Не соврал. Позаботился. Не обидел.
Вспомнилось, как Юлий мазал мою поцарапанную ладошку зеленкой и аккуратно дул на кожу, чтобы не щипало. Глянув на свои ободранные пальцы с запекшейся кровью и измазанные в грязи, я ощутила, как сердце пронзила боль от понимания того, что он больше никогда обо мне не позаботится, никогда не коснется моей руки.
Мысли перепрыгнули к воспоминаниям о первой прогулке вечером по дороге. Юлий тогда очень удивил своим внезапным предложением, но я ни разу не пожалела, что приняла его. Находиться в обществе парня было невероятно комфортно, а общаться с ним – очень интересно.
Больше мы никогда не поговорим. А так много всего хотелось ему сказать… Вот бы увидеть его живым еще хоть раз.
Вспомнилось, как Юлий резко встал передо мной и притянул к себе за талию. Красивая провокация, заставившая бабочек в животе запорхать. Наверное, именно в тот вечер начала зарождаться уже самая настоящая влюбленность.
Поход со мной к стоматологу, подаренная игрушечная собачка, затем подарок в аэропорту в виде книжки, о которой я сказала всего один раз и то вскользь. Постоянное напряжение в воздухе, когда мы были слишком близко. Внимание, забота. Не было ни единого шанса избежать привязанности и вспыхнувших сильнейших чувств, потому что этот человек стал для меня самым близким, самым родным, самым понимающим.
Почему-то внезапно в памяти всплыла картинка, как я сидела у него на кухне и читала про совместимость наших имен. Так глупо и забавно. Несмотря на все, совместимость у нас с ним явно была на максимальный процент. Я чувствовала ярчайшую потребность находиться рядом с ним, помогать, поддерживать и любить. Как бы он не пытался скрыть и побороть это, уверена, с его стороны было тоже самое.
Он плакал над фильмом. Дрался со мной полотенцами. Он был обычным парнем со своими переживаниями, страхами и чувствами. Он был одинок глубоко в душе, поэтому постоянно проводил время с многочисленными девушками, спал с ними, надеясь заткнуть пустоту в сердце, но не заводил отношения, потому что боялся привязаться, боялся ответственности за чужую жизнь, ведь это делало его слабее и уязвимей.
Ревность к Итану. Я отчетливо помнила тот диалог на кухне.
«Я не позволю тебе обидеть эту девочку, брат».
«Для меня это неважно. Но не советую влюбляться в бандитов».
«Иногда я нарушаю законы государства, но не хочу преступать законы моей жизни».
Я помнила, как Юлия избили. Помнила тот страх и жалость, которые испытывала, глядя на его окровавленное лицо. Помню, как хотелось сделать все, лишь бы облегчить его боль. Помню, как меня переполняло желание позаботиться о нем, как хотелось поделиться теплом, обнять его. Он, всегда такой сильный и стойкий, в тот момент выглядел совсем иначе, напоминая, что абсолютно каждый человек нуждается в любви, ласке и заботе, особенно в сложные моменты.
От мысли о том, как он умирал, все тело будто пронзило миллионом ледяных игл. Хотелось надеяться, что все произошло быстро и неожиданно. А если нет? Что если Юлий долгое время корчился на земле от непереносимой боли, чувствуя и понимая, что умирает? О чем думал в последние минуты? Чего хотел? Умирал ли в одиночестве? Ругал себя за что-то или нет? Хотел ли еще что-то кому-то сказать, но не успел?
Кажется, от этих мыслей и ужасных картин в голове я начала задыхаться. Внезапно стало ужасно важным вспомнить, что было последним, что я ему сказала.
«И ты береги себя, любимый».
Хотелось найти его, подбежать, схватить за футболку на груди и просто проорать в лицо: «ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ ТЫ НЕ СБЕРЕГ СЕБЯ?!» Но теперь это было невозможно. Больше я ничего не могла сказать, больше ничего не могла от него услышать. Никогда.
Вокруг всё плыло, слёзы застилали глаза.
— Илья, скажи, что он не умер. Мне плевать, если он решил меня бросить, но умоляю, Илья, я просто умоляю тебя, скажи мне, что он не умер! — в начале говорила спокойно, но на последних фразах начала уже орать в голос.
— Я сказал тебе правду.
Слёзы градом катились по щекам, все тело будто обмотали металлическими цепями и крепко их затянули, а внутренности наполнили льдом. Сжавшись в комок, я пыталась удержать свое сознание на месте, не дать себе сойти с ума от горя.
Перед глазами стояло его лицо, его прекраснейшее лицо с острыми скулами и волевым подбородком, черные, как вороново крыло, волосы, теплые, нежные руки со сбитыми костяшками, татуировки, шрамик на животике, изумрудные глаза, способные взглядом пронизывать насквозь, подобно лезвию меча.
А в ушах звучал его голос. Красивейший, рычащий тембр.
«Эй, заяц, да не дергайся ты так».
«Давай, принцесса, иди. Все будет хорошо. Я тут, жду тебя».
«Успокойся. Хочешь роллы, будут роллы. Поехали».
«Ты чудесная девушка. Один из немногих солнечных людей в моей жизни. Мне не хочется тебя отталкивать. Но нам не стоит общаться. Я испорчу тебе жизнь. Я не смогу дать тебе ничего, что тебе нужно. Да и мне самому не нужна ответственность за кого-то».
«Ника, мне надо уехать в Хельсинки, в Финляндию, на три-четыре дня. Во-первых, чтобы решить один вопрос. Во-вторых, лучше не светиться здесь какое-то время… Хотя не уверен, что именно в это… Впрочем, неважно. Короче говоря, ты поедешь со мной?»
«Нашел книжку, о которой ты спрашивала. Это же она?»
Одно воспоминание сменялось другим. Вот, он успокаивает меня после панической атаки, помогает прийти в себя, начать спокойно дышать, потом ложится рядом. Вот, он просит меня повторять фразы на английском, провоцируя на произнесение интересного предложения. Вот, мы сидим в ресторане в отеле и болтаем о любимых динозаврах.
«Маленькая моя…»
Помню, как просила его не уходить, не оставлять меня.
«Как же ты мог, Юлий?! Как ты мог меня оставить?!» — мысленно кричала я, до боли сжимая колени пораненными пальцами.
«Бывает, иногда осознанно совершаешь ошибки, но ничего не можешь с этим поделать. Даже порой продолжаешь их совершать. Вопрос – как с этим бороться…»
«Вот когда я ограблю банк, обязательно куплю тебе такой же». — Теперь не купит. Теперь он больше никогда не поедет в Финляндию. Теперь он больше никогда никуда не поедет.
«Да это я понял, а вкус какой?» — Вот же дурачок… Какой же он милый дурачок. Был.
«Ах ты, хитрюга, ну держись!»
«Правильно. Уходить надо минимально травматично для партнера». — У него не получилось. Мне было так больно, что словами не описать.
«Я не знаю. Я такой идиот, так запутался. Просто не знаю, что делать, Николь… Ну зачем, зачем ты пошла в тот день на эту чертову плотину?!»
Возникла странная, пугающая мысль: мог он остаться жить, если бы я не начала за ним бегать? Могло бы всё сложиться иначе?
«Не смог удержаться. Ты сводишь меня с ума. Но я запутался… я так себя ненавидел за то, как поступил с тобой».
«Больше всего я не хотел влюбляться и связывать себя отношениями, потому что мне сложно, потому что в них я беспомощный. Клянусь, меня дико бесит мое же поведение и поступки, но не могу ничего с собой поделать. С девочками на вечер всё было просто… а потом появилась ты… Моё любимое, милое солнышко. Залезла и в дом, и в сердце, как бы ванильно это сейчас не звучало».
«Каждый раз, когда ты называешь меня любимым, когда говоришь, что любишь… Мне кажется, что я тону. Это самые приятные и самые пугающие слова, которые я могу слышать. Если их говоришь ты. Но могу, имею ли я право втягивать тебя в нездоровые отношения с нездоровым человеком, да еще и подвергать риску? Тебя. Понимаешь, тебя? Самого лучшего человека на этом свете».
«Милая моя, любимая, самая лучшая».
«Я так сильно люблю тебя. Моя девочка, любимая моя».
Когда я спросила, увидимся ли мы еще, Юлий ответил – разумеется. Какого черта он соврал? Как он мог? Он же сказал, что мы еще увидимся! Как он мог умереть?!
«Обещаю, что больше никогда не отвергну тебя, милая моя. Я люблю тебя, Николь. Ты самая лучшая девушка на этом свете. Вот решу все проблемы, вернусь, и всё будет хорошо. Хочешь, куплю тебе дом в Финляндии? Попозже, правда, но куплю».
