И... всё.
Я правильно загадываю. Моя инициативность на этом заканчивается. Не оставляет мне её мой мужчина. Кай резко оборачивается, забывает обо всём остальном. Всего мгновение, и его пальцы по-хозяйски забираются в мои волосы, знакомо требовательно сжимают, собирают вьющиеся локоны, притягивают ближе к себе, а я чувствую желанное дыхание на своих губах.
Позволяю себе ещё одну вольность. Опускаюсь на колени. Плавно. Перед ним. Глядя на него теперь снизу-вверх. Если прежде, в самом начале обнажения моей души перед ним нечто подобное могло чувствоваться слишком порочно, бесстыже провокационно и грязно развязно, то сейчас… Хотя да, всё также греховно и распутно. Но и… Иначе. Ведь единственное, что я могу дать мужчине, у которого есть практически всё в этом мире, раз уж он привык брать, что ему необходимо или вздумается — я сама. Всю. Себя. Без остатка. Добровольно. Не потому, что он берёт. Потому что я так хочу. Довериться. Самой поверить. Себе. Ему. Каждый раз. Как в первый. И последний. Ведь тогда мы становится единым целым не просто физически, а действительно по-настоящему.
— Ты надела бельё, — в хриплом голосе мужчины проскальзывает недовольство.
Да, он прав. Отчасти. Надела. Подвязку. Корсет. И совсем не планировала избавляться от них вот так сразу. Намного позже.
Но…
— Так сними, — предлагаю покорно.
Я услышана. Направленный на меня взгляд разгорается всё ярче и ярче, становится жадным и алчным, голодным, пока мужские пальцы соскальзывают к моей шее, ведут по ней незримый узор, постепенно опускаются ниже, обводят верхнюю линию не скрытой тканью груди, забираются под столь мешающую ему преграду, сжимают пока ещё аккуратно. Замирают. И не спроста.
Мой сюрприз…
Он его находит. Не сразу понимает, в чём дело. Вытаскивает.
С виду — ничего особенного. Самая обычная пластиковая штуковина из аптеки, которая пропитана специальным реактивом.
На ней — две полоски…
Мои. Наши. Вместе с коротким шумным выдохом. Так много в нём значения. Самый дорогой сейчас для меня. Как и то, что в глазах моего мужчины — целый шторм из эмоций. В один миг обрушивается в их глубину. На секунду кажется, он вздёрнет меня выше. Захочет удостовериться. Наверняка убедиться. Сказать что-нибудь вслух.
Но нет.
Кай…
Опускается рядом. Как и я. На колени. Обхватывает обеими ладонями моё лицо. Ласково проводит большими пальцами по моим скулам, задевает губы, продолжая смотреть мне в глаза всё таким же горящим штормовым взором.
И… молчит.
А я вдруг нервничать начинаю!
И сильно.
— Ты… не рад? Может, ещё рано?
Да, ляпнула. Чем и заслужила моментально встречное, насмешливое, с изрядной толикой сарказма:
— С тех пор, как я стал жить и дышать в принципе с одной лишь регулярной мыслью, о том, как бы поглубже засунуть в тебя свой член, чтоб ты его приняла и покрепче собой сжала, кончила на нём столь охеренно, как можешь только ты, пока я в тебя спускаю по полной, а ты сама принимаешь всё то, что я тебе даю, зная, что это наверняка может связать нас навсегда, не находишь, как-то неуместно и даже глупо теперь такое спрашивать, да и вообще об этом рассуждать как бы поздновато?
Что сказать…
Грубиян!
Да и не успеваю.
— Будь моей женой, — добавляет Кай.
Вот тут я, признаться, слегка теряюсь.
Почему?
Ведь если исходить из его же логики, мы и так всегда будем вместе. И он, и я — мы оба это знаем. Как данность.
Просто…
Не ожидала услышать. Вслух. Вот так. Именно сейчас.
И, да!
— Даже и не было обратной мысли, — шепчу в ответ с нежной улыбкой, ласково погладив кончиками пальцев его затылок.
Знаю, ему необходимо. Принесёт покой. А то слишком уж напряжённо, будто каменной, чувствуется каждая его мышца.
— Будь моей женой, — повторяет.
И опять я теряюсь.
Я же согласилась.
Тогда…
— Что, прямо сейчас? — усмехаюсь.
Уголки губ Кая приподнимаются в коварной ухмылке.
— Почему нет? — отзывается, снова ласково ведёт пальцами по моим скулам, отчего внутри разливается приятное тепло. — Прямо сейчас, моя хорошая девочка, — подтверждает. — Тут как раз где-то недалеко шлялся тот, кто способен нам с этим посодействовать, — заканчивает неоспоримым доводом.
Очень веским!
— А он разве уже не ушел?
Церемония-то сорвалась.
— Догоним. Вернём.
Меня пробивает на смешок.
— А давай вот хотя бы на этот раз без всякого такого, с твоей стороны? — фактически умоляю. — Пожалуйста.
Кай тоже улыбается.
— Ладно. Не буду. Скажешь Тео, он сам его вернет. Мирно.
