Когда Рейес рассказал ей, что Легион женского пола, Даника была удивлена. Но теперь она замечала собственнический блеск в ее глазах каждый раз, когда Аэрон оказывался поблизости, и могла только усмехаться. Если когда-нибудь Аэрон полюбит другую, Легион наверняка съест с потрохами бедную девушку.
А Парис, милый Парис. Как и многие другие, он проводил большую часть времени, путешествуя между Будапештом и Римом, где продолжал искать подсказки об оставшихся артефактах. Но теперь он вел себя очень тихо, не играл в свои игры и не смотрел фильмы. Данике тяжело было видеть его таким, она пыталась утешить его словами о том, что какой бы ужасной не была проблема, все будет хорошо. Он обнимал ее и уходил из комнаты.
С другой стороны, Торин и Камео находились в чудесном расположении духа. Они стали лучшими друзьями и постоянно уединялись или же ходили, перешептываясь и смеясь. Не то, чтобы они могли шептаться тихо. Им приходилось держать дистанцию, чтобы Торин не мог заразить ее, потому их перешептывания были настоящими разговорами, но было видно, что мысленно они оставались единственными людьми в комнате. Даника не знала, имела ли там место романтика, но такая идея ей нравилась. Они оба заслуживали счастья.
Другой счастливый «турист» Уильям — делал счастливым Анью, что в свою очередь доставляло радость Люциену. Уильям переехал сюда на неопределенное время и начал находить радость во флирте с Джинджер, которая изображала безразличие, но краснела каждый раз, когда он приближался к ней. Даника могла сказать, что никто их них не питал серьезных намерений, но видеть их такими было жутко приятно.
Семья Даники осталась еще на неделю перед тем, как отправиться домой. Она знала, что они оставались здесь так долго, потому что не верили Аэрону, и хотели присмотреть за ним на всякий случай. Не удивительно, что она любила их! Она ужасно будет скучать по ним, часто навещать, но теперь ее место здесь, рядом с Рейесом.
Джилли, ее юная подруга их Лос-Анджелеса, тоже переехала в крепость. Об этом позаботилась Даника. Они с Рейесом поселили ее в соседней спальне, надеясь помочь с адаптацией к жизни среди демонов. Последним она понравилась, к ней отнеслись как к младшей сестренке, невзирая на жалобы на хаос в их некогда упорядоченном существовании. Джилли сохраняла подозрительность, но Даника не понаслышке знала, что со временем она привыкнет.
Эшлин взяла девочку под свою опеку, за что Даника полюбила ее еще сильнее. Она будет восхитительной матерью, кто бы ни родился: мальчик, девочка, демон или же наполовину демон, наполовину смертный.
Даника усмехнулась. Быть может, однажды и ей придется столкнуться с подобной дилеммой. Она любила дразнить Эшлин тем, чтобы взять Легион в няньки. От этого Мэддокса едва ли не выворачивало наизнанку, а Эшлин всегда смеялась.
Что касается Рейеса и Даники, то они провели большую часть последних недель в постели, любя друг друга к вящему удовольствию обоих. Она еще никогда так счастливо не улыбалась. Утром, днем и ночью это мужчина любил потрясать ее. Порой он был мил и нежен, временами — дик и порочен.
Как бы он не овладевал ею, ей это нравилось. Просто она любила его!
У нее по-прежнему были кошмары, но больше она их не боялась. Напротив, радостно встречала. Рейес всегда так нежно и надежно обнимал ее после, что, едва открыв глаза, она с нетерпением ждала этих объятий.
Взамен ей нравилось думать, что она тоже утешает его. Потребность боли вернулась к нему, потому он вынужден был резать себя пару раз в день — иногда она даже помогала ему. Но этот сумасшедший блеск все реже и реже появлялся в его глазах, когда она приходила к нему с оружием, вместо этого он просто сидел и наслаждался ее видом. Однако самое чудесное это то, что ему больше не требовалась боль во время их любовных игр. Демон перемещался в другое измерение, как она и подозревала.
— Возвращайся в постель, ангел, и я поверю всему, что ты скажешь, — пока он говорил, его плоть удлинялась и твердела. Он напомнил ей о секретной картине, которую она нарисовала для него, когда он впервые попросил изобразить ее видения — о той, что сейчас висела над их кроватью. — Я жду, что твоя семья ворвется сюда в любой момент. С тех пор, как с твоей бабушки сняли гипс, она следит за каждым твоим шагом, желая помочь тебе с картинами. Давай не будем тратить драгоценного времени.
Рот ее наполнился слюной — она когда-нибудь насытится им? — но она взяла его за плечи и встряхнула.
— Пойдем, пойдем, я тебе что-то покажу.
Почувствовав ее нетерпение, он сел рывком. Кинжал оказался в его руке, хотя она не видела, чтобы он тянулся за ним.
— Что такое? Случилось что-то плохое?
— Ничего плохого. Просто ты должен это видеть.
Он поднялся на ноги, все еще не обращая внимания на свою наготу. Она схватила его за руку и потащила в свою студию. Как и всегда его прикосновение согрело ее.
— Тебе снился кошмар, ангел?
— Вроде того.
Они переступили порог — яркие холсты попали в поле их зрения. Она остановилась перед ними, а Рейес зашел ей за спину, обнимая за талию. Его член прижался к ее попке, и девушка улыбнулась.
Боги, она так любит его. Если б только она не надела джинсы, когда выбралась из кровати, чтобы рисовать.
— Красиво, — произнес он, наклоняясь и упираясь подбородком в ее плечо.
Она спиной чувствовала стук его сердца, уверенный и размеренный. Она погладила его вверх-вниз по рукам, не зная, как он воспримет то, что она собиралась ему рассказать.
— Присмотрись внимательно. Я, ух, думаю, я нашла третий артефакт.
— Что? — он развернул ее к себе, изумленно всматриваясь в лицо возлюбленной.
— Посмотри на основание пирамиды. Видишь этих мужчин?
Его взгляд прильнул к холсту.
— Да. Гален и Стефано.
Она тоже вернулась к изучению рисунка. Египетские пирамиды взирали на нее, а внутри них шествовали люди.
— В моем сне они шли по коридорам именно этой пирамиды и что-то бормотали о Покрове невидимости. Говорили, что когда завладеют им, то смогут пробраться незамеченными в крепость.
Рейес крепче прижал ее к себе и поцеловал в макушку.
— Ты — золото. Надо рассказать Люциену.
— Ага, тебе сначала надо одеться.
Он рассмеялся, и звук его смеха согрел ее так же, как и его прикосновение.
— Люблю тебя, ангел.
— И я люблю тебя.
— Чувствую, что скоро нам придется отправиться в Египет. Выдержишь новое путешествие?
— Я выдержу все, пока я рядом с тобой.
Он наклонился и нежно поцеловал ее.
— Как я вообще жил без тебя?
— Ты и не жил, — сострила она. — По-настоящему не жил.
