«Во поэтому от нее нужно избавиться», — напоминаю хору своих похотливых мыслей.
— Лори, прошу тебя. — Стараюсь, чтобы мой голос звучал миролюбиво, потому что должен уговорить ее вернуться за стол. — Ты ведь даже не дала мне объяснить.
— Думаешь, меня можно купить?
— Нет, и речь совсем не о деньгах. Но я не хочу разговаривать так, чтобы нас слышал каждый долбаный фикус в этом кафе.
Она вздыхает, взглядом дает понять, что моя ладонь, весящая клешней на ее запястья, точно не поможет делу и я тут же ее отпускаю. Валерия вздыхает, крутит головой, как будто ведет внутреннюю борьбу со своими личными присяжными — подозреваю, они уже проголосовали «против» полным составом. Но все-таки возвращается за стол.
Я беззвучно с облегчением выдыхаю.
Протягиваю ей все подготовленные заранее документы, в которые уже вписано ее имя.
Валерия бегло их пересматривает.
— Ты хочешь, чтобы я все бросила и переехала в другой город? — Она произносит это таким тоном, будто сама мысль о подобном — квинтэссенция наглости.
Молча киваю.
— Шутов, я… даже не знаю, что сказать, потому что ты учил меня не вести разговоров с сумасшедшими. А то, что предлагаешь ты — чистой воды безумие.
— Я предпочитаю называть это «новыми возможностями».
— Ты можешь называть кучу дерьма фиалковой поляной, но от этого оно не перестанет вонять дерьмом.
Я беру паузу, пока официант сервирует нам стол, приносит тарелку благородных сыров, виноград, мед, орехи и алкоголь. В случае с Валерией — без алкоголя. Она накалывает на маленькую соломенную шпажку пару ломтиков всего, отправляет в рот, запивает и жмурится от удовольствия.
— Что? — ловит мой взгляд.
— На то, как ты кайфуешь от еды, Лори, можно смотреть бесконечно.
Я прекрасно осознаю, что сказанная только что фраза — абсолютная романтичная херня, но она просто рождается в моей башке и позволяю «дерьму случится». В конец концов, это наш последний ужин перед долго, долгой… долгой… разлукой.
— Если ты думаешь повлиять на мое решение этими сопливыми фразочками из интернета, то пропил значительно бОльшую часть своего мозга, чем я предполагала.
— А это из интернета?
Вместо ответа, Валерия быстро находит ее в поисковике и показывает на экране своего телефона.
— Ну, не дословно, и оформление хреновое. — Я точно никогда бы не стал бы искать что-то подобное и сто процентов нахожусь в противоположной плоскости от ресурсов, где можно нахвататься всего такого. Но пусть будет. Сейчас она все равно пришлась к месту. — Лори, мне нужно, чтобы ты возглавила офис в Одессе.
— Я туда не вернусь. — Она отрицательно мотает головой.
— Но рано или поздно…
— Шутов, мать твою, я еще не готова!
И в нашу прошлую встречу, и в эту, она вела себя уверенно, была полной хозяйкой положения. Пару раз я даже чувствовал себя придурком, которому нечего противопоставить всем ее колким фразочкам и заслуженным упрекам. Но сейчас в холодных глазах Валерии Ван дер Виндт появляется хороша знакомая мне паника Валерии Гариной. Точно такими же глазами она смотрела на меня на пустынном пляже в день нашего знакомства.
— Я не знаю никого, кому мог бы доверять так же, как тебе. И ты единственный человек, которому это по плечу.
— Нет, — она продолжает упрямо мотать головой. — Я не хочу. Если слишком… рано. Два года прошло и…
— Наратов и его жена ходят в Центр планирования семьи, потому что она никак не может забеременеть.
— Что? Откуда ты знаешь?
Я надеялся придержать этот аргумент до самого конца, но, похоже, более удачного момента может и не быть. Кладу перед Валерией еще один конверт, в котором целая пачка фото, выписки из медицинских документов, копии анализов и все, что вообще было в медицинской карте жены Наратова. Валерия изучает все это гораздо внимательнее, чем документы о своем назначении, в которые вписана щедрая сума ее ежемесячной зарплаты, разных бонусов и премий.
— Откуда у тебя это?
— Это совершенно не важно. Главное — что ты будешь со всем этим делать.
Она выглядит растерянной. Потом откладывает все на край стола, отпивает свой безалкогольный коктейль и смотрит на меня так, будто собирается допрашивать с пристрастием.
— Ты все это специально подготовил. Нет, можешь не отвечать — я тебя слишком хорошо выучила за эти два года, Дим. Ты никогда и ничего не делаешь просто так. А тем более не веришь в удобные совпадения. Тебе зачем-то очень понадобилось от меня избавиться, раз ты так гладко стелешь. Так может хватит уже юлить, Шутов, и положишь карты на стол?
Я очень хорошо ее выдрессировал.
Настолько, что не заметил, как меня загнали в ловушку моими же методами.
— Разве это не очевидно? — Откидываюсь на спинку стула, занимая расслабленную позу пофигиста.
— Хочу услышать это от тебя. И ради бога, не обижай меня попытками подсластить пилюлю — я уже не маленькая.
Звучит немного странно, учитывая, что Валерии всего двадцать два. Многие в ее возрасте еще даже деньги зарабатывать не в состоянии, а она уже рулит бизнесом, натаскана разбираться в финансовых схемах, причем в обе стороны. И, чего уж там, имеет опыт вправления мозгов больным придуркам типа меня.
Опыт, который и врагу не пожелаешь.
— Валерия, мы оба прекрасно понимаем, что это невозможно.
Она продолжает смотреть прямо и уверенно.
Моя маленькая сильная обезьянка, которая, наконец, отрастила острые ядовитые зубки, и в любой момент может вонзить их мне в сердце. А может уже…?
— Хватит юлить, Дим, или я плюну тебя в лицо.
— Ты на меня запала, Лори. Это же очевидно.
Валерия лишь едва заметно дергает уголком плотно сжатых губ. Не шевелится, сидит как вкопанная, не краснеет и не бледнеет. Но моя волчья натура чувствует, как в это мгновение что-то в ней обрывается. Лопается и кровоточит, предлагая травить до конца и не жалеть.
«Чтоб добрым быть, я должен быть жесток».
Пошел ты на хер, Шекспир!
— Мы оба прекрасно это чувствуем. Ты и я. Но из этого ничего не получится, Лори. Это совсем не наша история. И если ты на минуту снимешь розовые очки, то…
— Достаточно, — спокойно просит она.
Но я чувствую себя так, словно получил нефиговую отрезвляющую оплеуху, и даже немного звенит в ушах.
— Думаешь, что это решит все твои проблемы? — Она ждет, что я что-нибудь отвечу, но у меня для нее вообще ничего нет. Только железобетонное понимание, что мы не созданы друг для друга.
— Как минимум не добавит новых.
— Не я твоя проблема, Шутов.
— Только давай без нравоучений, Ван дер Виндт. Я сирота, мне мамочка не нужна, потому что у меня ее никогда не было.
— А кто тебе нужен? Сам-то хоть знаешь?
— Возможность жить без оглядки на чужие моральные принципы.
— Повторяй себе это чаще, Шутов, и возможно, однажды, ты действительно в это поверишь.
Она встает, забирает все документы, кладет в рот еще ломтик сыра и на ее лице снова появляется сияющая улыбка. О чем она? В равной степени это может быть улыбка-триумм или улыбка-пофигизм, или просто улыбка.
Я впадаю в ступор от того, что стоящая передо мной молодая, красивая, уверенная в себе женщина — полное инкогнито для меня. Минуту назад она так явно кровоточила, что я чувствовал на языке металлический вкус ее боли. Но сейчас выглядит абсолютно спокойной и даже довольной. Когда, мать его, Валерия блефовала — тогда или теперь?
— Хочешь от меня избавиться, Шутов? Отлично. Только добавь к этим цифрам еще десять процентов, потому что у меня значительно возросли запросы.
— Ты работаешь на долбаный мерч, который торгует дешевыми турецкими тряпками, набивая на них свой типа модный принт. Откуда такие запросы, Лори?
Она только усмехается и качает головой, но я снова чувствую себя слепым идиотом, который не замечает очевидного, того, что лежит прямо перед носом.
Что, блять, я упустил?
— Но у меня будет одно условие.
— Еще одно? Даже ты столько не стоишь, малыш. Может, стоит поубавить аппетиты?
