— Я воспользовалась этим. Она довольно хорошо отвечает. Но сначала тебе нужно написать ей. Ты можешь воспользоваться моим телефоном, если твой сломан.
Она швыряет телефон мне в руку, а затем спешит по коридору в свою комнату, по ходу пиная одежду, которая выпадает из ее кучи, когда она идет.
***
— Привет, чувак, как дела?
— Просто звоню, чтобы сообщить, что нашел Рика.
Я не звонил Слоан. Выбивал дерьмо из своей боксерской груши, ругаясь при каждом ударе, используя дополнительный гнев, чтобы ударить кулаком по изношенной ткани чуть сильнее. Когда я ответил на звонок Майкла, был час ночи.
— Да?
Вытираю пот с лица, чтобы он не попал в глаза.
— Где он был? Что он сказал в свое оправдание?
— Он был разодран в клочья и находился в трех разных мусорных контейнерах в квартале от Диснейленда. И он был не в настроении разговаривать.
Я делаю последний, яростный удар по боксерской груше. Удар сотрясает мою руку, вызывая тревогу в моей голове.
— Бл*дь. Бл*дь.
— Да, босс. Это было очень плохо. И когда я говорю плохо, я имею в виду внутренние органы.
Дерьмо. Да, Рик мне не очень нравился, но я отправил его в Анахайм. Я попросил его подождать меня там. И именно из-за моего глупого признания Хулио отправил туда своих ребят, чтобы выяснить, в чем дело. С таким же успехом я мог бы просто выстрелить ему в голову там, в доках, когда он встретился с теми байкерами. Судя по всему, это была бы куда более приятная кончина.
— Где ты сейчас? — спрашиваю я Майкла.
— Уже в другом месте. Я просто занимаюсь... уборкой.
В другом месте. В моем сумасшедшем сексуальном клубе, как говорит Слоан. Она последняя девушка, которую я тр*хал в четырех стенах этой квартиры; больше никаких встреч там не будет. Это просто нелепая трата моих средств теперь, когда не служит никакой цели. Следует продать ее.
— Ладно, когда закончишь, можешь сделать мне одолжение и проехать мимо дома девушки. Убедись, что там все спокойно?
— Конечно.
— Дай мне знать, как только увидишь здание.
Завершаю разговор и заканчиваю с боксерской грушей. Вместо этого я начинаю подтягиваться. Отжимаюсь от скамьи, когда Майкл перезванивает через час.
— Я на месте, босс.
Странно, но как только он это говорит, с меня словно сняли груз. Однако это ощущение невесомости и легкости длится всего пять секунд. Пока Майкл не продолжает.
— Я осмотрел это место, и оно совершенно пустое. Ее здесь нет. Все наглухо закрыто. Нет света. Нет машины. Нет Слоан.
Нет света. Нет машины. Нет Слоан.
Каждое из этих заявлений ощущается как огромный удар в живот.
— Ну и где же она, бл*дь, тогда?
Майкл издает короткий сдавленный звук на другом конце провода. Во всем мире звучало так, как будто этот ублюдок только что рассмеялся.
— Под камнем на крыльце лежала записка, босс. Она никому не адресована, но я уверен, что она для тебя.
— Говори, — выдавливаю я.
Еще один сдавленный кашляющий звук на другом конце провода.
— Здесь сказано: «Поделом тебе, если бы я была мертва, мудак».
Глава 5
Слоан
Пиппа — самый невыносимый человек на планете. Я буквально хочу выстрелить ей в лицо. Вчера вечером, я приехала к ней домой на своей машине, но подумав, решила, что лучше припарковаться где-нибудь недалеко от ее дома, проехав восемь кварталов, припарковалась на подземной парковке, а затем прошла милю под проливным дождем и в полночь появилась на пороге ее дома, промокшая до нитки.
— Усердно ездила верхом и намокла, я смотрю, – сказала она мне.
Это были первые слова, которые она произнесла, увидев меня впервые после того, как в меня стреляли, угрожали, я встретилась с толпой мексиканских бандитов, а затем столкнулась с суровой реальностью, что моя сестра теперь «старушка» президента какого-то мотоциклетного клуба. Полагаю, я не должна ожидать от нее чего-то другого, если честно. Я сказала ей, что сижу на пляже и пью, Май-Тай на Гавайях. Ее мрачное настроение, когда она впустила меня в свою квартиру прошлой ночью, указывало на то, что она была более чем раздражена тем, что я не пригласила ее с собой. Ее настроение, похоже, не улучшилось после хорошего ночного отдыха.
— Полагаю, сегодня утром Лейси будет сопровождать твой добрый друг мистер Мейфер?
Она так яростно помешивает чай, что удивительно, как в чашке осталась хоть капля жидкости.
— Возможно. Именно поэтому я собираюсь убедиться, что меня здесь не будет.
— Да что с тобой такое? Я думала, тебе нравится этот парень? Что случилось со всем этим: что если я не хочу, чтобы кто-то еще…, этим дерьмом, которое ты писала мне две ночи назад?
Конечно, она поднимет этот вопрос. Правда в том, что до тех пор, как Зет увез меня от сестры из больницы, от дома моих родителей и обратно в мою старую жизнь, я хотела...Хотела свою прежнюю жизнь. Все это. Все. Скучная, обыденная рутина: ходить на работу, есть, спать, возвращаться на работу.С трудом могу лгать себе; конечно, я знаю, у меня возникают смехотворно сильные чувства к мужчине, который, несомненно, не может быть для меня ничем, кроме плохих новостей, но на мгновение, всего на пару дней, было бы хорошо почувствовать, что моя самая большая забота в жизни — это расшифровка почерка других врачей, чтобы убедиться, что не ввожу двойную дозу лекарства ни одному из пациентов.
— То, что я не хочу никого другого, не значит, что хочу его, Пип. Во всяком случае, не так, как ты думаешь.
Я запихиваю тост в рот, пытаясь прервать разговор. Однако Пиппа не из тех людей, которые позволяют набитому рту встать на пути конфронтации. И вот что это такое: конфронтация. Просто знаю, что ей уже давно не терпится обсудить это со мной.
— Помнишь, как ты попросила у меня Валиум, и я выписала тебе рецепт? Не задавая вопросов? — тихо спрашивает она.
Такое чувство, что кровь в моих венах превратилась в ледяную воду. Помню ли это? Помню ли я, как сжимала пузырек в кулаке и смотрела на него целый час, прежде чем мне пришлось покинуть свой дом и отправиться путешествовать по Сиэтлу, дома и здания проносились мимо меня как в тумане, когда впервые ехала на встречу с Зетом?
— О, да. Конечно.
Воспоминание выжжено, как клеймо, в моем мозгу. Этот момент изменил меня навсегда. Но Пиппа этого не знает. То есть не должна знать. То, что она упоминает об этом сейчас, кажется, немного приближает ее к цели.
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что тогда я не беспокоилась о тебе, Слоан. Ты просила у меня неофициально лекарства, действительно сильные, вызывающие привыкание, ты вела себя как гр*баный сумасшедший в то время. И все же я не беспокоилась о тебе. Не настолько, чтобы требовать, сказать мне, что происходит в твоей жизни. Ты переживала из-за своей сестры. Мы были командой. Неважно. Я все это знала и не хотела тебе мешать. Так что вместо этого дала тебе рецепт, и больше ни слова об этом не сказала. Но теперь это похоже на… Мне кажется, что этот парень для тебя в десять раз хуже, чем принимать Валиум. Даже если бы ты была зависима, все равно думаю, что этот парень хуже для тебя, чем наркотики.
Чувствую, как кровь отливает от моего лица. Она никогда не говорила со мной так раньше; правда, она всегда была немного жесткой и чересчур заботливой, но серьезно, это первый раз, когда Пиппа говорила со мной, как с идиоткой, которой нельзя принимать собственные решения.
— Что ты хочешь этим сказать? — спрашиваю я.
Пиппа ставит свой чай на кухонный стол, обходит его и берет меня за руки. Ее глаза переполнены беспокойством, а брови нахмурены,
— Я люблю тебя, Слоан. Ты мне как сестра. Знаю, что это не утешает тебя — ты была напугана за свою родную сестру, и это было главным приоритетом для тебя — но ты должна знать, что я всегда буду заботиться о тебе. Этот парень…
