Глава 30
Глава 30
Эва
Мужчина сидит на крыльце, на последних ступенях. На нём та же одежда, что и вчера. Скулы тронуты следами отросшей щетины. В его руках — открытая бутылка водки, которую он лениво покручивает между пальцев, пребывая в своих сумрачных мыслях. Ещё две такие же бутылки стоят поблизости. Пока не распечатанные. Самое противоречивое: глядя на него, какая-то нелепая часть меня с облегчением выдыхает при мысли о том, что он пока не успел ко всему прочему их приговорить.
Можно подумать, от этого будет легче!
Не мне — так точно…
В последнем я утверждаюсь, стоит ступить всего шаг.
Опять будто на невидимую стену налетаю. И опасаюсь пошевелиться вовсе, когда Кай, подобно самому опасному хищнику, медленно и обманчиво плавно поднимается, двинувшись мне навстречу, прожигая своим пристальным тёмным взором, полным… даже и не знаю чего, столько всего и сразу я вижу в нём, что не поддаётся описанию и осознаю за те жалкие толики мгновений, пока моя душа позорно уходит в пятки от жгучего желания бежать без оглядки.
— Кай, я… — срывается с моих уст.
Что это? Жалкое оправданием? Просьба притормозить? Не знаю. Не уверена. Ни в чём. В голове всё путается, стоит его пальцам сомкнуться на сгибе моего локтя. Он ведь ни звука из себя не выдавливает. Просто тянет за собой в сторону, огибая дом с той стороны, с которой я ещё не заходила.
Куда мы идём?
Зачем?
Эти, и ещё тысяча не один вопрос, роятся в моей голове, сдавливаемые очередным подступающим приступом паники.
А я ведь сама на ферму являюсь. Сама остаюсь в его доме прошедшей ночью. По собственной воле его жду. Вот. Дождалась. Сама даже, выходит, к нему пришла. Добровольно.
Но теперь это совсем не кажется хорошей идеей…
И даже тот факт, что пока он меня тащит в неизвестном направлении, оглянувшись всего раз, я замечаю прячущуюся за деревом Лизии, очевидно, проследившую за мной и теперь проявляющей свою самую основную черту — любопытство, и чьё присутствие, очевидно, Кай обнаруживает раньше меня…
Едва ли это достаточно веское оправдание его ледяному молчанию, не предвещающему ничего хорошего.
Недалеко мы уходим. Там, с другой стороны здания — глухой забор, как мне прежде и виделось. Но с небольшим нюансом. Есть калитка. Небольшая, укромно спрятанная разросшейся живой изгородью из дикого винограда. За железной, слегка лязгнувшей при открытии дверцей — ещё одна тропа. Не такая явная и ухоженная, как на территории самой фермы, ей определённо редко пользовались, а возможно и не пользовались очень давно. Пока мы идём по ней, я пару раз запинаюсь, жалею, что нацепила каблуки и юбку в попытке обрести подобие душевного равновесия и хотя бы внешне выглядеть достойно. Не падаю, конечно. Кай держит за локоть крепко, не позволяет отступить от него дальше, чем на шаг. Под конец фактически тащит. Оставляет стоять лицом к себе. Спиной к… обрыву. На самом его краю. Как символ того, насколько же зыбка сейчас грань, у которой я живу и едва держусь на ногах.
Вот же…
Дерьмо!
Там, внизу — крутой склон, торчащие отовсюду ветки, сильное течение, острые камни и очень-очень высоко.
Если оступлюсь хотя бы на пару дюймов…
Упаду…
Каблук, например, соскользнёт.
Неспроста почва под шпильками начинает расходиться широкими трещинами под силой непрошенной тяжести.
И тогда я точно упаду…
Уж лучше надо было дождаться, когда Кай остынет!
Не приближаться к нему даже на расстояние в пушечный выстрел!
Повременить, пока не будут с таким гневом кипеть в нём эмоции.
Я ведь даже не имела ни малейшего понятия, как он вообще оказывается здесь, а значит не существует никакой предыстории и хотя бы намека на то, чего приходится ждать. По словам Тео, его никак не должны были отпустить. Невозможно. Тогда… как так? Почему? И не позвонил ведь, оказавшись на свободе. Не сообщил. Сюда пришёл. В своё личное царство, где живёт исключительно тьма и всё то самое плохое, что возродилось в нём и сделало таким. Жутким. Пугающим. Жестоким. А значит, и видеть меня не хотел. Нет мне рядом с ним места. Ни в его жизни. Нигде. Не сейчас. Или вообще никогда. Это тоже пугает до чёртиков. Сильно. Но не настолько, как последующее, когда меня пошатывает, едва Кай резко подаётся вперёд, а я могу чувствовать его дыхание на своём лице. Как и всю ту ярость, что пропитывает мужчину, пока он смотрит мне глаза в глаза и всё ещё молчит, дышит шумно и тяжело, с каменным выражением лица. То ли с самим собой борется в данный момент, то ли просто решает, как лучше со мной расправиться. И будет ли у меня последнее слово перед этим.
Не будет.
— Кай, пожалуйста, я… — срывается с моих уст в очередной ничтожной попытке начать разговор и избавиться от удушающего чувства надвигающейся катастрофы.
Куски сухой земли под моими шпильками всё-таки отламываются и рассыпаются, безвозвратно летят комками вниз. При каждом последующем ударе моего заполошного сердца в голове слишком остро отпечатывается, подобно невыводимому клейму, как они разбиваются о камни внизу, булькают в воду, пропадают там и навсегда исчезают. Все мои мысли настолько сосредоточены на этом, что не сразу среди них, но намертво вмуровывается жёсткое и неумолимое:
