не досталось, так что я перевирала даже «Калинку-малинку». А здесь – и ничего получается, мухи на лету не падают.
– А я тебя не петь прошу.
– Да? А что тогда?
– Они говорят, что у нас нет настоящих женщин! Каэ, помнишь, ты нам показывала танец с креслом?
– Да. – Я уже поняла, куда идет дело. Дело шло к пропасти и пахло песцовой шубкой. В которой меня и закопают.
– Каэ, станцуй для них!
Угадала.
– Каэ!
Девочки смотрели умоляющими глазами.
Я повертела пальцем у виска.
– Рехнулись? Все?
– Каэ, это ты одна можешь…
Я могла, спора нет. Но зачем мне это надо?
– Каэ, пожалуйста… я этого просто не вынесу!
Мариса смотрела так умоляюще. Я даже головой помотала.
– Тпр-р-ру, Зорька! Мариса, ну подумай сама! Мне нужен шест, стул… да хоть что!
– Я поставлю стул! Выдвину.
Он там действительно стоит. Для выступления. Хотя я могу его и сама подвинуть – нетрудно.
– И переодеться.
– Мы поможем. – Лин сверкнула глазами.
Нахамив Марисе, принц явно нажил себе трех врагов. Врагинь… Или четырех?
Но мне-то не девятнадцать лет! Куда я, дура, лезу?
– И музыка.
– Ты говорила – ритм. Я возьму барабан, – подскочила Сив. – Я смогу, ты знаешь.
Это верно, музыка у Сив жила в крови. Она и на рейке от забора сыграет! Ее бы учить – к ней на концерты короли б ходили!
– Нас искать будут, – сдалась я.
– Не найдут! – припечатала Фати. – Танец длится сколько?
Я прикинула композицию, подумала.
– Минут семь.
– Я считаю до четырехсот сорока и гашу свет. Ты за сцену – и налево. Я сейчас покажу, там клетушка со швабрами и прочим.
– Я там буду ждать, – кивнула Олинда. – И тебя, и Сив. Поможем переодеться, и обратно.
– Заметят.
– Я рыдала, вы меня утешали. – Мариса сверкнула глазами. – Каэ! Прошу!
И так посмотрела…
Попал ты, высочество. Оскорбленная женщина тебя сожрет и выплюнет.
Я плюнула и протянула Сив ключ.
– Ящик ты знаешь.
– Да.
Только подол мелькнул. Я дура?
Однозначно.
Но иногда это очень приятное ощущение.
Баязет не ждал ничего интересного от выступления. Положено так. Но скучно…
Женщины здесь серые и пресные, как просяная каша. Мужчины разные. Кто-то помнит о доблести, кто-то забыл. Баязет не каждого бы взял в свою гвардию.
Сколько ему еще сидеть и зевать?
Он надеялся, не слишком долго.
– Эсса Лиез. Стихи о родине!
Объявление было сделано. Баязет с трудом проглотил зевок. Аж до изжоги… ух, едкий. А…
Во всем громадном зале погас свет. Разом.
Освещенной осталась только сцена.
И что тут происходит? А?
Недоумение принца нарастало. Глухо и тревожно заговорил откуда-то барабан. Удары складывались в четкий ритм, резкий и тревожный. На сцену медленно вышла женщина.
Плащ.
Маска на лице. Эсса Лиез? Забавно… что за стихи она будет читать?
Женщина резким движением выдвинула стул в центр сцены. А в следующую секунду плащ опал к ее ногам.
По залу пронесся единый стон.
Рассыпались по спине недлинные локоны, блеснули темной медью. Баязет подавился слюной.
Женщина была одета… раздета…
На ней было что-то легкое и голубое – платье или рубашка, которое не скрывало ни одной линии ее тела.
Маска. Чулки с подвязками. И короткие перчатки. Бант на шее.
И все.
А в следующий миг почти невесомое тело выгнулось над стулом в позе, которая знакома каждому мужчине. Застыло на миг – и, повинуясь ритму барабана, снова сорвалось с места.
Вот она проводит руками по телу, вот приподнимает платье, вот снова опускает его, не давая ничего толком разглядеть, вот она на кресле и рядом с ним, вот стройное тело извивается так, как он и в гареме не видел, вот руки открывают самое сокровенное… но ничего не видно!
Слетает, развязывается бант, прикрывает, скользит, дразнит в такт ритму барабана, блестит каплями пота жемчужная кожа… Баязет едва удержал себя… губами бы собрать эти капельки… и тонкий пальчик скользит за ними в ложбинку, до предела натягивая ткань… еще чуть, и…
И палец касается полных алых губ так провокационно, что внизу все аж огнем горит, и барабан ведет страстный ритм… сейчас бы…
Шаг – и еще один, и все вокруг кресла, и прогнуться, и задрожать, и… ох-х-х-х-х!
И, словно в миг высшего наслаждения, женщина почти падает на кресло, разводя молочные бедра… скользит между ними проклятый шарф, взлетает вверх… ну же…
И – темнота.
Падает, окружает, обволакивает… и жалобно стонет где-то вдалеке барабан.
– СВЕТ!!!
Кто взревел? Кто подхватил?
Поздно.
Безнадежно поздно. Сцена пуста. И на память орде мужчин, которая глядит горящими глазами на сцену, остался только шарф, издевательски расправленный на спинке кресла.
* * *
– Каэ, ты…
– Цыц! Волосы заколи! – рыкнула я на Сив.
Ей чего?
Барабан под мышку – и ходу. А я еще плащ прихватила. Хорошо, Фати все вовремя сделала, четко уловив кульминацию.
Или отсчитала секунды?
Она могла, она такая. Очень педантичная.
Сив безжалостно стянула мне волосы, вылила на платок лавандовой воды, помогла мне протереться – поди натяни платье на потное тело! Да и запах…
– Так?
– Шнуровку туже.
– Ага.
Рубашка, перчатки, барабан – все уже скрылось в сумке. Спрячем пока. Если и найдут, с нами не свяжут. Таких холщовых сумок прорва, каждый второй с ними.
Так, платье, туфли, волосы… черт!
– Сив, салфетка!
– Что?
– Губы!!!
Я ж не голливудский кошмарик, силиконом их не вкачиваю! Потому и нарисовала губищи, как будто с пылесосом поцеловалась!
Пусть себе ищут потом голубого дельфина. Мои-то губы в два раза меньше [25].
Ничего, стерла.
– Не размазала?
– Нет. Хорошо…
Натуральная косметика. Не держится нормально, и фиг бы с ней.
– Идем?
– Да.
Мы тихо выскользнули из каморки и отправились в зал. Лин ждала в коридоре.
– Все чисто.
– А там?
Могла бы и не спрашивать. Звук шел, как от бабуиновой свадьбы. Причем невесту явно сперли с самого важного момента.
А так вас всех!
За подругу и того мало!
1
Ректор с трудом приходил в себя. Потряс головой.
Украдкой посмотрел вниз, пожалел, что шляпы нет… сейчас бы повесил и прикрыл. Держать не надо. Удержится само.
И у остальных мужчин такие же лица.
Ошалелые, растерянные и откровенно похотливые. Кто бы ни была эта девушка на сцене… слов нет! Желания есть, а вот со словами труднее. И говорить-то надо… А как? За кресло спрятаться?
Мысли о кресле явно были лишними. Организм только укрепился в своих заблуждениях.
– Кхм, – кашлянул рядом его высочество. – Это были
