Глава 36. Семь лет спустя.
Арон не сразу, но все-таки обзавелся собственным домом. Он, как и хотел, вырубил его в скале, рядом с водопадом. Под тем самым местом, откуда смотрел на долину каждый раз, когда что-то планировал. Но сейчас, опираясь на массивные деревянные перила, в последних лучах заката, он просто любовался своим творением. Скалистые стены долины светились огнями. Теперь они были испещрены лестницами, и переходами. В ангарах суетились люди, в мастерских что-то искрило, в озере резвились подросшие дети. Люди, которые наконец в себя поверили, сплоченные общей идеей теперь сами решали, что делать. Эзрин, как и прежде оставалась вождем племени. Кили стала ее правой рукой. Они отлично справлялись с возникающими проблемами. Думали своей головой. Арон уже почти не вмешивался. Хотя глаза и уши у него были везде.
Эсхил, сделал себе тело, с разрешения Арона. И теперь не выделялся среди членов племени. Он весь погрузился в общение. Горячо участвовал в обсуждениях. Люди, теперь напрямую приходили к нему со своими проблемами и предложениями. Кроме того, он досконально изучил панцирных волков, и использовал их грозный вид по назначению. Оказалось, что если отделить группу волков от стаи, и держать по одиночке, то они пригодны к приручению. Аппетит у них не такой уж и зверский, если кормить регулярно, и не обязательно мясом. Звери оказались не только умны, но и всеядны. Кстати, хладнокровными они были только в теплое время года. Поначалу, Эсхил чипировал их, контролируя все движения и повадки. Но, оказалось, что это не обязательно, потому что животные способны испытывать привязанность. Так появились первые волчьи наездники и наездницы. Женщинам волки почему-то поддавались охотнее. Плато и внешние окрестности города нужно было контролировать. Они и занялись патрулированием.
Сольвейг с подрастающим сыном перебралась в долину, чему Арон несказанно обрадовался. Хотя, первое время сильно переживал за своих людей, памятуя ее бурную молодость. Но, казалось, ее это совсем не трогало. Напротив, как и Эсхил в свое время, она нашла радость в общении. Люди, уже привыкшие к соседству одной крылатой девы, ничуть не комплексовали, общаясь легко, но с уважением. Особенно внимание Сольвейг привлекла Кили. Она все время ее тискала. То усаживала к себе на колени, то подкрадывалась незаметно. Все время норовила прижать ее, подтянуть к себе поближе. Кили по началу была в шоке от такого отношения, и даже пряталась. Но со временем, в ней расцвела сначала робкая, а потом и весьма заметная взаимность. Чего только Сольвейг с ней не делала, в силу своей открывшейся любвеобильности. Пару раз Арон даже выгонял их из своей постели. Признаться, его это забавляло.
Дети Арона росли и в белых горах, но в их воспитание он не вмешивался. Крылатая братья тоже не особо баловала его своим вниманием. Пожалуй, только Аделина частенько прилетала в гости, иногда притаскивая за собой то Асту, то Далию. Эсхил понемногу разобрался в их технологиях и привел в порядок почти всю технику. Теперь крылатый король со своей королевой навещали дочь и кузнеца прилетая на своей шикарной золотистой посудине. Все, казалось, были по-своему счастливы. И лишь в глазах Уны Арон все чаще читал грусть и тоску по любимому. Глядя на них с Сольвейг, она, конечно, радовалась. Но это же ее и печалило. Ведь ее поседевший сын был так похож на своего отца… Конечно, Арон видел, как она мучается, как плачет ночами. Но… этим горем он поделать ничего не мог.
Странное предчувствие поселилось в душе Арона. Вот уже несколько лет он покидал долину с торговцем и двумя бывшими охотниками, к тому времени ставшими виртуозами в деле шпионажа и маскировки. Основной целью таких вылазок был поиск людей, не нашедших своего места в привычном средневековом мире. Происходило это так:
Группа разведчиков под видом торговли выискивала людей, которые подходили под нужное описание. Собирали слухи, проверяли сплетни и наговоры. Потом, когда кандидатов набиралось несколько человек, к ним присоединялся сам Арон. В круг его интересов входили бродячие ремесленники, лекари, те, кого считали ведьмаками или ведьмами. В общем, люди неординарные. Конечно, подходил не каждый. Но каждого нужно было проверить.
Так в долине появился святой отец. Мудрый лысоватый старец, которого преследовала своя же церковь за его крамольные прямолинейные высказывания. Чем-то он напоминал Хаука, был весьма неординарен и имел талант в том, что Эсхил называл психологией. Элгар - так его звали, в прямом смысле слова лечил души людей. Прогонял из них зависть, гнев, злобу, и наставлял на путь процветания. Население долины росло и качество это было незаменимым. Для Элгара построили маленькую церковь, где он смог общаться со своим - добрым Богом. Он хоть и был адептом церкви милосердия, о «милосердии» которой ходили жуткие слухи, но искренне считал, что братья его заблудились в слепом подчинении патриархам.
Таким же образом появились и бродячие музыканты. Две прекрасные девы и угрюмый парень с невероятным, проникновенным голосом. Они спасались бегством от феодала, положившего похотливый глаз на всю троицу. С их появлением в долину пришло веселье.
Впервые в своей жизни, Арон встретил гномов. Талантливый мастер, знающий толк в камнях перебивался с хлеба на воду терпя унижения от людей и работая за бесценок, лишь бы дети его и жена не голодали. Мастер по началу отнесся с недоверием к предложению незнакомца, но, когда побывал в долине, вернулся за семьей в тот же вечер.
В одну из вылазок, Арон выкрал из борделя светлокожую эльфийку. Ее привезли из далеких северных лесов, где племя ее почти истребили. Таких девиц народ здешний не видел, а потому от желающих не было отбоя, и деньги в карман трактирщика текли рекою. На предложение продать девку тот не согласился. Пришлось действовать по-другому. Она единственная, чьего согласия Арон не спрашивал. Дева сия пребывала в ужасающем состоянии. Пришлось везти ее в скалы и помещать в реактор, чтобы очистить многострадальное тело от ран и всей накопившейся скверны. Эльфийка так и не сказала своего имени. Попав в долину, она почему-то попросила новое имя у Уны, видимо приняв за ангела. Та, недолго думая окрестила ее Трин. На сколько Арон понимал в именах, это означало – чистая. Что его мать хотела этим сказать – осталось загадкой.
