Переводчик: LuizaS
Редактор: Nikoletta
Обложка: Hexany
Глоссарий
Примечание: При использовании слов-оскорблений на другом языке (как итальянском, так и русском) дословный перевод часто получается крайне вульгарным и частично теряет свой смысл. Поэтому для лучшей передачи атмосферы оставили слова на языке оригинала.
Итальянские слова и фразы.
Vespetta— маленькая оса, пчелка
Cumpari — крестный отец
Signore/Signor — Синьор, господин (например, синьор Де Санти; но «да, синьор»)
Vuole provare del prosciutto? — Хотите попробовать ветчину?
Che cazzo! — Какого черта?
Stai zitto! — Заткнись; Успокойся!
Chi è quella? — Кто эта женщина?
Sbrigati, idiota. Ho bisogno di quella vernice. — Поторопись, идиот. Мне нужна эта краска.
Sei la ragazza di Raffaello? — Ты девушка Рафаэля?
Pronto — Готово
Cosa è successo? — Что случилось?
Merda. Venti minuti. — Черт. Двадцать минут.
Buonasera, signorina. — Добрый вечер, мисс.
Non toccarla. Lei è mia. Capito? — Не трогай ее. Она моя. Ясно?
SÌ. Ho capito. Mi dispiace molto. — ДА. Ясно. Мне очень жаль.
Potrei uccidert iper questo. — Я мог бы убить тебя за это.
Diceche è urgente. — Он говорит, что это срочно.
Machefai, stronzo?! — Что ты делаешь, мудак?!
Vaffanculo! Sei cieco? Madonna santa! — Пошел ты! Вы слепой? Матерь божья!
Coglione! Mangia merda e morte, porca puttana! — Придурок!
Нажрись говна и сдохни, мать твою!
Testadicazzo. — Ты придурок.
Tuttobene? — Все в порядке?
La mia principessa russa. — Моя русская принцесса.
Non ti lascerò mai andare. — Я никогда тебя не отпущу.
Sei pronto? — Вы готовы?
Si. Iniziamo — Да. Давайте начнем.
Vi dichiaro marito e moglie. — Теперь я объявляю вас мужем и женой.
Farei qualsiasi cosa per te. Perfino lasciarti andare. — Я всё для тебя сделаю. Даже позволю тебе уйти.
Пролог
Рафаэль
20 лет назад
(Рафаэль, 19 лет)
— Все чисто, — говорю в трубку.
Мужчина в рабочей спецодежде выходит из эксклюзивного антикварного и ювелирного магазина на другом конце длинного коридора и спешит к двери запасного выхода. Низко натянув бейсболку, Джемин опустил голову, а телефон прижал к уху, пытаясь скрыть лицо от множества камер видеонаблюдения. Парень осторожничает, несмотря на то, что Эндри Душку, лидер албанской мафии, выложил кругленькую сумму сотруднику службы безопасности торгового центра, чтобы тот отключил камеры на десять минут.
Как только Джемин скрывается из виду, я выхожу на лестницу для персонала.
— Я спускаюсь.
— Нет, — приказывает голос на другом конце линии. — Эндри хочет снять взрыв на видео. Я установил таймер на пять минут, так что готовь камеру. Буду ждать тебя у выхода из гаража.
Я гляжу на потрепанные часы на руке. Стеклянный циферблат поцарапан, а кожаный ремешок изношен. Когда мы с братом бежали из Сицилии, мне удалось забрать с собой только эти часы да одежду на себе.
— Ладно, — ворчу в трубку и обрываю связь.
Меня бесит, что я выполняю приказы такого напыщенного засранца, как Джемин, но сегодня все закончится. Сделка, заключенная мной с главой албанской мафии, истекает сегодня.
Вчера, к моему полному изумлению, Душку предложил мне войти в албанский клан, предложив стандартные льготы. У меня возникло искушение согласиться. Это означало бы безопасность и постоянный доход. Но не уважение. Я так и останусь сицилийским отбросом, которого они приютили. Поэтому я со всем уважением отказался от предложения.
В хаотичном и жестоком мире организованной преступности соблюдается очень мало правил. Единственное исключение — умение держать слово. И Эндри Душку держит свои обещания. С сегодняшнего вечера я свободный человек. С опытом и подпольными связями, налаженными во время работы на албанцев, я смогу легко зарабатывать на жизнь и добиваться своих целей. Я обещал своему брату, что когда-нибудь мы вернемся домой. И я тоже выполняю свои обещания.
Нужно лишь закончить эту работу.
Захлопнув дверь на лестничную клетку, я слежу за секундной стрелкой, которая совершает свой путь вокруг циферблата. Слабое тиканье, нарушающее тишину, — единственный звук, отражающийся от бетонных стен, как проклятый шепот в часовне с высокими потолками. Торговый центр откроется только через пару часов, так что вокруг почти никого нет. Сотрудники большинства магазинов придут еще не скоро, а покупатели обычно собираются в более людных местах, таких как фуд-корт. В магазине, битком набитом старыми безделушками и блестящим хрупким барахлом, до которого нет дела никому, кто родился в этом веке, пустынно — идеальные условия для установки бомбы. Владелец магазина — человек старой закалки, и ему следовало знать, чем закончится его отказ от «защиты» албанского клана. Если бы он согласился и дальше платить, Душку не решил бы преподать парню урок, начав эту неделю с взрыва. Бомба, заложенная в магазине, сравняет его с землей и уничтожит коллекционные экспонаты, спрятанные в миллиарде стеклянных витрин.
Я как раз настраиваю телефон, чтобы начать запись, когда в коридоре торгового центра раздается счастливый детский смех. Я застываю на месте. Сейчас здесь никого не должно быть. Тем более детей.
— Не понимаю, зачем тебе понадобилось заставлять бедную женщину помогать нам еще до открытия магазина, — доносится до меня женский голос. — Мы могли бы забрать платье позже.
— У меня нет желания торчать в толпе, — отвечает мужчина, в то время как топот маленьких ножек становится все ближе. — Малышка! Вернись!
— Ой, да оставь ее в покое, — снова женщина. — Ты же знаешь, ей нравятся хрустальные розы в витрине антикварного магазина. Там же никого нет, а отсюда её все равно видно.
Я сжимаю рукой дверь с такой силой, что дерево трескается. В голове раздается оглушительный стук — мое сердце бьется так чертовски громко, что может соперничать с раскатами грома, пока обдумываю сложившуюся ситуацию. Времени не хватит позвонить Джемину и попросить его остановить таймер. Даже если и позвоню, вряд ли он меня послушает. Его никогда не волновал сопутствующий ущерб.
Радостное хихиканье разносится по помещению, когда девочка не больше трех лет проносится мимо лестничного пролета прямо к освещенной витрине антикварного магазина, который разлетится на куски, как только сработает бомба.
Не думая, я рванулся с места.
Адреналин разливается по моим венам, когда бегу за ребенком, который уже почти на полпути к магазину и визжит от восторга. Она тянется к сверкающим хрустальным цветам, выставленным на обозрение под светом витрины. Нас разделяют десять футов.
Родители в два голоса кричат позади меня. Они, наверное, в ужасе от того, что незнакомец гонится за их дочерью, но времени на объяснения нет. Взрывчатка может сработать в любой момент.
— Стой! — кричу я во всю мощь своих легких.
Девчушка останавливается.
Пять футов.
Она оборачивается, ее глаза встречаются с моими. Слишком поздно. Я не успею вывести ее из-под удара.
Один фут.
Я подхватываю девочку на руки как раз в тот момент, когда громкий взрыв раскалывает воздух.
Боль пронзает мое лицо и руки, осколки стекла осыпают меня. Грудь сдавило, и я не могу набрать воздух в легкие. Вокруг меня клубится шлейф дыма и пыли, как будто я попал в яростный вихрь где-то в глубинах ада. Руки дрожат, но я прижимаю девочку к груди, ее голова под моим подбородком, а мои руки прикрывают ее спину.
Пожалуйста, Боже, пусть с ней все будет хорошо.
Все произошло так быстро, что я даже не успел развернуться, не говоря уже о том, чтобы отнести девочку в безопасное место, но она такая маленькая, что почти полностью закрываю ее своим телом. Сквозь звон в моей голове и воем пожарной и охранной сигнализаций я не слышу ни ее испуганного хныканья, ни судорожного дыхания. Зато слышу топот бегущих ног и душераздирающие крики женщины.
