— А если просто надеть маггловские темные очки? Поможет?
— Да. Мы их часто используем. Но здесь они показались мне несколько… неуместными. К тому же в замке свет вполне приемлемый. Не беспокойтесь, мессир.
Они как раз вошли в Хогвартс, и Гарри собирался сказать вампирше, что вовсе не обязательно звать его «мессир», но слова так и остались невысказанными, так как едва ли не на пороге их встречал Дамблдор.
— Как удачно, что ты уже вернулся, Гарри, — радушная улыбка директора давно не имела на парня никакого действия, он лишь дежурно улыбнулся в ответ. — Могу я пригласить тебя к себе для небольшого разговора?
— Хорошо, — нехотя согласился Поттер, переглянувшись с Амарис. Вампирша поняла все без лишних слов и удалилась бесшумной тенью.
Поднимаясь в башню вслед за Альбусом, Гарри поймал себя на мысли, что очень давно не бывал здесь один и, оказывается, успел привыкнуть к постоянному сопровождающему в лице супруга. Без него было беспокойно.
Как бы там ни было, внешне Поттер постарался остаться совершенно невозмутимым, переняв эту привычку у Северуса. Парень очень быстро понял, что, во-первых, это позволяет избежать лишних расспросов, а, во-вторых, лишает оппонента дополнительного источника информации.
Едва директор и Гарри уселись в кресла, как на столике между ними появился чайник, две чашки и вазочки с причудливыми сладостями.
— Чаю? — ожидаемо предложил Дамблдор.
Поттер хотел было отказаться из одного чувства противоречия, но счел это мелочным. К тому же после зимней прогулки горячий чай казался очень даже хорошей идеей, поэтому Гарри ответил:
— Да, пожалуй.
Альбус понимающе улыбнулся, а чайник принялся деловито и сам по себе разливать свое горячее содержимое по чашкам. Тотчас приятно запахло мятой. И первый глоток Поттер сделал почти с наслаждением. Вкус оказался немного необычным, но достаточно приятным, чтобы отпить еще.
Выждав за этим занятием приличествующую паузу, Гарри поинтересовался:
— О чем вы хотели поговорить со мной, господин директор?
— К сожалению, не об очень приятных вещах.
— Что-то случилось? — кажется, этот вопрос вырвался в лидеры своеобразного хит-парада последнего месяца.
— Нет. Но я бы хотел попросить тебя о помощи, мой мальчик.
— Помощи какого рода? — Поттер уже давно не был тем юнцом, который сломя голову бросается в любые авантюры. Уж слишком много этих самых «авантюр» ему пришлось пережить.
— Помнишь, мы вели разговор о крестражах?
— Конечно!
— Так вот, нам удалось разыскать еще один. Это медальон. Воландеморт очень хитро спрятал его, так что в одиночку не добраться, но и большое сопровождение взять не получится. И я хотел попросить тебя составить мне компанию в этой… экспедиции.
— Правильно ли я понял, что отправимся только мы вдвоем?
— Да.
— И сколько времени займет эта... затея?
— Думаю, мы обернемся за день.
— Когда вы планируете отправиться?
— С такими вещами лучше не медлить. Наша задача: уничтожить как можно больше крестражей, прежде чем Воландеморт заподозрит неладное. Поэтому, если ты согласишься, то отправимся завтра. К тому же полнолуние может сыграть нам на руку. Так ты согласен, Гарри?
— Вам так нужно мое присутствие? — один вид директора преумножал сомнения Поттера.
— Да. Твои способности могут оказаться очень полезными, мой мальчик. И есть еще одна причина, — Дамблдор принял особенно располагающий вид, так что Гарри поспешил отвлечься на собственный чай. Кажется, он допивал уже вторую чашку. — Я бы хотел, чтобы ты научился сам распознавать и уничтожать крестражи. Это довольно тонкая и сильная магия, но, боюсь, ее знание тебе необходимо.
— Что ж, ладно. Я помогу вам, господин директор.
— Отлично, мой мальчик. Я ничуть в тебе не сомневался.
На этом они и расстались. Гарри отправился в подземелья, где едва дождался супруга. Снейп вернулся поздно, измотанный и пропахший зельями. Молодому Некроманту было достаточно одного взгляда, чтобы понять, насколько он устал.
Интересоваться, ужинал ли Северус вообще, Поттер поостерегся и покорно дожидался, пока тот выйдет из ванной. Так что разговор о затее директора произошел уже в постели. Конечно, Гарри все рассказал Снейпу.
Сначала зельевар насторожился, но то, что в «путешествии» Поттер будет вместе с директором, его несколько успокоило. И все равно он взял с парня обещание, что тот немедленно аппарирует обратно, если возникнет угроза жизни, а когда тот пообещал, проговорил:
— Что ж, хорошо. Можно сказать, ты будешь весь день под присмотром. Тем более я буду опять занят.
— Какое-то экспериментальное зелье?
— Если бы! Обычное волчье. Только готовится оно в несколько этапов и зависит от фаз луны. Завтра оно будет готово, и мне придется отправиться к Люпину.
— Ты и так сильно устал. Отправь совой.
— Нет. Больше я не дам ему шанса не принять зелья. Того случая на твоем третьем курсе вполне достаточно.
— Понятно, — просто согласился Гарри. Он вовсе не хотел поднимать эту тему снова.
— И раз уж у нас обоих завтра трудный день, то давай-ка спать.
— Давай, — кивнул Поттер и устроился поудобнее на плече супруга, одновременно чувствуя, как тот приобнял его.
Когда Гарри проснулся, Снейпа рядом уже не было. Впрочем, неудивительно. Он всегда относился к зельям, словно к родным детям. Хотя поцеловать супруга напоследок было бы неплохо.
Посетовав на несовершенство мироздания, Поттер и сам принялся собираться. Для предстоящей вылазки он оделся совсем по-походному: джинсы, свитер, кроссовки. Правда, прихватил еще мантию-невидимку. С волшебной палочкой, равно как и с серьгой, он и так не расставался.
С мантией он очень даже угадал. Дамблдор всегда любил запутывать следы, так что сделал вид, что покинул Хогвартс один, в то время как Гарри неотступно следовал за ним, укрывшись мантией-невидимкой.
Сначала это, потом поиски нужного места, так что в итоге они аппарировали раз десять, не меньше, прежде чем оказались на скалистом берегу, стоя на огромном валуне среди бушующих волн. Указывая куда-то в сторону обрыва, на вершине которого примостилась едва заметная деревушка, Дамблдор рассказывал своему спутнику о каких-то эпизодах из жизни Тома Реддла, что в детстве он приводил в грот под обрывом приятелей, чтобы насладиться их страхом.
Гарри слушал директора в пол-уха, думая, сам что в детстве, находясь с Дадли хотя бы в приблизительно равных весовых категориях, сотворил бы с ним и не такое. Он слишком хорошо представлял, что такое быть изгоем. И каждый борется с этим, как может. А обвинять ребенка в том, что он зол и жесток… не очень-то умно со стороны преподавателя. Был ли у Тома хоть один положительный пример?
