— Тогда не выйдем, пока ты не ответишь положительно, — Ричард зарычал и наклонился, властно целуя.
В итоге мы проговорили до самого утра. До некоторых пор я отложила собственное признание и попросила не давить на меня с поспешной свадьбой. Никак не могла поверить, что заслужила хоть капельку счастья. Казалось, что я закрою глаза, и кошмар с Оркидом, Кристиной, Ваохом и другими вернется.
Мой дракон поведал мне интересную историю о том, что деваться мне будет некуда. У него редкий дар, схожий с даром императрицы. Он видит связи, знает, кто станет его другом, братом, а меня он, вообще, считал своей истинной.
Я не спорила. Разве кто-то в силах устоять против его напора? Наоборот, была признательна за его откровенность. Мои-то силы были очевидны.
Несколько дней, выздоравливая, я радостно принимала все его ухаживания. Наверное, мы оба простили друг друга, но червячок сомнения иногда выскакивал, нашептывая гадости.
Пока я была обездвижена, меня навестили все, кто хоть мало-мальски был со мной знаком. Его Величество прислал цветы, а сам долго сидел вблизи постели, извиняясь за злополучный ужин. На мой вопрос о неожиданном слепом доверии в святилище, он ответил просто:
— Я провидец, Эванджелина. После схватки во дворце я уснул, и в мой сон пришел твой образ, как ты спасаешь моего сына, Александру и Севостьяну. Да и не мог я убить возлюбленную Ричарда.
— Почему же вы раньше этого не увидели? — грустно заметила я, но следом опомнилась, что упрекать монарха по меньшей мере неприлично.
С другой стороны, все равно обидно. Сколько всего мы могли избежать?
— Всемогущая Фейт, — он поднял руки к потолку, — почему с колдуньями всегда сложно? Я же не мошенница-гадалка. Магия сама ведает, когда ей приходить.
Пришлось смириться. Самое страшное было позади. Территорию вражеской страны зачищали, главная дворцовая ведьма отыскала способ вернуть волшебство тем, у кого оно было отобрано, а наместником там назначили неизвестного мне воина. Если кто-то из жителей хотел, он мог свободно перебраться через границу, и его встречали с распростертыми объятиями.
Ревенер был мудрым правителем. Сделал вывод из всей ситуации и готовился к проведению реформ, чтобы разница между магами и тем, кто магией не владеет, была почти стерта.
С Тьяной, прошмыгнувшей ко мне, мы тоже подружились. Первые шаги были сделаны еще в ее плену, а потом и в столице. Она чувствовала себя глубоко виноватой передо мной, но на нее я обижалась меньше всего. Все-таки девушка достаточно натерпелась.
Что с ней, что с Лекси я много общалась, пока последняя меня лечила. Обычно они приходили с утра, изгоняя дракона, делились новостями, сообщили о всеобщем празднике. Дата уже была назначена, а я успевала на него попасть.
Ректор пообещал, что этот год я закончу без проблем, так что могла свободно выдохнуть и веселиться, не думая об учебе, а преподаватель боевых заклинаний, фыркнув, подтвердил слова Бастиана. А этот предмет, между прочим, мне почти не давался.
Благоря Ее Величеству мне даже стараться не пришлось, чтобы Дэймон опять стал моим фамильяром. Но ворона я почти не видела. Птица любила мрачный антураж, а общие настроения его напрягали. Временно он предпочитал скрываться на чердаке, шепчась о чем-то с древним привидением.
Мама тоже была частым гостем. Сразу после празднования она хотела отправиться в выделенный ей замок и, похоже, что смирилась с моим там отсутствием. Не заводила беседу о сборе вещей, не торопила и лишь иногда украдкой вздыхала, но была счастлива за меня.
А я же металась в плену собственных эмоций. Все же хорошо, почему я вечно ожидаю какого-то подвоха?
На шестой день вынужденного безделья я откинула одеяло, твердо решив, что я здорова, и больше меня никто в постель не уложит.
— Да ты сегодня боевая, — улыбнулся принц, лежащий около меня.
— Надоело, — я пожаловалась, прильнув к любимому. — Хочу на волю.
Но зря я это ему сказала, потому что он сразу напомнил о своем же деспотическом приказе:
— Не вопрос, Эви, — быстро перевернулся, нависая сверху. — Но из комнаты мы не выйдем, пока ты не ответишь.
Странно, что мое подтверждение еще требовалось. Складывалось впечатление, что он давно обо все догадался. Никто больше не сомневался, моя свадьба с ним — дело решенное. Секретарь императора десай Торжетель как-то вошел ко мне и начал интересоваться моим мнением насчет портнихи для свадебного платья, насчет убранства и дату пытался уточнить.
Ричард тогда озверел, прогнал несчастного гнома, а я покрутила пальцем у виска.
— А что ты хочешь услышать? — я заерзала, немного покраснев и вызывая усмешку на его красивом лице.
Никак не могла привыкнуть к близости юноши.
— Эв, — из гортани раздалось рычание. Он сам опустился ниже и принялся осыпать дорожку от уха до ключицы поцелуями. — Тебе так хочется замучить меня?
— Да, — выдохнула и явно застонала. Проклятый дракон, кто кого мучает еще? — Я люблю тебя, доволен?
Распахнула глаза и ожидала реакции.
— Еще нет, — юноша вновь приподнялся. — Я тоже люблю тебя, моя ведьмочка.
Он очень долго вглядывался в меня, медленно, настойчиво, упорно. Мне захотелось прикрыться, потому что даже скрытая белоснежной тканью, я почувствовала себя голой, тем более что на теле выступили предательские мурашки. Юноша зачем-то отстранился, а я замотала головой, не желая его отпускать.
— Обратной дороги не будет, — предупредил меня дракон. — Если ты согласна, то…
Продолжать мне было не нужно. Все я прекрасно понимала. Последние дни засыпала с мыслями, что, ох, если бы он перестал быть таким правильным.
— Согласна, — еле-еле пролепетала, одновременно испытывая и стыд, и желание.
Он склонился, осторожно коснулся губами моих губ, совсем трепетно, нежно, будто нервничал, что я пожалею, но я больше не собиралась упускать момент. Смяла в ладонях его рубашку, стянула и зарылась в темных мягких волосах.
Ричард сразу перехватил инициативу, дернул за едва держащуюся сорочку и, не давая опомниться, жадно впился в основание шеи.
Мы будто вросли в друг друга, обнимались, не выпускали из объятий, и абсолютно не следили за часами. Минуты остановились, давая влюбленным насладиться внезапным мгновением.
Он целовал меня глубоко, без спешки и словно требуя большего. Я неумело отвечала, ощущая его вкус.
— Любимая, родная, — он опускался ниже.
— Ты мне нужен, — цеплялась
