруса своим резаком. У меня остались отметины от его когтей, хочешь посмотреть? Во мне теперь живет сила десятерых хищников.
– Откуда же десятерых, если ты убил только одного? Я умею считать на пальцах и палочках, мама Магрит меня давно научила.
Игривые интонации в ее голосе заставили Баркиса содрогнуться, он вдруг почувствовал, что тело его плавится, словно мягкий красный металл в каменном чане, но где-то в самом центре его существа мужская суть начинает твердеть и гореть от желания прикоснуться к незнакомке, осмелившейся беззлобно его дразнить.
– Как твое имя? – задыхаясь от новых ощущений, спросил он.
– Я – Тика и знаю тебя. Ты – Баркис из рода дармисов.
– Ты придешь ко мне еще, Тика?
– Может быть. А ты расскажешь о Поющей горе?
Судорожно сглотнув слюну, Баркис поспешно кивнул светлому локону и блестящему глазу, показавшемуся у дверей.
Тика вдруг стала серьезной и произнесла холодно:
– Для начала ответь и не смей меня обмануть – ты и твой друг пришли сюда, чтобы убить нашу мать и наполнить Кормаксилон великим горем?
Она встала на пороге хижины, смотрела требовательно и ждала ответа. Баркис опустил голову на грудь, закрыл руками лицо.
– Моя королева страдает в сырой и холодной пещере, я хотел обеспечить ей самые лучшие условия, надежную защиту и хорошую пищу. Из горных нор нам все чаще угрожают арахниды, ночами вокруг нашей пещеры воют голодные ларпусы. Запасы еды тают, скоро наступит сезон дождей, и мы окажемся отрезаны от леса. Нас осталось мало, все коконы погибли в огне при пожаре Дармы. Мы вымираем, мы обречены. Я не могу допустить, чтобы в Инсектерре не осталось ни одного дармиса. Потому я пришел сюда.
– Вот я и спрашиваю тебя – зачем ты пришел? Просить помощи у нашей Магрит? Или лишить нас матери?
На мгновение Баркис вскинул голову и с тоской посмотрел на Тику.
– Мы думали, что с гибелью вашей королевы сможем все изменить для себя. Но мы ошибались. Зачем вам Харима, если каждая из дочерей Магрит сможет занять ее место. Я сказал тебе правду о том, что было много дней назад, сейчас я вижу и знаю другое. Нет, нет, не уходи… я думаю другое сейчас! Я бы хотел… О проклятые цепи! Я бы попробовал объяснить то, что камнем лежит на сердце и давит грудь, но я не умею говорить быстро.
Баркису показалось, что небо обрушится на него, если девушка сейчас плюнет в его сторону и убежит, чтобы никогда не вернуться.
Прижав свою ношу к животу, Тика стояла прямая и строгая, как молодое деревце литарры – дрожащее не ветру и в то же время несгибаемое.
– Магрит Благословенная учила, что все живые существа могут ошибаться, но самые разумные из них понимают свои ошибки и могут их исправлять. Ты разумен, Баркис из рода дармисов? Тех самых дармисов, что веками захватывали народы Гиблого леса в рабство, мучили и унижали.
– Я бы хотел учиться у тебя быть другим. Я готов.
Это все, что он мог ей сейчас ответить, и довольная Тика важно кивнула.
– Сюда идут воины, а мне надо вернуться к сестрам. Если ты станешь другом народу Кормы, я с радостью стану тебя учить. Думаю, Магрит мне
