— Простить, говоришь? Забыть? — поднялся, резко шагнул к ней. — Ты, сука, лишила меня всего, — шепчет, склоняется к её лицу, ловит испуганный выдох. — Ты не только против меня свидетельствовала. Ты лишила меня себя. Лишила меня семьи, которую я хотел создать с тобой. Помнишь, я говорил, с другим не будешь? Помнишь, тварь? — Закрывает свои блядские глаза, но он хватает её за щеки, сминает своими пальцами. — Ты не будешь. Ни с кем. Больше никогда. У тебя больше не будет другого мужика, — не хватает воздуха, будто ему глотку вскрыли, и больше нет возможности дышать. — У тебя больше ничего не будет. Я лишу тебя всего, как ты лишила меня.
Её губы дрожат, глаза влажные от слёз. Играла она всегда красиво. До одурения. Актриса в ней погибла.
— Отпусти мою дочь. Я отправлю её к родственникам мужа. Со мной делай, что хочешь.
— Мам, нееет, мааам… — заныла девчонка, сильнее вцепившись в её талию. А Молоху захотелось оторвать малявку от её тела, как пиявку. Да только это ничего уже не изменит. Она в этом теле выросла. От другого. — Пусть он уйдёт, пожалуйста!
— Я не уйду, — прошипел, склонившись к лицу Соньки, а та покачала головой.
— Не трогай дочку. Прошу тебя, не трогай.
— Мне она не нужна. Мне нужно, чтобы ты лишилась всего, что у тебя есть. А её можешь оставить себе. Деньги, имущество — откажись. От всего откажись. Выкинь, отдай в детский дом, сожги — мне плевать. Я хочу, чтобы у тебя больше ничего не было. А потом ты разведёшься. Подпишешь бумаги и больше не увидишься с ним. Поняла меня?
Она отрывисто кивает, пятится вместе с девчонкой, прижимая ту к своему боку. А Елисей взгляд отводит, чтобы не увидеть её. Этот плод предательства. Чтобы не почувствовать запах чужого ребёнка от той, которая должна была подарить детей ему.
— Даю тебе три дня. Пошла вон.
ГЛАВА 14
ГЛАВА 14
2010 год
— Ты что здесь делаешь? — вздыхает устало, глухо матерится. — Как вообще сюда залезла?
Я, конечно, ожидала другой реакции. Особенно тщательно планировала пути отступления в случае, если он взбесится. Но мужик отчего-то не рассердился, только слегка расстроился. Что ж, уже неплохо.
Вылезаю из багажника, спрыгиваю на асфальт.
— Лягушка-путешественница, блин, — смотрит хмуро.
— Кто? — спрашиваю осторожно.
— Сказок, что ли, не читала?
Глупый вопрос, вот честно. Когда живёшь на улице — оно как-то не до сказок.
— Я взрослая девочка, сказками не интересуюсь.
— Как скажешь, взрослая девочка, — хлопает большой дверью джипа. — Есть хочешь? — и снова удивляет.
— Неплохо бы… — неловко топчусь на месте. Дорога была долгой, мы точно в другом городе уже. В туалет бы сбегать, да боюсь, потом не отыщу своего спасителя.
— Сортир там, — кивает на заправку.
— Не, не пойду. Ты меня здесь бросишь.
— Дурная совсем, — качает он головой. — Ты меня знать не знаешь. А вдруг я псих какой-нибудь? Или насильник? Не думала?
Нет, если честно. Не думала. Я привыкла судить людей по поступкам.
— Ты меня спас. Значит, хороший человек, — смело смотрю в его карие глаза. Красивые. С крапинками зелёными…
— Дура ты. Я тебя спас, потому что мне это было выгодно. А не потому, что пожалел.
— Всё равно спас, — пожимаю плечами.
— А ты упрямая, да? — усмехается.
— Да.
На заправку идём вместе. Он оплачивает бензин и покупает два стакана кофе. Один даёт мне.
— Есть что будешь?
— Шоколадку можно? — бросаю жадный взгляд на полку со сладостями, а спаситель протягивает мне деньги.
— На. Бери, что хочешь. Я на улице.
Быстро хватаю несколько шоколадок, пакет чипсов и пару булок. Не уверена, что съем всё, но когда в следующий раз у меня появится такая возможность? Пока стою на кассе, поглядываю в окно. Почему-то кажется, что он меня бросит, уедет, и больше спасителя мне не видать.
Но он дожидается, пока я сажусь в машину, долго смотрит вперёд.
— Ну что, куда тебя отвезти?
Я глотаю толком непрожёванный кусок шоколада, упираюсь взглядом в затылок мужику.
— Я думала, мы к тебе поедем…
— Если бы ты умела думать, то поняла бы, что в папаши я тебе не гожусь. Да и ты слегка выросла из того возраста. Рабыня мне тоже не нужна, так что носки стирать и трахаться не предлагай. Максимум, что я могу для тебя сделать — это отвезти куда скажешь. Дам денег на первое время, а там разберёшься. Ты же взрослая девочка, — последняя фраза звучит слегка насмешливо.
— Мне некуда ехать. Меня нигде не ждут, — аппетит резко пропадает, и я начинаю расталкивать недоеденное по карманам. Как знала, не вернула ему сдачу. А вот булки надо было брать без начинки — они дешевле стоили.
Мужик вздыхает. Постукивает пальцами по рулю, о чём-то думает. Наверное, решает, где меня выкинуть из его дорогой, пахнущей кожей и одеколоном тачки. Ну и ладно. Ну и плевать.
Но слёзы всё же собираются в уголках глаз, и я быстро смахиваю их рукавом. Шмыгаю носом. Мужик чуть поворачивает голову в сторону.
— Не реви. Терпеть не могу сопли.
Глотаю подступающую истерику. И правда, чего это я? Расстроилась так, будто он мне что-то должен. Да и вообще… Мне ли привыкать к человеческому равнодушию.
— А сколько денег дашь? — перехожу на деловой тон, а мужик опять вздыхает.
— У тебя документы есть какие-нибудь? Паспорт хотя бы?
— Неа.
— А чего в детдоме не осталась? Сейчас бы жильё тебе дали.
— Мне не положено. У меня типа есть жильё. Только там тётка живёт. Ну, а я ей не нужна. Она меня в детдом и сдала. Я приходила потом туда… Выгнала она меня, короче. Вот.
— Ладно. С доками решим, — даёт мне надежду спаситель. Значит ли это, что он не станет меня вышвыривать прямо сейчас? — Сейчас ко мне поедем. Пока документы сделаю. А потом вали в свой Задрищенск, к тётке. Если ты имеешь все права на жильё, тебя никто не может выгнать. Таков закон. В школу, так понимаю, ты тоже не ходила, — не вопрос, утверждение.
— Ходила в детдоме, но потом как-то не до этого было…
Кивает какой-то своей мысли.
— Так как тебя зовут? — спрашиваю, наклоняясь вперёд, достаю из кармана шоколадку.
— Елисей.
Красивое имя. Очень. Какое-то дарящее надежду, что ли…
— Спасибо тебе, Елисей. За всё.
Он не отвечает. Лишь кривится, будто кислый лимон съел. А потом тормозит у большого магазина. Кажется, торговый центр. В нашем городке таких огромных нет.
— А мы где сейчас?
— В столице, — открывает дверь, а я широко распахиваю глаза. В столице? Это же как долго я спала у него в багажнике?
Елисей открывает заднюю дверь, кивает, мол, вылезай.
— А мы куда?
— Шмотьё тебе купим. Воняешь ты, как скунс.
Мне как-то обидно даже становится, хотя и понимаю, что он говорит правду. Шмотки у меня действительно не первой свежести. Как и я, собственно. А после душного багажника так вообще.
Понимаю это и по реакции людей, которые встречаются нам на пути в торговом центре. Красивые, разодетые и расфуфыренные девушки сначала обращают внимание на Елисея. Посмотреть там действительно есть на что. Он высокий, широкоплечий, накачанный. И вид такой мрачновато-снисходительный. Красивый. Я даже голову задираю, чтобы ещё раз посмотреть на его лицо. Очень красивый. Ему бы моделью работать или актёром… Может, так и есть? Может, он вообще какая-нибудь звезда? У них же принято всяким нищим помогать. Для рейтинга полезно, говорят.
Обласкав взглядами Елисея, девушки замечают и меня. Морщатся, хихикают, толкая друг дружку, мол, погляди на это чучело. И тут я их тоже понимаю. Такие, как я, рядом с такими, как он, даже рядом не стоят. Но от осознания этого легче не становится, и обида возрастает до уровня злобы. Показываю одной из таких девок язык, а потом кошусь на Елисея и понимаю, что он всё видел. Позорище…
— Не веди себя, как макака, и так внимание привлекаем, — бросает мне на ходу, толкает в плечо, чтобы я свернула влево.
