Бренвен показалось, что еда у нее во рту внезапно превратилась в пепел. Она пыталась никогда не думать о том, как долго это длилось. Она с трудом проглотила и пробормотала:
— Я не могу представить, через что ему пришлось пройти.
Эллен протянула к ней руку и сжала ее ладонь.
— Через что бы он ни прошел, он выйдет из всего этого молодцом. Уилл Трейси сделан из крепкого материала, и у него есть мы. У него есть ты. Нам просто нужно сделать все, что мы сможем, прежде чем до него доберется его отец.
— Что ты хочешь сказать? — спросила Бренвен. — Тебе не нравится сенатор? Я никогда не слышала, чтобы у Уилла были плохие отношения с отцом.
Эллен пожала плечами.
— Они очень разные, вот и все. Я не думаю, что мне хотелось бы приходить в себя от такой травмы рядом с Уилбуром Ф. Трейси-старшим, который постоянно заглядывал бы мне через плечо.
— Ты просто хочешь, чтобы молодой человек пожил здесь, — улыбнулся Джим своей жене, — чтобы ты смогла изображать маму-курицу и квохтать и суетиться вокруг. Это я к тому, что у тебя это отлично получается.
— Как человек, вокруг которого суетились, — сказала Бренвен, тоже улыбнувшись Эллен, — я могу подтвердить, что у нее это получается просто великолепно. Лучше всех. В любом случае Уилл уже больше не молодой человек — ему уже за сорок. И мне кажется, что он сам решит, где ему лучше приходить в себя.
На лице Джима появилось сомнение.
— Не знаю. Я видел мужчин, которые выходили из подобных ситуаций, и после того, как их первоначальное воодушевление и эмоциональный подъем спадали, они погружались буквально в летаргический сон. Возможно, Уилл не сможет в течение какого-то времени принимать никаких решений.
Джим Харпер не взял Бренвен и Эллен с собой встречать самолет Уилла; его прибытие нужно было организовать настолько тихо, насколько это было возможно. Две женщины оставили попытки поговорить друг с другом и принялись просто ожидать. Эллен просматривала журналы, а Бренвен погрузилась в полумедитативное состояние, чтобы справиться со своей тревогой.
Наконец этот момент наступил. Они, конечно, узнали бы его, несмотря на то, что он был почти истощен. Но испытания, через которые прошел Уилл, изменили его настолько, что это стало для них почти ударом. Его небрежная осанка превратилась в сильную сутулость. Взгляд приобрел слегка остекленевшее, повернутое внутрь выражение, как будто бы он увидел слишком много того, чего было бы лучше никогда не видеть. Его глаза сверкнули, когда он заметил Бренвен, как свеча со слишком коротким фитилем, которая пытается удержать пламя, но никак не может сделать этого.
— Бренвен, — сказал он. — Ты и правда здесь.
— Да, Уилл, я правда здесь, — подтвердила она и продолжала говорить то, что собиралась сказать ему уже давно. — С этого момента я всегда буду рядом с тобой, пока ты сам будешь этого хотеть.
Они стояли рядом, наполняя глаза друг другом. Джим и Эллен тактично отошли в глубину комнаты.
Уилл улыбнулся тенью прежней робкой и нежной улыбки и слегка наклонил голову к плечу. У Бренвен все перевернулось внутри, и она подошла к нему. Она сделала один неуверенный шаг, а затем, когда он протянул к ней руки, бросилась вперед и обвила руками его слишком худое тело. Она спрятала голову у него на груди, и ее всю пронизало теплом, когда она услышала успокаивающее биение его сердца. Он прижал ее к себе, поначалу неловко, а потом его руки начали гладить ее, как будто бы он заново приучал себя к контурам ее тела.
— Ты и правда здесь, — снова сказал он. — Бренвен… — Его голос пресекся.
Бренвен подняла к нему свое лицо, залитое слезами.
— Уилл, о, Уилл!
— Не плачь, — прошептал он. Огонь снова сверкнул в его глазах и остался в них.
Вспыхнуло пламя. Он наклонил свою голову к ней, когда она потянулась к нему. С мучительной нерешительностью его губы искали ее — вкус, прикосновение, ощущение ее, такое нежное, такое знакомое. Он еще раз прикоснулся к ней губами, переступил с ноги на ногу, чтобы целиком прижать ее тело к себе, и медленно, уверенно, любовно поцеловал ее.
Бренвен поцеловала его в ответ, выплеснув в этом поцелуе все желание, заполнившее ее душу, отдавая ему всю себя, втягивая его в себя. Время не имело значения; весь ее мир вращался вокруг этого воссоединяющего поцелуя.
Эллен и Джим Харперы, которые не совсем были уверены, чего им ожидать, увидели, что их присутствие здесь не требуется. Взявшись за руки, по взаимному молчаливому соглашению, они вышли из комнаты.
Бренвен и Уилл долго не разговаривали; их сердца были слишком полны для того, чтобы произносить какие-то слова. В конце концов они направились к одному из двух диванов, которые стояли сбоку от камина, и, переплетя руки, сели рядом, вместе переживая случившееся чудо.
Наконец Уилл заговорил почти так же, как тот, прежний, скромный молодой человек:
— Ты знаешь, как в этих мелодрамах какой-нибудь парень попадает в тюрьму или теряется в пустыне или что-нибудь в этом роде, а потом говорит девушке: «Мне помогла выжить только мысль о тебе»? Или говорит: «Я все время вспоминал твое лицо, и только это спасло меня от безумия»? Ну, именно это и произошло, Бренвен. Я знал, что я должен остаться в живых, чтобы увидеть тебя еще раз.
Слезы снова чуть было не полились из глаз Бренвен, но она, заморгав, затолкала их назад. Она пробормотала:
— Я всегда была уверена в том, что ты жив. Я продолжала надеяться, что ты каким-то образом доберешься сюда. Сюда, ко мне. — Она слегка отодвинулась, чтобы посмотреть в его дорогое лицо. — Ты хочешь поговорить об этом? Или, может быть, лучше пока не касаться этого ужаса. Я не против. Мне достаточно того, что ты здесь и что ты жив и здоров.
Уилл задал ей свой встречный вопрос:
— Я правильно услышал то, что ты сказала раньше? Ты правда сказала, что ты будешь со мной столько, сколько я захочу, или это мне снова приснилось?
— Тебе это не приснилось. У меня было много, очень много времени подумать, оглянуться назад через все эти годы и тем самым знаменитым задним умом понять те ошибки, которые я допустила. Я пообещала себе, что, если я смогу получить еще один шанс, я останусь с тобой до тех пор, пока ты этого сам будешь хотеть.
Длинными, тонкими, слегка дрожащими пальцами Уилл провел по ее лицу от середины лба к виску, к изящному изгибу уха и подбородку. Затем он нерешительно сказал:
— Я не мог поверить в то, что у тебя никого не было все эти годы. Муж Эллен сказал мне, что ты уехала в Сан-Франциско. Я боялся спросить, не уехала ли ты туда, чтобы выйти там замуж. Я не слышал большей части из того, что он сказал после этого — я продолжал думать, что ты, должно быть, встретила кого-нибудь там, и представлял, как вы встретились. Или ты влюбилась в кого-то здесь, и его перевели, и ты поехала за ним…
