Я всегда любила пляж, но сегодняшний день испортит эту любовь.
Волна ударила в яблоко.
Снова целое.
Я не потянулась за ним. Я больше не хотела прикасаться к нему, хотя, вероятно, мне придётся это сделать, хотя бы для того, чтобы убедиться, что никто больше не попытается лишить себя жизни или кого-то ещё. Через некоторое время Джия пошла смыть пену со своих волос, затем вернулась и опустилась рядом со мной на песок.
Поскольку небо не потемнело, невозможно было сказать, сколько времени прошло с тех пор, как Римо… с тех пор, как он ушёл. Однако мне показалось, что это длилось слишком долго.
— Ты дрожишь.
Джия обняла меня одной рукой.
Я склонила голову ей на плечо. Моя промокшая одежда прилипла к гусиной коже, вызывая у меня ещё большую дрожь.
Какое-то время мы обе молчали.
Затем она произнесла:
— Не могу поверить, что у тебя есть чувства к Римо Фэрроу. Хулигану, который превратил твоё детство в ад, — она прижалась щекой к моей макушке. — Фейт и твоей маме придётся помириться. Это будет забавно.
Я слышала, как она улыбается.
Я была не в состоянии улыбаться.
Она прижала меня к себе.
— Он вернётся, Амара.
— Что, если…
— Он Фэрроу, абивуджин. Их невозможно убить. Сук попытался и потерпел впечатляющую неудачу.
Никто не был неубиваемым. Вместо того чтобы напомнить ей, я подняла голову от влажного кремового шёлка её топа.
— Сук пытался убить Римо?
— Только не Римо. Грегора.
Джия огляделась по сторонам, словно ожидая увидеть своего близнеца, выходящего из джунглей со своей фирменной коварной улыбкой.
— К счастью, твой отец вмешался. С помощью Ибы им удалось предотвратить покушение на убийство, — она вздохнула, её беспокойство было таким сильным, что застыло в воздухе. — Я надеюсь, что он скоро появится здесь.
Я не была уверена, говорила ли она о моём отце, о своём или о своём брате. Вероятно, обо всех троих.
Несмотря на то, что Сука было нелегко напугать, я не могла представить, каково было бы мне одной заботиться о себе в этой тюрьме. Не могла себе этого представить, потому что на протяжении каждого испытания у меня был компаньон — упрямый парень, который последовал за мной в Ад, чтобы обезопасить меня.
Плотина дала трещину, и слёзы выступили в уголках моих глаз.
— Мне жаль. Я знаю, как сильно тебе больно. Мне так жаль.
Рука Джии снова легла мне на плечи.
— У Сука аллергия на яблоки, так что мне не больно. С моим братом всё будет в порядке. Пока мы разговариваем, он, вероятно, знакомится с внутренностями других животных. Но ты не хуже меня знаешь, что это просто даст ему больше поводов для рассказов. Держу пари, он втайне любит свои приключения.
Смешок заглушил моё рыдание, которое перешло в громкий гудок.
— О, абивуджин… Римо вернётся за тобой.
Я пыталась поверить ей, но с каждым ударом сердца моя уверенность таяла. Что, если он не вернётся? Как я должна была смотреть в лицо миру, в котором его не существовало? Во мне закипела злость на девушку, которая сказала ему, что хотела бы, чтобы он никогда не рождался. Как я могла сказать такое? Он всегда был такой огромной частью моей жизни там, в Неверре. Не проходило и дня, чтобы у нас не было какой-либо формы взаимодействия… в основном неприятного, но факт оставался фактом: мы всегда вращались вокруг друг друга. Теперь я задавалась вопросом, почему. Было ли его присутствие преднамеренным или случайным? Искала ли я его или это делал он?
Готтва верили, что Великий Дух поместила души на пути друг друга по определённым причинам. Поместила ли она Римо на мой путь, чтобы он спас мою жизнь в этом мире, или она сделала это потому, что нам суждено было быть вместе?
— Вы продолжите встречаться, когда мы вернёмся домой, или это какая-то… отпускная интрижка?
— Отпуск? — мои губы изогнулись в жалкой улыбке. — Ну и отпуск мы себе устроили.
Я нарисовала сердечко на мокром песке.
Джия тихо рассмеялась.
— Да… В следующий раз я сама выберу пункт назначения.
Всплеск заставил волну нахлынуть на мой набросок, стирая изогнутые линии. Задержав дыхание, я, пошатываясь, выпрямилась. А потом я стала ждать. Когда лопающиеся пузырьки сменились головой, увенчанной тёмно-янтарными волосами, у меня перехватило дыхание.
Джия тоже встала, стряхивая песок со своих мокрых замшевых леггинсов.
— И кто всегда прав?
Мой пульс бился о слизистую оболочку горла.
— Что тебя так задержало, Фэрроу? — спросила она.
Улыбка заставляла его глаза сверкать, как радужный водопад позади него.
— Просто стараюсь быть внимательным.
Я вытерла непрекращающийся поток слёз, но это было бессмысленно.
Его плечи вспарывали поверхность воды. Кремовая ткань, облегающая их, натягивалась так же туго, как и мои вдохи. А затем появилась колонна его торса, бугры мышц были видны под натянутой кожей и разорванной тканью, окаймлённой розовато-багровым оттенком застарелой крови.
— Терпение это добродетель.
Джия указала большим пальцем в мою сторону.
— Но не для неё.
Когда вода обхватила его стройную талию, я наконец-то пошевелилась. Я подбежала к нему и бросилась в его объятия, и, как всегда, он поймал меня.
— Не делай этого снова, — прорычала я, вдыхая запах грязи и мускуса, исходивший от его кожи. — Не умирай и не заставляй меня ждать.
Мой бешеный пульс хлестал по коже. Его тоже.
Кольцо его рук стало крепче. Осыпав поцелуями моё лицо, он опустил меня на землю. Грозный хмурый взгляд сорвал с его лица улыбку, когда он увидел моё повреждённое лицо.
— Я почти жалею, что он не воскрес.
Увидев, что я нахмурилась, он добавил:
— Чтобы я мог выпотрошить его… медленно… как свинью, которой он и был.
Вместо того чтобы оттолкнуть меня, его вызывающая воспоминания жажда мести соблазнила меня. Возможно, мне следовало оплакать гибель моей невинности. Возможно, я так и сделаю, позже.
Он обвёл края моего синяка взглядом, а затем большим пальцем. Голосом, огрубевшим от эмоций, он спросил:
— Почему ты беспокоилась, что я не вернусь?
— Ты использовал мачете на яблоке, а затем по себе.
— А, — он нахально улыбнулся. — Помнишь, что я говорил тебе об эффективности ручек?
Моё дыхание сбилось, и я поперхнулась на выдохе, тошнота боролась с облегчением.
— Не представляй этого.
Он наклонился и прижался губами к моим губам, как будто желая избавить меня от страданий.
— Мне не следовало тебе говорить.
— Никаких секретов. Никогда.
Он поцеловал меня крепко, и я ответила ему глубоким, изнуряющим голодом. Когда моя разбитая губа начала пульсировать, во мне проснулось здравомыслие, и я отпрянула,
