покоя. Но не мог его обрести, скитаясь по завесе в поисках чего-то — или кого-то — дабы облегчить свою участь, и никогда не понимал, что принятие было единственным выходом.
И вот ковен использовал его измученный дух и сделал своей марионеткой, чтобы он выполнял их приказы. С его помощью возвращали заблудшие души, такие как я, еще использовали для убийств и осуществления мести. Все это делалось из-за жестокости ковена, а не ради его блага.
Когда ты находишься под чьим-то контролем так долго, то забываешь, как выглядит свобода.
Когда всадник понял, что связан со мной, он увидел во мне что-то знакомое. Он привязался к моей человечности. Я привязался к его чудовищной стороне. Мне нравилась сила, которую он мне давал. Ему нравилась любовь, которую я получал.
Мы видели свободу друг в друге.
Мы давали друг другу то, в чем нуждались.
А благодаря энергии Кэт и Крейна, которая была во мне, и нерушимой связи между нами, у меня было преимущество в наших отношениях. Трое — это сильнее, чем один.
Поэтому я сказал Гессенцу, что если он войдет в мое тело и придаст мне сил, то я войду в его тело и буду контролировать нас обоих. Я позабочусь о том, чтобы была принесена жертва, освобожусь от него, а он — от меня.
Я подарил ему благородную, окончательную смерть, которой он так отчаянно жаждал.
И все же я не был уверен, что это сработает. Даже когда управлял всадником и собой одновременно, не знал, что смогу уступить его силе и могуществу. С легкостью размахивая топором и мечом, я никогда не чувствовал себя таким богоподобным.
Но потом, когда я увидел, как Горуун схватил Кэт, а Крейна пронзила лапа паука, и я уже начал чувствовать, как сила Гессенца покидает его, пока он погружался в пучину смерти, и я понял, что не имеет значения, чувствую ли я себя богом или дьяволом; ничто из этого не шло ни в какое сравнение любови, которую я испытываю к ним.
Они для меня все.
Моя истинная сила.
И стоили любых жертв.
Я готов был сделать все, что в моих силах, и выжить, потому что не хотел оставлять их позади.
По иронии судьбы, Гессенец в итоге спас мне жизнь.
Когда я упал со стропил, то приземлился прямо на него. Он смягчил мое падение, и я бы умер, вдыхая дым.
Но после того, как Джозефина, студентка-целительница, помогла залечить мои ожоги своими руками и припаркой Крейна, я вышел из института Сонной Лощины, чувствуя себя лучше, чем когда вошел.
Конечно, Крейну немного хуже, чем мне. Я шучу, что он этого заслуживает за то, что выстрелил в меня, поскольку его рана находится в том же месте, что и мое пулевое ранение, но думаю, через несколько дней с ним все будет в порядке. Однако это не мешает ему жаловаться, пока мы втроем едем в сторону Нью-Йорка вдоль Гудзона.
— Как думаете, мы доберемся до Манхэттена к вечеру? — спрашивает Кэт с благоговейной улыбкой. Она заехала к себе домой, где оставила Фамке — пока что — и забрала свою лошадь.
— Если нет, то найдем хорошую гостиницу неподалеку, — говорит Крейн, сидя в колеснице, принадлежавшей Саре, и запрягая в нее Пороха. Нам нужно было где-то хранить все наши вещи, хотя мы не так уж много взяли, когда уходили из школы. Всем нам не терпелось поскорее убраться оттуда, особенно когда из Тэрритауна и Плезантвиля прибыло еще больше полицейских, и они начали рыскать вокруг. Я был уверен, что вскоре они начнут относиться к нам с подозрением и захотят поговорить обо всей оккультной атрибутике, не говоря уже о трупах, поэтому мы ушли до этого.
— С большой кроватью, — отмечает Кэт.
— С самой большой, — подтверждаю я.
— О, кстати, Бром, — говорит Крейн. — Я говорил тебе, что женюсь?
Мое сердце подпрыгивает в груди, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Конечно, он улыбается как дурак.
— На Кэт, — продолжает он. — Если не понял. Не волнуйся, красавчик, ты приглашен на свадьбу.
Мои кулаки автоматически сжимаются, и я свирепо смотрю на него.
— Я убью тебя.
Дело даже не в том, что я злюсь, что он попросил ее об этом — я знал, что так и будет. Дело в том, что он сделал это, когда меня там не было. Я хотел бы увидеть этот момент.
— Мальчики, — громко говорит Кэт. — Давайте не будем ссориться из-за меня, у нас все еще впереди.
— Кто сказал, что мы ссоримся из-за тебя? — говорю я ей, стараясь не улыбаться. — Возможно, я хотел, чтобы Крейн вышел за меня.
Крейн смеется.
— Будь осторожен в своих желаниях, Бром. Если ты когда-нибудь выйдешь за меня, знай, что я никогда тебя не отпущу.
Несмотря на улыбку на моем лице, у меня сжимается сердце, потому что в каком-нибудь другом мире, в какой-нибудь другой жизни я правда хотел бы выйти замуж за Крейна. Я бы хотел, чтобы наш брак был таким же юридически законным, как тот, который он заключит с Кэт.
Но подозревая, что этот день никогда не наступит, это не важно.
Потому что они принадлежат друг другу, и они принадлежат мне.
Ничто и никогда не разорвет эту связь.
Ни ведьмы, ни демоны, ни даже смерть.
Эпилог
Кэт
Три месяца спустя
— Нервничаешь? — спрашивает меня Крейн, затягивая шнурки моего корсета.
— Нет, но я не могу дышать, — отвечаю я, оглядываясь на него.
Он улыбается мне и целует в плечо.
— Прости, — говорит он, заканчивая завязывать. — Знаешь, это на удачу — немного боли в день свадьбы.
— Да? — застенчиво говорю я, поворачиваясь и обнимая его за шею руками. Он слегка наклоняет голову, ведь я почти не дотягиваюсь. — Я не помню никакой боли в день нашей свадьбы.
Он кладет руки мне на талию.
— Я думал, ты была в таком шоке от того,
