Я иду вслед за Асей. Вернее, позволяю ей шагать немного впереди и пытаюсь осмыслить, какого чёрта сейчас чуть не произошло. В голове шумит. Половина лица горит, вторая немеет. А я даже не определюсь, как отнестись к полученной оплеухе. Спорность ситуации состоит в отсутствии всякой логики. Вижу же, что хочет аж трясёт. И я хочу. Даже сейчас — по самому краю прошли. Думал, сдохну, когда отпускал. Но почему-то опять тормозим, как подростки. Это сбивает с толку. Ася без повода не станет отрицать влечение и ломаться, полируя себе нимб добродетелью. Типаж не тот. Неужели, правда несвободна?
Тогда почему одна? Почему целовала с такой самоотдачей?
— Если задрала нос, не забывай хоть изредка смотреть под ноги, — едва успеваю придержать её за локоть, когда каблук застревает в трещине на асфальте.
— Не трогай меня, — восстановив равновесие, Ася сразу же избавляется от моей хватки. — Просила же. Глухой, что ли?
Выругиваюсь сквозь зубы, с трудом удерживая себя в относительном адеквате. Я как никогда близок к тому, чтобы заискрить. От одного короткого, мать его, прикосновения! Никогда так не увлекался и никого так сильно не хотел.
— Это не сильно смахивает на благодарность, — огрызаюсь тихо.
Моё возбуждение всё ещё так велико, что приходится контролировать сжатие челюстей, чтоб ненароком не перекусить фильтр сигареты.
— А я не просила меня провожать. Справлялась же как-то раньше.
— Везение не может длиться вечно, — и рвано выдыхаю, дёргая её в сторону от очередной выбоины в тротуаре: — Смотри, бля, под ноги, говорю!
Неутолённая страсть искрит между нами, превращаясь во взвинченность. Эта адская смесь взрывает терпение по щелчку пальцев. Что ни эмоция — то капля воды в кипящем масле.
Ася вдруг разворачивается, сгребает в руке воротник моей рубашки, вынуждая склониться.
— Чего ты сейчас добиваешься?
— А чего я в принципе могу добиться? — облизываюсь, глядя на её губы. Тонкие пальцы, вздрогнув, разжимаются.
Повисает напряжённая пауза.
— Смотря чем готов поступиться взамен, — она явно надеется, что я сейчас возьму да и самоликвидируюсь.
На что азарт во мне, разумеется, выкидывает средний палец. Но предмет обсуждения всё же надо бы уточнить.
— Например?
Ася пару секунд смотрит мне в глаза и с каким-то мрачным торжеством выпаливает:
— Готов ради секса не пытаться учить меня, как жить? Не устраивать сцен ревности? Не претендовать на мою свободу? Может, сменить страну, если понадобится?
Нет, она издевается? Я в перспективе любовь предлагаю. Что за торгово-рыночные отношения мне пытаются впарить?!
С трудом давлю резонный порыв послать идиотку на все четыре стороны. Убеждаю себя, что во мне сейчас кипит тестостерон и распирает от потребности куда-то выплеснуть желание, а она просто первая оказалась рядом. Ещё и условия ставит. Бредовые. Но и это не срабатывает. Вот совсем.
— Конечно, — изображаю едкий восторг. — Всегда мечтал носить рога, бросить больную бабушку, друзей и сорваться куда-нибудь в Зимбабве ради перепиха. Ты это хотела услышать?! Послушай, Ася, у меня есть гордость и есть семья. И это не то, через что я решусь переступить даже в шутку.
Мы стоим друг напротив друга под фонарём у арки. На границе между относительным уединением и шумом людной площади.
Она не дышит. Я нервно и глубоко затягиваюсь, будто заполняя лёгкие за двоих.
— Да, именно это мне и нужно было услышать, — в ровном голосе ни обиды, ни осуждения. Может, незначительная грусть.
Неожиданно, но это отрезвляет.
Ася выросла в казённых стенах, среди чужих людей. Логично, что ей незнакома привязанность к дому и чуждо понятие кровной связи. Это мне для счастья обязательно нужны родные стены. Она привыкла скитаться. И не факт, что от меня не сбежит, устав от однообразия. Мы настолько разные, что дальше просто некуда.
Дым проходит по горлу, распирая лёгкие горечью. Сволочь я раз сорвался. Девчонка не виновата. Никто не виноват, что жизнь такая сука.
— Прости, Солнце, — отщёлкиваю окурок в урну, не зная, что ещё можно сказать. Невнятное сожаление лезет внутрь, застревая в горле битым стеклом.
— За что — за правду? Да ну брось, — бросает Ася слегка отстранённо, затем переводит взгляд на свернувшуюся калачиком под аркой дворняжку. — Всё резонно.
Уверен, в её чудесно-рыжей головушке сейчас прокладывается соответствующая параллель.
— Ась, — зову устало. — Я, вообще-то, предлагаю тебе не только секс, но и всё то немногое, что сам имею.
Уверен ли я, что не затягиваю этим петлю на своей шее? В душе не ебу.
Меня тянет к ней невыносимо, а чем оно выльется, покажет время.
— Если ты не против, то я первой займу ванную. Вырубаюсь.
Моё откровение Ася игнорирует. Чудесно, что сказать.
Понятия не имею, какой нужен суперклей, чтобы скрепить наши две крайности. И на черта оно мне вдруг вообще стало необходимо.
До квартиры добираемся каждый в своих мыслях. Зато, когда распахиваю дверь, Ася выглядит намного увереннее. Правда, держится на расстояние большем, чем когда-либо.
На плите разогревается мамино жаркое. Шум льющейся воды рождает в мозгу соответствующие картинки. Увлёкшись, пару раз прохожусь ножом по пальцу пока нарезаю хлеб. Мне определённо тоже нужно под душ. Холодный. Иначе за спокойный ужин не ручаюсь.
Спустя бесконечность попыток избавиться от навязчивых фантазий, Ася заходит на кухню в своём бесформенном тёплом халате, в котором её фигурка выглядит особенно хрупко, ничтожно ломко. Щуплый воробышек. Мне даже становится стыдно за свои пошлые мысли.
— Ванная свободна.
— Подождёшь меня? Поужинаем вместе, — не удержавшись, ласково касаюсь кончиками пальцев её щеки.
Ася отшатывается.
— Какой в этом смысл? Мы уже выяснили, что не подходим друг другу. Нет.
Твёрдый тон осекает мой порыв. Но не намеренья.
— Меня такой итог не устраивает, — отзываюсь честно. — Что нам мешает всё изменить?
Она моментально напрягается, будто все мышцы разом окаменели.
— Стас, просто найди себе подходящую девушку. Зачем усложнять?
— Я, кажется, начинаю влюбляться. В тебя.
— Тем более, — горький выдох колет недосказанностью. — Я в твоей жизни проездом.
— Тогда я сделаю так, что ты захочешь остаться, — отзываюсь упрямо.
Глава 15
— Бля-я-я… — негромко стону, упираясь лбом в запотевшую плитку.
Контрастный душ частично проясняет мысли. Но лучше б напрочь их стирал.
Мне срочно нужна кнопка Delete: бутылка джина или шмаль. Можно амнезию. Желательно перманентную. Потому что пока я прокладывал путь к Асиному предающему телу, меня начали предавать мозги.
«Я, кажется, начинаю влюбляться. Бла-бла-бла».
Идиот, что сказать.
Любой вменяемый пикапер подтвердит, что так нельзя! Нельзя показывать свои чувства той, кто тебя динамит. Каждый рано или поздно встречает ту особенную, от которой не только член колом, но и мурашки по коже. Встречает, и встаёт перед вопросом: а как её, упёртую, в себя влюбить? Ни Лис, ни Север, ни даже я не стал исключением. Но к каждому сердцу нужен уникальный ключик, и это далеко не всегда слова любви.
Если словами Казановы: «Мужчина, который говорит женщине о своей любви, есть дурак». Это прямо про меня. Всё равно Ася не может не видеть, что нравится мне, но фишка как раз таки в том, что стопроцентной уверенности у неё быть не должно.
Итак, что мы имеем в итоге: я щеголял перед ней в костюме Адама, спать уложил, завтраком накормил, с работы проводил. В итоге Королёв маньяк, только и думающий о совокуплении, а она… всё равно несвободна! Гонит. Не знаю, чем я Асю не устраиваю, но нет у неё никого. Я не могу так ошибиться.
Задумавшись, растираюсь полотенцем так яростно, что начинает гореть кожа. Зато определяюсь с тактикой. Если оставить всё как есть, то ничего мне не светит. Следовательно, Асю нужно спровоцировать.
