Потом она быстренько набросала список необходимого: несколько видов красок, несколько цветов гуаши и бумагу с ватманом разных размеров. И еще дописала какую-то специальную компьютерную программу для распечатки постеров. Я уже решил, что она закончила, когда Эмили добавила что-то еще — прочитать это вверх ногами было практически невозможно — и расслабленно откинулась на спинку стула.
Я перетянул салфетку на свою сторону стола и перевернул ее. В самом низу мелким небрежным и, видимо, извиняющимся почерком было написано два слова. Рабочее место.
«Да-а, а вот об этом я как-то не подумал».
— А у тебя дома, случайно, не найдется места?
— А ты когда-нибудь пробовал рисовать в шкафу? Я, конечно, могла бы постараться, но моя коморка забита под завязку личными вещами. Было бы намного проще, если бы ты нашел место, где я смогу не только спокойно работать, но и хранить весь подсобный материал, — она ждала моего ответа с виноватой улыбкой на лице.
Я задумчиво провел рукой по волосам, обдумывая возможные варианты.
Ни одна из пекарен не подходила. Холст там можно было установить только посреди вестибюля. Но и к себе домой я не мог ее пригласить. Там был Стив... черт бы его побрал!
— Прости, — сказала Эмили. — Я обязательно что-нибудь придумаю, если...
— Нет, нет. Все нормально. У меня есть идея. Правда, не такая уж хорошая, но есть.
* * *
Эмили пообещала прийти ко мне завтра днем.
Она бодренько, с видимой непринужденностью попрощалась со мной и ушла. А вот у меня комок застрял в горле. Вся моя уверенность — что она окажется такой же, как и все мои бывшие подружки, — вмиг испарилась. Я уже даже начал сомневаться, что смогу перевести зародившиеся во мне романтические чувства в платонические.
Когда после ухода Эмили я вернулся за стойку, Стефани мечтательно вздохнула.
— Боже, как же великолепно вы смотритесь вместе. Такое напряжение! Такая химия! Столько экспрессии! Я уже ждала, что ты, — она с силой сжала кулаки и теперь буквально выдавливала каждое слово сквозь стиснутые зубы, — перемахнешь через стол и заявишь на нее права. Прямо здесь и сейчас.
— Может быть, в следующий раз, — усмехнулся я.
Стефани ударила меня кулаком в грудь… чуть сильнее, чем я ожидал.
— Смотри, не упусти свою удачу. Судьба даровала тебе шанс, а ты все еще недоверчиво хмыкаешь и пожимаешь недоуменно плечами. Сделай же что-нибудь. Иди и возьми ее! Срази наповал! Устрой романтику по всем фронтам.
— Я познакомился с Эмили только вчера, а ты уже упрекаешь меня, что я не обеспечил ей фронта? — я вновь усмехнулся.
— Романтику, — строго одернула она меня.
— Но я же о ней ничего не знаю. А вдруг у нее есть парень? А любимое занятие — наркотики или таксидермия (прим. изготовление чучел животных)? А если она вообще не любит мужчин?
Стефани бросила на меня уничижительный взгляд.
— Она смотрела на тебя, как собака на кусок бекона. Поверь, мужчины ей точно нравятся. И особенно ты. Подумаешь, ничего о ней не знаешь. Для этого и существуют свидания. Вы говорите, говорите... и между вами начинает искрить.
Я откинулся назад, прислонившись к рабочей стойке. Мне не хотелось оголять душу перед своей работницей, но я понимал, что Стефани не успокоится, пока я не объясню ей причину своей нерасторопности.
— Мне по жизни не везет с женщинами. Я предпочитаю избегать сердечные привязанности, дабы вновь не проходить через болезненный разрыв. А он неизбежно произойдет, если мы с Эмили сблизимся.
— У меня для тебя хорошая новость, парень. Нет ни одного человека на Земле, который, имея счастливую семью, не сталкивался прежде с разочарованиями. Но это не помешало им найти ту самую. Именно в этом и заключается успех. Один промах, второй… а ты все равно не опускай руки.
— Я бы хотел сказать, что твои слова не имеют смысла, но не могу.
— Так ты сделаешь это? — просияла она.
— Только ради того, чтобы ты от меня отстала. Никто не знает, ответит ли Эмили взаимностью. Так что не стоит слишком надеяться.
— Ух ты, так просто, — восхитилась она и приблизила ко мне свое лицо. Ее глаза расширились, словно я был какой-то неведомой зверушкой. — Разве ты не должен, собираясь пригласить ее на свидание, нервничать от неизвестности? А если она тебе откажет?
Я усмехнулся.
— Сначала ты принуждала меня это сделать, а теперь пытаешься убедить, что я должен бояться отказа?
— Нет-нет. Не бояться. Здесь тебе не о чем беспокоиться. Я имею в виду, еще раз оцени ситуацию. Просто мне показалось, что тебе будет неловко, если она скажет «нет», ведь вы вроде как вместе работаете. На этом все.
Взглянув на салфетку с перечнем покупок, я увидел, что Эмили приписала сверху номер телефона. А ведь я не просил ее об этом. Может, это какой-то намек? Она хочет, чтобы я ей позвонил?
Наверное, я действительно, как упомянула Стефани, должен был сейчас нервничать. Но, узнав, что могу позвонить Эмили, с уверенностью обозначил чувство, что пульсировало во мне, грозя поглотить, радостным предвкушением. Это предвкушение… и, возможно, чуток холодящего страха — как ожидание следующего разочарования в бесконечной череде рухнувших надежд — смешались воедино у меня в груди.
Глава 3
Эмили
Моя квартира по большей части напоминала склад барахольщика. С той лишь разницей, что жилье последнего предположительно должно иметь не менее девяноста квадратных метров. Мое же больше походило на то, как если бы кто-то по случаю урвал крошечный кусочек коридора, отгородил его кирпичной перегородкой, впихнул в образовавшуюся стенку грязное окно, а напротив воткнул дверь. Для лучшего представления скажу: ширина моей комнатушки была лишь на полметра больше моего почти единственного предмета интерьера — пружинного матраса.
Как ни странно, но мне понравилось жить в такой тесноте.
Во-первых, я точно знала, где что лежит. А во-вторых, быстро научилась разбираться в том, какие вещи действительно необходимы для размеренной жизни, а без чего можно было и обойтись. В общем, мое жилище напоминало норку хоббита. Мое спасение от городской суеты. Здесь я чувствовала себя очень уютно, несмотря на то, что у меня не было места для работы над моими художественными проектами, как мне того хотелось. Приходилось использовать любую имеющуюся под рукой возможность. Например, задерживаться в доме престарелых, в выделенном мне помещении.
На этот вечер у меня не было никаких планов. А это означало, что я преспокойно могу облачиться в свой повседневный наряд «я-не-собираюсь-никуда-выходить-из-дома». На мне был огромный пушистый свитер с кошачьей мордой на груди и с широкими рукавами, свисавшими почти до пола. Прошло уже несколько часов, как я скинула штаны, но даже если бы в мою дверь постучалась полиция, мои «милые щеночки» (прим. штаны с принтом «далматинец») не вернулись бы на место.
Этот вечер должен был пройти именно так… идеально.
Я до сих пор прокручивала все основные моменты нашей беседы с Райаном в его пекарне несколькими часами ранее. Мой мозг, словно незримый палец, лениво перебирающий кадры, упорно пытался отыскать — в каждом его слове, в каждой брошенной фразе, в его взглядах и языке тела — завуалированные акценты и намеки.
Я не сомневалась, что для меня Париж сейчас важнее всего на свете. Но также понимала, что на дворе еще только октябрь. Занятия в школе искусств начнутся в январе. Неужели это будет безрассудством… если я немного повеселюсь в оставшееся время? Я имею в виду, должна ли я эти месяцы прожить монашкой?
И все же эти доводы выглядели как-то неубедительно.
Начать отношения сейчас было равносильно тому, как завести щенка с неизлечимой болезнью. Это было чревато разбитым сердцем, независимо от того, как сильно мне хотелось при виде этих щенячьих глазок и этих рельефных, идеально вылепленных бицепсов нажать на спусковой крючок.
