– Вообще-то, я все еще им владею.
Два парня глубоко вздохнули.
– Хорошо, – сказал Эдди. – Нужно поехать туда и попытаться вытащить ее из тебя. Вероятность успеха больше, если мы вернемся на место проведения ритуала.
– Нам также нужно вернуть твое кольцо, – добавил Эдриан.
– Бриллиант? – спросил Вин. – Зачем?
– Это часть связи. Он инкрустирован в платину? Джиму так показалось.
– Конечно в платину.
– Ну, вот. Благородный металл, твой ей подарок.
– Но я не дарил ей кольцо. Она нашла его.
– Но купил-то ты его для нее. Твои мысли и чувства, когда ты его покупал, запечатлелись в металле. Хоть и намерения могли измениться.
Вин опустил руки и встал, как полагается. Обе его ладони оставили следы на гладком холодном стекле, и он смотрел, как они исчезают.
– Вы сказали, она крадет души. Значит ли это, что она захочет меня убить?
– Но мы можем попытаться это остановить, – шепотом произнес Эдди.
Вин развернулся и посмотрел на Марию-Терезу. Она была обессилена, стояла, прислонившись к арочному проходу. Вин подошел к ней и заключил в свои объятия. Когда они обнялись, он снова был поражен и благодарен тому, что она приняла его… даже после того, как с лука сняли очередной слой.
– Что мы можем сделать, чтобы обеспечить Марии-Терезе безопасность? – спросил он. – Она может сделать что-нибудь, чтобы защитить себя? Потому что Девина только что ушла отсюда, увидев нас вместе.
Пока парни обдумывали ответ, ее глаза вспыхнули и скользнули к Эдди.
– Я сегодня уезжаю из города, по другим причинам. Это поможет? И есть какие-нибудь…эээ, заклинания, или…?
Запинка красноречиво поведала как о неверии, так и смирении со всем этим сумасбродным дерьмом, только что внесшим «реальное» в ее реальность.
Эдди прямо встретил ее взгляд.
– Девина вездесуща, так что ответ на вопрос о твоей безопасности – это освобождение Вина… мы вытащим Девину из него, а затем ты по определению соскочишь с ее радара, потому что не тебя она хочет, не на тебя претендует. Девина будет следить только за ним… и всем, что встанет между ними.
Эдриан выругался.
– Эту сучку волнуют только те, на ком есть ее имя. Это одно из ее достоинств.
– Может, единственное, – поддержал Эдди.
– Ну, так давайте сделаем это, – оТрэзал Вин. – Прямо сейчас. Поедем в тот дом и позаботимся обо всем, потому что Девина ушла в спешке, одному Богу известно ради чего. Я не хочу, чтобы она вернулась и…
– Она будет занята кое-какое время. Поверь. – На другом конце комнаты Эдриан улыбался как придурок. – Она ненавидит бардак. А я просто охренеть как хорош в наведении беспорядка в ее грязном белье.
Вин недовольно глянул на него.
– Следи за языком.
– Нет, не в том смысле… ты понял… – Эдриан поднял обе руки. – Я про ящики с ним говорил…
– Вин вернул тебе сережку? – вдруг сказал Джим Марии-Терезе. – Кольцо, которое ты потеряла у «Железной маски».
– Как ты узнал, что я… – Мария-Тереза нахмурилась. – Ну, да, вернул.
– Тогда где она?
Она потрогала мочки.
– О… нет. Я опять ее потеряла.
Но сережки были на ней, когда она зашла в дюплекс, вспомнил Вин.
– Кровать, – сказал он, охваченный ужасом. – Наверху. Кровать… Девина взяла что-то с кровати. Проклятье.
***
Когда Вин кинулся наверх по лестнице с Марией-Терезой позади себя, Джим подумал, что должен бы помочь им, но чувствовал себя так, будто обе его ягодицы приклеились к дивану на суперклей.
Эдриан поставил пиво и пошел за ними.
– Если Девина получила золотую сережку той женщины, то нас опять перехитрили.
Джим приложил свой «Догфиш» к лицу и вновь позволил голове упасть на подушку позади. Закрывать глаза было опасно, поскольку голова кружилась, поэтому он опустил веки настолько низко, насколько это было возможно, чтобы при этом видеть полоску когда-то идеальной, а теперь разгромленной гостиной.
Блин, ломать вещи куда проще, чем потом убирать их.
– Она была девственницей, так ведь, – тихо сказал он. – Девушка в той ванной.
– Да.
– Часть ритуала.
Пауза.
– Да.
Боже, а он думал, что увиденное им на службе в войсках было ужасно. Но обнаруженное сегодня стало настоящей трагедией: для молоденькой девушки, которая должна гулять где-нибудь в торговом центре, больше не будет ни школьных блокнотов, ни занятий по биологии или танцев с мальчиками.
– Что станет с ее телом? – спросил он.
– Думаю, Девина избавится от него. Ей придется, причем довольно скоро.
– Так каждый раз, когда той сучке нужно выйти из дома, она убивает?
– Печати действуют какое-то время, или пока кто-нибудь кроме нее не сломает их. Поэтому я не хотел, чтобы ты прошел через ту дверь.
Прекрасно. Теперь на его совести еще одна смерть, потому что ей точно придется снова защитить свой дом.
Джим поднес бутылку ко рту и сделал большой глоток. А после сказал:
– Да что там такого с этой ванной? В ней же ничего нет.
– Ничего, что ты видел, к превеликому счастью.
Эдди начал выписывать круги по комнате. Большинство картин и книг были поставлены на место в подобии порядка – доказательство того, что Вин или же его горничная немного прибрались. Но все выглядело не так, и Джиму показалось, что комната напоминала женщину, чью сделанную в парикмахерской прическу растрепал сильный ветер: что бы она ни сделала, пытаясь все исправить, как прежде уже ничего не будет.
Эдди поправил собрание книг, его большие руки двигались аккуратно и плавно.
– В ванной она хранит свое зеркало, ее вход и выход в этот мир. С его помощью она одевается и меняет обличие. Оно – источник всего, чем она является, средоточие ее силы.
– Тогда почему мы просто не разбили эту штуку, – потребовал Джим, сев прямо. – Черт побери, вы такие крутые, что ж вы тогда не сделали этого годы назад?
– Разобьешь, и оно завладеет тобой. – Голос Эдди стал напряженным. – Оно можно поймать тебя, если ты заглянешь в него, но даже если подойдешь к нему с молотком и завязанными глазами, в то самое мгновение, как оно разобьется, осколки расщепятся в тысячи порталов и поглотят тебя по кусочкам, независимо от того, видишь ты его или нет.
Вдруг Эдди перешел к другой полке и продолжил выравнивать книги.
– Девина взбесится, узнав, что мы сломали печать, и что Эдриан рылся в ее барахле. Более того, ей придется переехать. Она не захочет оставлять то зеркало в скомпрометированном месте.
– Но зачем ей беспокоиться о том, где оно? Если мы не можем разбить его, какая тогда разница?
