Кейт Ринка
Любовь начинается с брака
Часть 1
Можно ли оставаться безупречным, когда внутри тебя сидит самый омерзительный демон? Скрывать его порочные желания, маскируя за безукоризненным внешним видом. И кормить досыта вопреки своим личным взглядам на собственный мир. Когда этому зверю совершенно плевать, как ты себя чувствуешь, особенно после очередной кормежки. Что всего трясет, как в лихорадке, и хочется умереть со стыда.
О, стыд это особая форма его излюбленной пытки, ровно от жора до жора. С этим ощущением засыпать, с этим ощущением начинать новый день в любую погоду. И постоянно думать о сексе: перед сном, на утро, в дороге, на важных совещаниях, в моменты семейных встреч. Когда почти каждая женщина становится объектом повышенного вожделения. Когда, сидя в приличном ресторане в незапятнанном, шикарном костюме, начищенных ботинках и при выглаженном галстуке с идеальным узлом, иметь самые грязные мысли относительно простой официантки с милой улыбкой и невыносимо аппетитными формами…
Гавриил себя ненавидел. Это давалось с большим трудом — жить с постоянным отвращением. Периодически сходить с ума и посещать психолога порой чаще, чем парикмахера, чтобы на себе испытывать весь психоанализ по Фрейду. Мириться с тем, что не поддавалось исправлению. Потому что это не норма — отклонение, как следствие извращения над детским сознанием. А потому получать простой совет от личного специалиста, что ему следует принять эту часть себя. Ведь, чем сильнее он сопротивляется голодной твари, тем агрессивнее ее натиск.
— Чего сегодня желает мой господин?
Вопрос с придыханием от искреннего вожделения. В относительной темноте небольшой комнаты. Она сидит в центре на полу, на пятках, и на согнутых коленях покоятся ее ладони в мягких наручниках, надетых на тонкие запястья. Почти голая, в крохотных черных трусиках, с обнаженной, пышной грудью, которая двигается в такт глубокому, возбужденному дыханию. Мнимо покорная Фурия с жадным блеском в глазах под стать его собственному. Единственная, кто нашел подход к его демону. Бывшая проститутка — теперь личная содержанка. Только его женщина.
Подойдя к Элле, Гавриил положил ладонь на щеку ее красивого, ухоженного лица. Погладил, прежде чем сместить большой палец и опустить на губы, накрашенные ярко красной помадой. Стоило лишь надавить, чтобы эти губы поддались и пропустили внутрь. Провел подушечкой по влажному, нежному языку, когда самого неистово затрясло от предвкушения. И вот уже стало плевать на стыд и прочие неудобства. Это время жора, время твари внутри него.
Он лишь взялся за ремень брюк, и она сразу опустила веки. Она знает правила: не трогать его руками, не смотреть в глаза, доверять. А еще не говорить лишнего, и вообще почаще молчать. Тогда каждый звук в звенящей тишине кажется невероятно весомым. Вот он ослабил ремень с тихим звоном металла, вот вытащил хлястик из петли, вот расстегнул молнию и приподнял край белоснежной рубашки. А когда коснулся алых губ тугой головкой члена, по нервам прокатился первый и самый острый разряд тока. Ее восторженный стон отозвался в ушах томным эхом. И, наконец, мягкие губы сомкнулись на плоти тугим кольцом…
* * *
Та-а-ак, шажок, еще шажок, тихо-тихо на цыпочках.
Оу-оу, только не по газону.
Я же ниндзя!
Крадущийся тигр… или невидимый дракон… да пофиг.
— Злата! Паршивка. А ну иди сюда!
Голос матери заставил не просто дрогнуть, а сразу протрезветь и устремиться в сад. Удачно споткнулась, запутавшись в собственных ногах. Зато теперь незаметно ползла на корточках вдоль кустов…
— Ау! Блин! — вырвалось вот это, когда воткнулась лбом в нашу личную садовую статую Аполлона.
— Злата! — снова окликнула матушка, выходя из дома к уличному бассейну. — Я знаю, что ты здесь. А ну выходи!
Ага, сейчас. Моя попа не пришла в себя еще с прошлого происшествия.
— Так, все, телефон в сейф и под домашний арест.
— Да ну мам! — воскликнула я, едва ли ни выпрыгивая из кустов и все-таки показываясь ей на глаза. — Так не честно! Мне уже давно не восемнадцать!
— Было всего-то год назад! Иди сюда.
Ну вот, сейчас опять что-то будет. Пришлось смириться и направиться к ней. Спотыкаясь, поправляя на ходу чуть рваное платье. Волосы уже давно в творческом беспорядке, про мейк-ап вообще страшно думать. Шла и не могла понять — стыдно ли мне или все-таки не очень.
— О, Боже! Что за вид?
А она будто сканировала меня, прям в душу смотрела.
— М?
— Ты видела сколько времени?
— Не уверена.
— Шесть утра!
— Да ну мам! Мы с девочками ходили в клуб, я же предупреждала.
— Угу. Что вернешься пьяная и в рваном платье? Это просто немыслимо!
— Нет, это форс-мажор. В клубе сегодня выступал Егор Крид. Мы немного увлеклись, бурно танцевали. И да, один коктейль был лишний, согласна. Но меня угостили!
— Кто?! Мальчик?!
Ну за что это мне? Ладно я еще девочка, но даже мои одноклассники уже давно не «мальчики». Прям раздражает.
— Парень, мам, па-рень!
Я едва закончила фразу, как уже получила отрезвляющий шлепок по щеке.
— Ай!
— Не дай Бог ты пойдешь по стопам старшей сестры…
Началось в деревне утро. Бедная Светка, скоро икать будет круглосуточно. А еще такая дура — это же надо было залететь от нашего семейного водителя.
— С чего? У меня приличный круг общения.
— Знаю я твои круги. На мотоцикле вчера кто к нашим воротам за тобой приезжал? — строго спросила она.
— Это Коля Берберов!
И о, чудо! Едва прозвучала фамилия наследника бабл-гамов, как она сразу угомонилась. А что — будущий владелец компании, где производят жвачки и прочую лабуду для всей страны, не такая уж плохая партия. Но лишь в том случае, если я влюблюсь в этого засранца.
— Все равно ездить на мотоцикле не безопасно. Иди в душ и быстро спать! Завтра поговорим.
А сейчас мы что делали? Ну да ладно. Радуясь, что легко отделалась, я поспешила в дом, ползком по лестнице на второй этаж, в свою комнатку и к любимой кроватке. Где мягкие подушечки и нежный шелк в шесть утра после бурной ночи показались настоящим кайфом…
Часть 2
В последнее время он перестал чисто бриться. Теперь все больше походил на брата-близнеца, который уже давно щеголял с легкой щетиной. Если бы не различия в стиле одежды, их путали бы даже близкие. Но Рафаил предпочитал свободный стиль, он же — классику, во всем. Будь то одежда, музыка или литература. Тем более Рафа сейчас не было даже поблизости, тот поехал к любимой жене и маленькому сыну в Лондон. Нет, его жена не была чужестранкой, она обычная девушка Маша из Воронежа, красивая, местами забавная, а еще талантливая — где-нибудь уже завтра ее имя наверняка будет известно всем столичным модникам. Но это совсем не его история.
Сегодня утром Гавр собирался под Баха. Полчаса на душ, пусть даже мылся вчера вечером. Тонким слоем на кожу любимый парфюм. Темно-синий костюм, белая рубашка и фиолетовый галстук в лощеную полоску. А еще черные ботинки, в которых можно увидеть свое отражение. И, конечно же, часы — подарок от брата — не просто как дорогой аксессуар благодаря известному бренду, а главный ориентир каждого дня. Теперь отражение в зеркале показывало ему, как выглядит безупречность и самоконтроль. И лишь далеко не многие знали, насколько обманчив этот образ.
— Чего сегодня желает мой господин…
Как и положено, личный водитель уже ждал его у выхода в заведенной машине. Сегодня это черная, тонированная Прадо.
— Доброе утро, Петр, — сказал он водителю, занимая заднее сиденье.
В данном случае Гавр никогда не ездил на пассажирском, если только с братом. Иначе даже в просторной машине ему катастрофически не хватало личного пространства.
— Доброе, Гавриил. Солнечно сегодня.
