Она знала, что оставалась в ванной уже слишком долго, но она не могла выйти, не взяв себе в руки. Сделав глубокий вдох, она слила воду в туалете, хотя и не пользовалась им, а затем открыла кран. Она несколько раз сбрызнула лицо водой, в надежде, что красные пятна исчезнут прежде, чем Хайден увидит ее. Теперь ей было не обойтись без макияжа.
Молясь о том. Чтобы Хайден ничего не сказал, но понимая, что он, скорее всего, это сделает, Лиз вышла из ванной и вернулась в спальню. Как она и ожидала, он приподнял бровь, когда она вошла в комнату, и, увидев ее опухшее лицо, и покрасневшие от слез глаза.
― Ты в порядке? ― спросил он, приподнимаясь с постели и поспешно вставая.
― Да, все хорошо. ― Ей не хотелось его обманывать, но она не могла сказать ему правду.
Пока нет. Он не мог узнать о Брейди. Что бы он подумал о ней? Что бы он подумал о них обоих?
Она уже знала, что ему не нравился Брейди. Он признался, что как на первичных, так и на всеобщих выборах, он проголосовал за его оппонента. Они в шутку называли Брейди «наш политик» только потому, что это была ее первая пресс-конференция.
Нет, она не могла ему рассказать. Это было еще слишком свежо. Кроме того, Брейди только что победил. Его еще даже не приняли в Конгресс. Она не могла рисковать новостью об их отношениях. Любой скандал был проблемой для политика, а с корреспондентом младшим на сем лет, который написал о нем нелицеприятные статьи…? Она уже могла представить, как будут пестрить заголовки с рассказами об их отношениях, а потом будет обсуждаться их карьера. Не говоря уже о том, что это погубит ее как журналиста, она рисковала своей работой не меньше него.
― Выглядишь так, будто ты плакала, ― произнес Хайден.
― Просто плохо себя чувствую, ― Вот. Это было правдой. ― Похмелье.
Губы Хайдена дрогнули в уголках.
― Хочешь, чтобы я принес тебе лекарства?
― Не. Я просто снова прилягу, ― сказала она, подходя к кровати. ― Полежишь со мной?
Возможно, было не правильным искать утешения в объятиях Хайдена, но она не могла этого сделать в другом месте.
* * *
Пару часов спустя, Лиз пришла на выставку Джейми. У нее наконец-то прошло похмелье, и она переоделась в бордовое платье без бретелек, которое подчеркивало ее изгибы, в сочетании с черным кардиганом и такими же туфлями на каблуках с прошлого вечера.
Лиз прежде никогда не была на художественных выставках, поэтому у нее было смутное преставление о том, чего ожидать. Она предполагала, что галерея будет похожа на музей, с высокими потолками и извилистыми коридорами, которые вели бы к различным экспонатам. Она не надеялась, что сможет понять, что пытались передать художники. Но опять же, она саму Джейми тоже не всегда понимала.
Ее видение было слишком далеким. Залы были абсолютно белыми, с тремя стенами, которые разделялись на секции по разным типам работ, которые Джейми сегодня представила. Недалеко от бара были закуски, возле которых уже образовалась небольшая очередь. Все пили вино или шампанское, ничего тяжелого, и уж точно не пиво. Большинство присутствующих были в костюмах и красивых платьях. Лиз была рада, что надела бордовое платье.
― Давай скажем Джейми, что мы здесь, ― прошептал Хайден.
Джейми выехала на выставку на час раньше них, чтобы успеть подготовиться. Лиз подумала, что та просто испугалась.
― Лиз! Хайден! ― прокричала Джейми, как только они прошли очередь желающих с ней поздороваться.
― Я так рада, вас видеть!
Лучшей частью в сестре Хайдена было то, что она была абсолютно искренней. Не имело значения, что они жили в одной квартире, и она их видела всего час назад, Джейми все равно была рада их видеть. Может быть, даже более чем рада, потому что они действительно для нее что-то значили.
― Я бы ни за что этого не пропустила, ― казала Лиз.
― Не стесняйтесь, можете побродить здесь. У меня столько новых картин, которые вам стоит посмотреть, ― сказала им Джейми.
― Моя сестра, художница, ― произнес Хайден, качая головой.
― Не слушай Хайдена, когда будешь просматривать картины, ― сказала Джейми, толкая его в руку. ― Он не ценит искусство. Однажды он сказал мне, что для него все выглядит одинаково. Как портрет и пейзаж могут смотреться одинаково?
Лиз тихо засмеялась. Это было так похоже на Хайдена. Он такой…угловатый. Все имело свое место и порядок. Этим руководствовался его мир. Искусство ничему не подчинялось, и это объясняло, почему он его не понимал.
― Я просто пойду и принесу нам немного выпить, чтобы притупить боль от увиденного, ― пошутил Хайден. ― Иди, осмотрись вокруг.
Он поцеловал ее в щеку, прежде чем одарить свою сестру убийственным взглядом и направиться к бару.
― Не слушай его больше, чем я, ― невероятно оптимистично, сказала Джейми. ― Мы спорим на эту тему с самого детства, и когда он любил подчитывать кубики, я любила их разрисовывать пальцем и называла это искусством.
― Я представляю, ― сказала Лиз, прикрывая рот рукой, чтобы сдержаться от смеха.
― Теперь иди! Проведи хорошо время! Позже увидимся, ― сказала Джейми, направляя ее в сторону выставки.
Лиз последовала за толпой в первом зале, и широкая улыбка озарила ее лицо. В каком-то смысле Хайден был прав: видение мира глазами Джейми, отражалось в каждой картине. Она была слишком восприимчивым человеком. Она так отличалась от своего брата, но все равно они были более похожи, чем сперва могло показаться. Оба только одной улыбкой могли удерживать целую аудиторию, и удивлять своими уникальными способностями.
Ей хотелось, посмотреть остальные два зала, прежде чем осмотреть вблизи каждые по отдельности, поэтому она протиснулась сквозь толпу в следующую секцию. Лиз не претендовала на большие познание в искусстве, но она знала, чтобы эти картины были прекрасны.
Джейми использовала цвет и свет, чтобы создать тон и придать настроение в картинах. Несколько пейзажей, остальные портреты, но каждая последующая картина впечатлила больше предыдущей. Лиз могла писать, а написанные слова могли довести людей до слез, или заставить их воевать. Но, если картина стоит тысячи слов, то картины Джейми стоили сотни тысяч слов. Неудивительно, что она была так востребована в именитых кругах.
Когда она проходила последний зал, Лиз поразили не картины, хотя они, конечно, были невероятными, а человек, стоящий в центре зала. Она виделась с этой женщиной только раз, но она оставила такое впечатление, что Лиз запомнила ее на всю жизнь. От ее прекрасно уложенных светлых волос, до бриллиантов в ушах и вокруг шеи, и дорогущее платье на хрупкой фигуре, у Лиз не оставалось никаких сомнений, что она смотрела на девушку Клэя Максвелла, Андреа.
