Господи, ну должны же у него быть хоть какие-то чувства! Хоть что-то же должен он чувствовать?! Есть же у него сердце, пусть даже и чёрное!
Но сердца у него не было.
— Тебе это не поможет, — выговорил он и добавил: — Поднимайся.
Я замотала головой. Что хотела этим сказать – не знаю. Что с места не сдвинусь? С коленей не встану? Что ему придётся тащить меня?
— Прости, — всхлипнула я. – Прости меня. Я больше никогда…
Слова мои для него ничего не значили. Он ещё раз сказал, чтобы я поднималась, и когда я не повиновалась, намотал мои волосы на руку. Потянул вверх.
Закричав от боли, я инстинктивно попыталась убрать его пальцы, но он и сам отпустил меня. Толкнул в спину, заставляя идти вперёд. Всё то время, что мы пересекали газон, я рыдала, не сдерживая ни слёз, ни всхлипов. От понимания того, что последует дальше, меня трясло.
Хотелось умереть. Прямо здесь и сейчас упасть и больше никогда-никогда не очнуться. Как я смогу пережить то, что мне предстоит?! Как?! Солнце заливало каменные стены дома, окружающее пространство, лучами касалось моей кожи, а я чувствовала озноб. Мне было холодно, так холодно, что даже зубы стучали. Каждый шаг давался с трудом. Дорога к собственному эшафоту…
Через несколько минут я увидела низкую постройку всё из того же серого камня. Меня затрясло с новой силой, и я застыла, как вкопанная.
— Пошла, — ощутила новый тычок в спину.
Обернулась. На миг уловила в выражении лица Вандора, в его взгляде что-то новое. Может быть, он всё же…
— Не зли меня ещё сильнее, Милана, — тем же угрожающе-тихим голосом проговорил он.
В безумном порыве я прижалась к нему и, плача, нашла его губы своими. Он не шевелился и не размыкал своих сжатых губ. Камень. Такой же камень, как и те, из коих сделаны стены его замка. Вцепившись в его плечи, я пыталась ласкать его губы языком, пыталась вызвать в нём хоть какой-то отклик, целовала, но безрезультатно. Он даже не дрогнул.
— Достаточно, — наконец отрезал он и отстранил меня резким движением, а после кивнул на дом. – У меня мало времени.
В последний раз я посмотрела ему в лицо и, сдавшись, пошла вперёд. Двигалась, словно игрушечная – не чувствуя ни боли в пораненных стопах, ни вкуса воздуха. Пустота…
Крыльцо постройки, возле которой мы оказались, было холодным. Я остановилась напротив двери. Вандор дёрнул за выполненную в форме львиной головы ручку и втолкнул меня в коридор.
Навстречу нам вышел короткостриженый мужчина в чёрной, обтягивающей крепкие мышцы, майке. Он осмотрел меня и уставился на хозяина.
— Если есть желание, можете попользовать её, — проговорил Вандор у меня за спиной.
Я заскулила и прикрыла рот ладонью. Снова замотала головой, вот только меня тут не спрашивали.
Вандор завёл меня в комнату, где сидело ещё несколько охранников. На меня накатила тошнота и дикий, панический ужас. Сколько их? Меня так колотило, что я даже сосчитать не могла. Пять? Шесть? Семь?!
Попятилась, хотела броситься к двери, но на плечи мои опустились тяжёлые широкие ладони.
— Вперёд пошла, — процедил Вандор и толкнул к охранникам.
Я не поняла, как оказалась в руках одного из них. В голове всё смешалось, я находилась будто в предобморочном состоянии. Подалась в сторону, пытаясь вырваться, спрятаться, но куда мне?
Раздевать меня не спешили. Прежде, чем молния на спине платья оказалась расстёгнутой, я ощутила прикосновения к рукам, к талии через ткань, чьи-то бёдра, трущиеся о ягодицы.
Они не воспринимали меня как человека, личность. Для них я была такой же вещью, как и для моего хозяина, и вещью этой они собирались воспользоваться по назначению. Потому что у таких вещей, как я, своё определённое назначение, и это не тайна. Питомники существуют всюду, и властям об этом прекрасно известно. Что из того, что они, вроде бы, нелегальные? Позволить себе предлагаемый товар в состоянии только люди, обладающие деньгами и властью, так что… Такие, как я – всего лишь товар, которым нередко пользуются и сами высокопоставленные чиновники, потому что власти и денег у них как раз предостаточно.
Только я и подумать никогда не могла, что окажусь подобным товаром. Думала, Матвей защитит меня, убережёт от этой участи. А зря… Четырёхлистники всегда были самым уязвимым звеном в социальной цепочке. А уж с моими внешними данными...
Молния на спине вжикнула, и ладони коснулись моего тела.
— Красивая девчонка, — бросил один охранник другому, и тот тихо, чисто по-мужски, засмеялся.
Платье разошлось сильнее, я почувствовала, как оно, соскользнув с плеч, лёгкой тряпкой падает к ступням. Белья на мне не было, и теперь я стояла совершенно нагая. Стояла и затравленным зверем смотрела на мужчину, лицо которого находилось в каких-то сантиметрах от моего, на ещё одного, неспешно приближающегося к нам. Тот, что стоял сзади, сдавил мои груди. Я с трудом сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Губы… Чужие губы на шее, на плече. Ладонь, скользящая вниз по животу к лобку… Пальцы коснулись меня между ног, стали пропихиваться меж складок плоти, и я снова попыталась вырваться.
— Не трогайте меня! – заорала я, плача. – Не трогайте! Не прикасайтесь!
