Много шоколада. Много корицы. Много алкоголя.
Встаю, иду к Никки на кухню и вытаскиваю кастрюлю, чтобы нагреть молоко. Пищит кухонный таймер и она, улыбаясь, открывает дверцу духовки. В нос ударяет сильный запах. Поворачиваясь к ней, я удивленно открываю рот и затем шепчу с выпученными глазами:
— Пирожные с двойным шоколадом и арахисовым маслом?
Смеясь через нос, она помещает поднос с шоколадными пирожными на кухонную стойку и ехидно говорит:
— Ну, да! Думаю, обстоятельства обязывают, не так ли?
Давайте кое-что проясним.
В истории человечества нет такого события, которое не отмечалось бы пирожными с двойным шоколадом и арахисовым маслом. Крещение, бар-мицва, свадьба, похороны, Рамадан, приход четырех всадников апокалипсиса, встречи анонимных алкоголиков, воскрешение Иисуса, саммит большой восьмерки, семейные посиделки... эти пирожные, брауни, будут уместны для любого из вышеперечисленных событий. И на мне лежит ответственность придумывать различные поводы для встреч, чтобы наслаждаться этим божественным лакомством, так как Никки — крепкий орешек. Настоящая подлая стерва, я имею в виду! Она может быть очень отзывчивой, но только не тогда, когда дело касается пирожных с двойным шоколадом и арахисовым маслом.
Она не делает эти брауни без особого повода.
Наблюдая за тем, как я смотрю на ее пирожные — словно лиса на цыпленка, в безопасности его курятника, она прокашливается. Когда я поднимаю на нее взгляд, она жестом показывает на кастрюлю в моей руке.
Точно! Какао а-ля Лекси! Сейчас сделаю.
Может быть, сегодня вечером мне не будет так уж паршиво, как я предполагала. Так я думала, пока Никки не хмурит свои брови и не подходит ко мне, пристально глядя на мое лицо. Нежно дотронувшись до моей щеки, а потом до моей губы, она тихо произносит:
— Детка?
Чёрт, дерьмо, проклятье!
Моё лицо вспыхивает, и она отступает, всматриваясь в него. Повернув голову, чтобы проверить, чем занят Дэйв, она тянет меня в угол кухни и шепчет:
— Рассказывай.
Так начинается Праздник Перешептываний 2014.
— Ничего не случилось. Клянусь. Не раздувай из мухи слона. Я не хочу, чтобы Дэйв переживал.
— Если хочешь, чтобы я заткнулась, — гневно шепчет она, — то советую тебе рассказать мне, что произошло. Тогда я постараюсь угомониться, и таким образом, мне не придется пугать нашего милого-но-грустного Дэвида.
— Шшшш! Он услышит тебя! — хлопнув ее по плечу, шепчу я.
Не обращая внимания на мое представление, она продолжает пристально смотреть на меня, постукивая ногой. И я уступаю:
— Ладно, только пообещай, что не будешь беситься.
Но как только я это говорю, она, конечно же, выходит из себя. Вытаращив глаза, она отступает назад и громким шепотом говорит:
— Кто это сделал с тобой? Это Джордж? Это Джордж, не так ли? Я говорила тебе, что не хочу, чтобы ты жила рядом с этим неуравновешенным чуваком.
Джордж — мой биполярный сосед, который никогда бы не тронул меня. Парень от меня без ума! Будучи социальным работником, при нашей первой с ним беседе, я распознала эту его особенность практически моментально. Я уверена, что он не привык к тому вниманию, что я ему оказала.
И даже обняла его.
Я рассказала Джорджу, что я работаю с большим количеством людей, которые страдают от психических заболеваний, и что если он почувствует надвигающийся приступ паники, то я смогу помочь ему с ним справиться. Все, что ему понадобится для этого сделать, это просто позвонить мне. Что он и делал. И я всегда приходила на его зов, чтобы помочь ему, успокоить его словами и облегчить то сложное состояние, в котором он находился. Он никогда, я повторяю — никогда не был агрессивен по отношению ко мне. Так что Ники меня немного разозлила своими словами.
—Ты не права, Никки! — я сердито смотрю на нее. — И несправедлива, крошка.
— В чем не права? — раздраженно спрашивает она.
— В своих поверхностных суждениях, — окинув ее взглядом, заявляю я.
Ее брови ползут вверх, и она шепчет:
— Ни хрена себе! Значит, я поверхностная? — отступая от меня на шаг, она хмурит брови. Я, безусловно, задела ее, и теперь чувствую себя настоящим куском дерьма.
— Крошка, я объясню все позже, обещаю. Но сейчас я сделаю какао, а ты разложишь пирожные, и мы вернемся к Дэйву, чтобы придумать способ, как помирить их с Филом.
Указывая на свое лицо, я говорю ей:
— Это... сейчас не так уж важно.
Она пристально вглядывается в мое лицо, и я добавляю:
— Разве я так уж паршиво выгляжу?
— Ну, нет. — угрюмо отвечает она, закатив глаза.
— Вот именно, Никки, — кивая, соглашаюсь я. — Всему свое время.
Она кратко кивает мне. Я следую какому-то внутреннему импульсу и тихо добавляю:
— Поскольку то, что я собираюсь рассказать тебе... это далеко не приятный рассказ.
Ее лицо на секунду омрачается тревогой, но быстро снова становится непроницаемым. Хлопнув в ладоши, она открывает холодильник, передает мне молоко и командует:
— Ладно! Какао а-ля Лекси. Принимайся за работу, женщина!
Это одна из причин, почему я люблю Никки. Она знает меня достаточно хорошо, чтобы понять, что я расскажу ей все, когда буду готова. И у нас друг от друга нет секретов.
Тогда почему я обдумываю как бы поубедительнее ей соврать, чтобы объяснить царапины на моем лице?
Отбросив эту мысль в сторону, я сосредотачиваюсь на приготовлении моего знаменитого напитка и разливаю дымящееся какао в кружки. Поставив какао и пирожные на поднос, я иду в гостиную и ставлю его на журнальный столик.
Даже не взглянув на меня, Дэйв протягивает руку и берет кружку. Автоматически, он подносит кружку к губам и делает глоток. Два, три, четыре глотка спустя, робот снова становится человеком.
— Черт, детка. Никто не делает такой какао, как ты.
Нежно улыбаясь, он смотрит на меня и через мгновение на его лице появляется удивление:
— Детка! Что произошло с твоим лицом?
Пожимаю плечами и лгу, как профи:
— Споткнулась на последней ступеньке, — уверенно говорю я, как будто заранее все отрепетировала. — И мое лицо впечаталось в кирпичную стену.
Дэйв от удивления раскрыл рот:
— Не настолько весело, насколько звучит, — подняв глаза к потолку, добавляю я, чтоб разрядить обстановку.
Дэйв хихикает:
— Черт, Лекс. Только с тобой могло произойти подобное. Ты — королева недотеп.
Растягивая в улыбке свою разбитую губу, я бросаю взгляд на Никки. Она сощуривает глаза и мной завладевает беспокойство.
Прочистив горло, я беру свою кружку и объявляю:
