больше не жить.
Адалия кивает, и мы бьем одновременно: она черпает силу откуда-то из недр нашей связи и зачаровывает нож и кристалл, а я атакую Алброу, вкладывая в эту все мои силы.
Герцог не успевает среагировать, кристалл, рассчитанный на просто драконью силу, разлетается на осколки. Алброу белеет, когда в его шею впивается кусок кристалла, Адалия вырывается из его рук и бежит ко мне.
“Прости”, — слышу шепот Ринга в надвигающейся темноте.
Глава 87. О превращениях и возвращениях
На мгновение у меня создается ощущение, что мы все едины: Я, Ранна, Ринг и Арион. Мы одно целое, мы дышим, чувствуем и мыслим как один единый организм. Я слышу Тардена, он слышит меня. В этом есть что-то правильное, истинно верное, заложенное силами мироздания. То, что гораздо выше, чем разделение по мирам. То, для чего я попала в этот мир.
Даже кажется, что происходившее со мной до попадания в это тело — правильно. Это было просто ступенькой, чтобы я могла преодолеть все препятствия в этом мире, ценить данной мне, видимо, той самой Драконьей Праматерью, которая любит своих детей и заботится о них.
Муж в прошлой жизни, который был слишком слаб, чтобы пройти со мной через боль и несчастья, — лишь фон для происходящего сейчас. Чтобы я увидела, что Тарден, несмотря на все свои недостатки — тот, кто готов за любовь отдать всего себя, последние силы. Только чтобы спасти, уберечь, сохранить.
— Вот так, — Алброу, прижимая меня к себе, довольно смакует каждое слово, — на что ты готов для спасения истинной?
Ответ я читаю во взгляде Ариона: “На все!” Чувствую приток магии, такой сильный, что, кажется, я ощущаю ее на языке, а потом, словно по какой-то беззвучной команде я направляю ее на нож, заставляя его вылететь из руки Алброу и на кристалл.
Последний, наоборот, будто захватывает в плен руку герцога. А потом под действием магии Ариона взрывается. Все происходит словно в замедленной съемке: я успеваю выскользнуть из захвата Алброу, осколки кристалла разлетаются и впиваются в герцога.
Но мне на это плевать, потому что я вижу, как гаснет пламя в черных глазах Ариона, как его взгляд становится пустым. Сердце словно рвет на куски от страха и боли.
Нет. Такого просто не может быть! Ранна словно оживает ото сна, рычит, ревет внутри меня. Я даже не могу разобрать все ее чувства: от того ощущения, когда мы были единым целым, ничего не остается.
Кидаюсь к Тардену, падая ему на грудь, чтобы услышать, как бьется его сердце. И вроде бы мне нужно успокоиться: я слышу стук, но…
“Он ушел…” — бесцветно произносит Ранна.
В душе будто что-то умирает. Словно что-то очень дорогое, ценное, являющееся частью меня, рассыпается мелкой пылью.
Вокруг живет природа, шепчутся листья деревьев, поют птицы и жужжат насекомые. Где-то поодаль плещется река. А внутри меня — пустота.
Я поднимаюсь, когда слышу крики и быстрые шаги. На крыльцо выбегает возбужденная, растрепанная Рина. В руках сковородка, на лбу — выбившийся вьющийся локон, который девушка сдувает. Следом за ней появляется такая же вооруженная Лира.
Но обе замирают, видя нас, замечая слезы, которые потоком льются из моих глаз, разделяя мое отчаяние.
“Не отпущу! Не отпущу! Не отпущу!” — сначала тихо, но с каждым разом все громче звучит внутри меня.
А потом все заливает золотым свечением. Я будто растворяюсь в нем, становлюсь невесомой, в голове звучат колокольчиками миллионы голосов, а за спиной распахиваются крылья.
Или… Они и правда распахиваются, а я взмываю в небо. Только… не одна: следом за мной взлетает черный дракон с пронзительными золотыми глазами.
— Ринг! — радостно кричу я, но из горла вырывается рык.
Стоп…Что?!
“Только не говори, что ты боишься высоты”, — шутливо произносит Ранна, а я понимаю, что лечу где-то в облаках, ныряю в парящие капельки воды, делаю мощные взмахи крыльями.
Я не человек, я — дракон. Что ж… Если я думала, что меня уже нечем удивить, то… ошибалась, потому что, даже когда Ранна намекала, представить себя драконом не могла.
От этого осознания немного сбиваюсь с ритма движения крыльев и будто спотыкаюсь в воздухе, потому черный дракон быстро догоняет меня, подлетает снизу и словно поддерживает меня.
Ринг. Это Ринг. Кажется, я готова разлететься на части от счастья, но он жив! Он рядом!
Ответом мне оказывается его рык, довольный и благодарный. Он кивает своей большой мордой в сторону и делает резкий разворот. Ранна повторяет за ним, и мы медленно по спирали возвращаемся к острову.
Сверху он кажется крошечным, но даже так выглядит очень уютным. Особняк в середине одной половины острова кажется жемчужиной, обнимаемой ветвями драконова дерева и утопающей в зелени сада и подъездной аллеи. Хозяйственные постройки выглядят крошечными точками, а поле, пока еще ожидающее, что его засеют даже отсюда выглядит бескрайним.
Мы приземляемся на крышу особняка, которую Ранна с деревом создали специально для нас, и там Ранна уступает место мне. Я это чувствую, она делает это осознанно. Возможно, поэтому превращение происходит легко.
Но у меня все равно не получается удержаться на ногах, и когда я думаю, что вот-вот упаду, меня подхватывают сильные руки. Легкие наполняются ароматом сандала и можжевельника, а на губах появляется улыбка.
— Арион, — произношу я и прижимаюсь к его груди, прислушиваясь к сильному, мерному биению его сердца. — Как я испугалась.
— Я тоже испугался, — шепчет он, прижимаясь щекой к моей макушке. — Что я могу опоздать, что я могу тебя потерять. Я… я люблю тебя, Адалия.
И тут я всхлипываю. По-настоящему так, громко, как в детстве. Чувствую, как Тарден напрягается, он отстраняется и, поддев пальцем мой подбородок, заставляет посмотреть на него.
— Что-то случилось? Тебе больно? — он хмуро рассматривает меня, ища причину моих слез.
Мотаю головой и пытаюсь сдержать очередной всхлип.
— А что тогда? — он осекается, а потом, улыбнувшись, поддевает: — Неужели моя Адалия, которая ловко поставила на место свою мачеху, смогла создать технологию, о которой до этого никто не знал, и даже снискала уважение среди знати, не имея высокого происхождения, плачет, когда все закончилось?
— Дурак! — все же я всхлипываю, и после этого пихаю Тардена в грудь.
Вместо ответа он наклоняется и нежно прикасается губами к моим. Легко, почти невесомо, но в этом поцелуе столько чувств, что
