- Слышу смех, - сказала мадам Аржансон, перебегая глазами с меня на сына, и обратно. – Это хорошо, что вам весело. Огюст взял удочки, и мы ждем вас в саду.
- А я как раз принесла окорок, мадам! – радостно заявила кухарка, занося в кухню ароматный окорок иберийской свиньи. – О! Мадам Розалин! Вы уже нарезали хлеб?
Ее это искренне удивило, но она не позволила себе отвлечься от работы и принялась нарезать окорок на тонкие, почти прозрачные, ломтики.
- Идем, мама, возьмем пледы, - сказал Этьен, сунув бутылку под мышку. – А Розалин нас догонит.
Он мог хотя бы помочь мне донести корзину с угощением для пикника, но я промолчала. Пусть уходит. В его отсутствие я чувствовала себя спокойнее и могла вздохнуть свободно.
Тартинки были готовы – одни с окороком и ломтиками моченых яблок, другие – со сладким сливочным маслом, в которое были добавлены мед и орехи.
Взяв корзину и салфетки, я пошла к озеру, где уже расположились Этьен с матерью и отчимом. София возлежала в шезлонге, развернув его так, чтобы солнечные лучи не падали на лицо, и укутавшись в плед, хотя было достаточно тепло, а Этьен и месье Огюст уже забросили удочки и терпеливо ждали улова.
- Никогда не понимала этих мужчин, - пожаловалась София, когда я подошла. – Полдня стоять неподвижно, уставившись на поплавок, и дико радоваться, если удалось поймать тощую плотвичку!
- Говорят, мужчины – охотники по своей природе, - ответила я, передав ей корзину и занявшись складным столиком. – Рыбалка – наименее безобидная из страстей. Пусть утоляют свои инстинкты с удочкой, чем воюя или соблазняя женщин.
- Наверное, вы правы, - признала София после некоторого молчания. – Никогда не думала об этом в таком ключе…
Я поставила столик рядом с ее шезлонгом и расстелила салфетки, а потом достала чашки и бокалы.
- Этьен положил бутылку в воду, чтобы охладить, - подсказала София, заметив, что я ищу вино. – Не будем ждать мужчин. Они могут до вечера просидеть со своими удочками.
- Хорошо, принесу вино, - ответила я с улыбкой и пошла к озеру.
Зеленоватое горлышко торчало из воды, и я схватила его двумя пальцами, чтобы не замочить рук.
- Позволь, помогу тебе, - Этьен оказался рядом быстрее, чем я успела моргнуть.
Он вкопал удочку в песок и теперь бережно поддерживал меня под локоть, потянув бутылку из моих рук.
- Лучше вернитесь к рыбалке, - посоветовала я, не отпуская бутылку, - мы же с вами договорились, что общаемся нейтрально, без переигрывания в чувства.
- Ты сама на себя не похожа, Розалин, - усмехнулся он. – Раньше ты терпеть не могла меня с удочкой. А сейчас так хочешь от меня отделаться?
Упоминание, что я сама на себя не похожа, тут же заставило меня сдаться. Я позволила графу забрать бутылку и послушно прошла вместе с ним к столику.
- Все, как ты мечтала, мама, - сказал Этьен весело, разливая вино по бокалам. – Тишина, спокойствие, и вся семья вместе.
- Главное, чтобы твои мечты сбылись, - деликатно заметила София.
- Замечательный тост! – восхитился граф. – За то, чтобы сбылись мои мечты! – при этом он выразительно посмотрел на меня, и я, вспомнив его угрозы, от души пожелала, чтобы его мечты потерпели полное и безоговорочное фиаско.
Вино было легким и пахло яблоками, но от него по всему телу сразу же пошли горячие токи. Голова закружилась, и на сердце стало отчаянно-задорно. Хотелось выкинуть какую-нибудь глупость – например, сломать веер о голову графа.
- Присядьте, Розалин, - предложила София, кивнув в сторону второго шезлонга. – Розовое вино ударяет в голову слишком сильно, Этьену надо было взять белого.
- Брось, мама, - воспротивился граф. – Розалин не такая неженка, как ты. Пойдем, дорогая, поможешь мне удить, - он схватил меня за талию и повел обратно к озеру.
- Вам все неймется, - вздохнула я, но не стала сопротивляться, потому что это и в самом деле выглядело бы странным.
- Уединение пошло тебе на пользу, - хмыкнул он. – Какая ты стала сговорчивая.
- А вы как были грубияном, так и остались, - ответила я сдержанно.
- Ну что ты, я – сама вежливость и предупредительность по отношению к любимой жене, - он взял удочку и обнял меня со спины, вкладывая удилище в мои руки.
- Это уже слишком, - произнесла я тихо, но он сжал мои пальцы и принялся насвистывать.
Он чувствовал себя превосходно, чего нельзя было сказать обо мне. Конечно же, виною всему было выпитое розовое – оно туманило разум и кружило голову, обостряя все чувства до предела. Было просто невозможно ощущать этого мужчину так… близко…
- Отпустите меня! - зашептала я. - Этьен!
- И не подумаю, - шепнул граф мне на ухо. – Представь, как хорошо мы смотримся вместе.
Этот шепот, и крепкие объятия дурманили сильнее вина, и я поняла, что надо прекратить это немедленно, потому что игра зашла слишком далеко.
- Если сейчас не отпустите… - пригрозила я.
- То что? – он назло прижал меня еще крепче и поцеловал в шею – явно напоказ.
Если бы не выпитое розовое, я бы никогда на такое не осмелилась. Но вино будоражило кровь и толкало на подвиги, и все во мне протестовало против того, чтобы чужой муж вот так обнимал меня… и целовал…
Я резко повернула голову и укусила графа в щеку – быстро, не слишком сильно, но он зашипел и разжал руки. Удочка плюхнулась в озеро, а я была свободна.
- Этьен! – запротестовал месье Огюст, который не заметил, что произошло между мною и Этьеном. – Ну что за баловство? Вы так всю рыбу распугаете, молодежь!
- Теперь мы будем вести себя смирно, - пообещал граф, сверкнув на меня глазами.
- И смирно, и благопристойно, - поддакнула я, смело встречая его взгляд. – Как и положено добрым супругам.
Остаток дня прошел спокойнее, хотя я держалась настороже – мало ли, как граф придумает отомстить. Сумерки мы провели в гостиной, и разошлись рано, потому что София устала и хотела лечь спать пораньше.
Что касается меня, я бы тоже не отказалась лечь спать, если бы не одно «но» - эту ночь муж графини де ла Мар собирался провести в одной спальне со мной.
- Иди, дорогая, - сказал он, взяв с подоконника лампу. – Я провожу маму и приду.
Я смогла только кивнуть в ответ и облизнула вмиг пересохшие губы.
Мне казалось, что самое важное – пережить этот день, наполненный волнениями, страхом разоблачения и… смятением. Но я ошиблась. Предстояла не менее страшная и волнительная ночь.
Если мадам и месье Аржансон были обыкновенными людьми, с которыми я знала, как себя вести, чтобы не наделать слишком грубых ошибок, то муж графини де ла Мар оставался для меня человеком-загадкой. Человеком, с которым я чувствовала себя так, словно решила побаловаться спичками на куче пороха.
Дожидаясь его в спальне, я мысленно прокрутила тысячу возможных сценариев, которые могли бы сейчас разыграться.
Он говорил, что Розалин ему противна – даже не хотел есть с ней за одним столом, и это давало надежду, что спать с ней ему тоже будет противно. Но с другой стороны, слова графа все время расходились с делом. Я не верила, что его поцелуи и нежные объятия – это напоказ, для успокоения родителей. Он хотел свою жену. Если я что-то понимала в их отношениях – он хотел ее безумно, исступленно, но так получилось, что ему в ней нравилась оболочка, но вовсе не содержание. И он бесился от этого несоответствия, был просто одержимым…
Я промокнула платочком лоб, потому что оказаться в одной спальне с одержимым мужчиной – это и в самом деле страшно. По закону он имел на Розалин все права, и вздумай взять ее силой – ни один судья в мире его не осудил бы.
Но я не собиралась приносить в жертву или продавать свою честь за десять тысяч. И за сто не собиралась…
В который раз я от души пожелала графине попасть в такой же переплет, в который она с улыбкой отправила меня. Она уехала, даже не сказав, как я смогу найти ее. И если обман раскроется… Не посчитает ли граф де ла Мар, что я убила его дорогую супругу, пытаясь занять ее место в обществе?
